Русский эксперимент
Шрифт:
В: Вы считаете, что реставрация советского строя возможна?
О: Я думаю, что это исключено.
В: Почему?!
О: Таковы условия как внутри страны, так и в мире. Процесс распада коммунизма зашел слишком далеко. В России просто нет сил, желающих его восстановить и способных на это. Даже коммунисты, за исключением маленькой группы Нины Андреевой, не стремятся к этому открыто. Работники партийного и прочего управленческого аппарата в массе своей пристроились, многие сделали карьеру, какая им ранее не снилась, многие легализовали свои богатства. Старые поколения вымирают. Молодежь уже воспитывается в антикоммунистическом духе. Ко всему прочему, Запад просто не допустит реставрацию
В: А может быть, это к лучшему?
О: Кому как. В 1941–45 годы тоже кое-кому было выгодно, чтобы немцы разгромили Россию, и они мечтали об этом.
В: Считаете ли Вы возможным возрождение России как великой державы?
О: Россия стала великой державой, второй сверхдержавой планеты не сама по себе, а как часть Советского Союза, который был лидером мировой социалистической системы. Эта система разрушена. И Советский Союз разрушен. Советский Союз обладал огромным военным, экономическим и интеллектуальным потенциалом. Теперь этого нет. Россия в одиночку на нечто подобное неспособна. Плюс стечение исторических условий, которые Советский Союз использовал. Социалистический социальный строй, сильная государственность, сильная идеология, мировой авторитет и т.д. Все это потеряно. Наивно рассчитывать на то, что вновь сложатся благоприятные для России условия. Надо было беречь то, что имели. А раз потеряли, то такое теряется навечно. Это было не частное и не временное поражение. Это — эпоха.
В: Пусть Россия не может стать сверхдержавой, сопоставимой с США. Но это не исключает возможность стать великой державой наряду с многими другими!
О: Исключает. Россия могла стать великой державой наряду с другими только при том условии, что становилась сверхдержавой.
В: А как Вы видите будущее России?
О: Много лет назад я сформулировал такой закон социально-исторической преемственности: если распадается некоторый тип общественного устройства и при этом сохраняется человеческий материал, геополитические условия и окружающая социальная среда, то из остатков разрушенного строя возникает новый, максимально близкий к разрушенному. Для пояснения я использовал такое сравнение: из остатков разрушенного сарая небоскреб не построишь, построишь в лучшем случае другой сарай, только еще хуже прежнего. Какой «сарай» сейчас получается вместо коммунистического, Вы сами знаете. Никакой «небоскреб» не получится. Не получится ни демократия западного образца, ни рыночная экономика в том виде, как она реально существует на Западе, а не в воображении российских реформаторов.
В: Но ведь люди наконец-то получили возможность проявлять инициативу, работать на себя, пользоваться результатами своего труда! Подождите, результаты этого еще скажутся!
О: Мне семьдесят лет, оставьте этот бред для младенцев! Люди работают на себя и непосредственно пользуются результатами своего труда только в мелком натуральном хозяйстве. А что это такое — даже на Западе не строят иллюзий. В современном обществе ничтожное меньшинство «непосредственно работает на себя». Будущее народов, стран и всего человечества решают не частные предприниматели и не депутаты парламентов, а те, кто занят в мировых экономических империях, в секретных учреждениях сверхдемократической власти, в научно-технических исследовательских лабораториях и институтах, в сбербанках, в органах управления глобальным обществом. Россия разгромлена, и в современных условиях она обречена на деградацию, распад, колонизацию.
В: Ну, это уж слишком! Превратить такую огромную страну в колонию!..
О: Во-первых, не в одну колонию, а в множество колониальных стран. Растащить Россию по частям. Об этом много пишут в российской прессе, а на Западе говорят как о чем-то само собой разумеющемся. А во-вторых, колонизация — не обязательно превращение в колонию. Колонизация может быть заселением, освоением нового пространства. Русские в свое время колонизировали огромные пространства в этом смысле, не превратив их в колонии.
В: Кто же может колонизировать нас в этом смысле?!
О: Желающих достаточно. Китайцы, японцы, немцы, американцы, арабы... Образование такой зоны колонизации уже происходит в Москве и в зоне ее непосредственного влияния — в Московии. Сколько людей нерусского происхождения живет в Москве?! Сколько западных людей за годы после 1985 года превратили Московию в зону своей колонизации?! Еще несколько поколений, и тут может возникнуть нечто подобное американским колониям европейцев.
В: Вы слишком пессимистически смотрите на будущее России. Вы не оставляете нам никакой надежды.
О: Обвинения такого рода меня удивляют. Надежды — кому и какой? То, что я говорю, для многих означает как раз не пессимизм, а крайний оптимизм. Эти люди много лет лелеяли надежду на крах коммунизма в России и самой России! Они делали все от них зависящее, чтобы этот крах произошел. Для них наступило время ликования, да и давно ли такому ликованию предавались миллионы рядовых россиян?! И многие ли из них хотя бы пальцем шевельнули, чтобы помешать тому, что случилось со страной?! Да и сейчас еще миллионы оболваненных россиян именно в крахе коммунизма видят надежду на некое возрождение России. Если же под оптимизмом и надеждой на лучшее будущее понимать восстановление всего того хорошего, что было достигнуто за годы советского (коммунистического, социалистического) строя, то у меня просто язык не поворачивается сказать какие-то утешительные слова вроде: «Выстоит Россия, выживет, воспрянет, не впервой, и не такое видали». Нет, такого еще не видали. Такое случилось впервые. И такого больше не случится никогда.
В: Почему?!
О: Потому что дважды не умирают.
В: Вы давно покинули Россию. Оторвались от нее. А в России есть силы, способные спасти ее от полного краха и вновь поднять ее на уровень великой державы.
О: Какие силы?! Где они?! Дремлют? Так они продремлют еще триста лет. Скрыты? Так они и останутся скрытыми навек. Те силы, которые заявили о себе (а никаких других, которые о себе не заявляют, просто не бывает!), ничего и никого спасти и поднять не могут, кроме самих себя. Они способны лишь сохранять сложившееся положение, внося в него мелкие поправки, причем — без особого ущерба для себя и даже с выгодой. И полнее краха, чем нынешний, не бывает.
В: Но ведь стала же Россия второй сверхдержавой планеты! Почему Вы так категорически отвергаете возможность снова подняться ей на такую высоту?!
О: Россия сделала беспрецедентную попытку вырваться вперед в мировом историческом движении. Ей подставили ногу, остановили, выбили из колеи, отбросили назад. Чтобы повторить нечто подобное, нужно повторить условия, при которых стал возможен прошлый взлет. А это — явление уникальное, неповторимое.
В: Но в новых условиях, на новой основе!
О: На какой? На западной? Самое большее, что возможно на этой основе, — это подъем Московии, но не в качестве национально русского явления, а в качестве западного центра колонизации территории бывшей России.
В: Собираетесь ли Вы вернуться в Россию насовсем?
О: Пока нет. Пока я вне России. Я живу с иллюзией, будто она существует. А если вернусь, иллюзия исчезнет. Но в принципе я не исключаю возвращение. Я вернусь, если найду себе место в нынешней России. Место не в смысле приспособления, а в смысле выполнения своего долга русского человека по отношению к своему народу.