Русский эксперимент
Шрифт:
Ф: Какой?
Великий исторический перелом
П: Великий перелом в эволюции человечества, который произошел во второй половине нашего века, после Второй мировой войны. Как мы все представляли структуру человечества до сих пор? Существует большое число народов и стран. Они связаны друг с другом, влияют друг на друга, враждуют или заключают дружественные союзы. Однако при всем при этом они сохраняют некоторую автономию, обладают каким-то суверенитетом, эволюционируют в какой-то мере самостоятельно. Основным структурным
Ф: Но ведь это сохраняется и сейчас!
П: И да и нет. Сохраняется в одном отношении и не сохраняется в другом. Клетки многоклеточного организма сохраняют многие черты одноклеточных организмов, но они уже не являются самостоятельными организмами. Организмом является лишь их целостность.
Ф: Это имеет силу и в отношении человеческих объединений?
П: Нечто в этом роде. Так вот, во второй половине нашего века эволюция человечества пошла так, что главной в ней стала не эволюция национальных государств по отдельности, а образование гигантских объединений из таких стран и образование наднациональных сверхобществ, — обществ, можно сказать, высшего уровня.
Ф: Советский блок, блок стран НАТО, «третий мир»?
П: Не совсем так. Возникли многочисленные блоки и союзы, но не в этом новое. Страны «третьего мира» не образовали новый социальный организм более высокого уровня. В советском блоке наметилась тенденция к этому, но слабая. Не случайно этот блок так легко распался. Только западный мир встал на путь создания наднационального сверхобщества, причем с устремленностью на создание глобального общества под его эгидой. И весь период Холодной войны был борьбой западного мира за этот исторический шаг и за свою роль господина и организатора глобального общества.
Ф: А идея мировой коммунистической революции и мирового коммунизма?
П: Она не имеет ничего общего с тем, что происходило и происходит. Это была чисто идеологическая фантазия. Тут просто историческое совпадение. Марксисты никогда не представляли единое человечество из шести и более миллиардов человек как целостный социальный организм. Это стало возможно только теперь. И пришло это из реальности в идеологию, а не из идеологии в реальность. Советский Союз не создал наднациональное сверхобщество и не мог его создать в принципе, в силу объективных законов коммунистической организации.
Ф: Если бы советский блок сохранился и разгромил Запад, эволюция человечества пошла бы иным путем?
П: Трудно сказать. Скорее всего борьба с Китаем за мировое господство, распад блоков, образование новых и т.д., но не образование глобального общества, к какому человечество идет сейчас.
Ф: А это предрешено?
Нет, конечно. Всякое еще может случиться. Я говорю о тенденции эволюции, которая мне кажется главной. Но и она может быть еще ослаблена и даже оборвана.
Ф: Ты думаешь, мы не имеем шансов подняться на уровень не то что прежней мировой роли, но даже на уровень линии эволюции, независимой от западнизма?
П: Шансов мало, почти нет никаких.
Российский социальный ублюдок
Ф: А наши «мыслители» рассуждают так, как будто ничего подобного в мире не произошло. Представь себе, отобрали
П: И что наговорили эти «эксперты»?
Ф: Больше половины высказались за смешанную экономику с государственным регулированием и ограниченным частным сектором, четвертая часть — за капитализм и лишь ничтожная часть за экономику советского типа.
П: В общем «проголосовали» за будущую экономику так, как и требуется в соответствии с конъюнктурой.
Ф: Большинство высказалось за социальный строй — за нечто среднее между социализмом и капитализмом, за их гибрид с социальными гарантиями и с социальной справедливостью.
П: В общем, взять лучшее от капитализма и социализма. Старая западная теория конвергенции, забытая на самом Западе.
Ф: В отношении политической системы большинство высказалось в пользу смешанного режима — демократии с сильной исполнительной властью (демократический, но авторитарный режим).
П: Как раз то, что уже сделано и делается.
Ф: А наши наиболее просвещенные и прогрессивные мыслители говорят о «номенклатурном капитализме», «национальном капитализме», «союзе ума и капитала», «государстве среднего класса» и т.п. А ты что скажешь?
П: Будущее большого объединения людей, если исключить случайности, есть прежде всего реализация, укрепление и развертывание тенденций настоящего. Чтобы более или менее уверенно судить о будущем, нужно бескомпромиссное понимание сущности настоящего.
Ф: Еще в горбачевские годы ты определил состояние России как состояние смуты. Это слово теперь стало широко употребимым. Но в неопределенном смысле — как обозначение хаоса, растерянности, неустойчивости.
П: Это не определение, а одна из характеристик. И что такое смута? Социальная смута есть такое состояние общества, когда существовавший социальный строй стремительно разрушается, но на его месте возникает не новый социальный строй в строгом смысле слова (не новый тип общественного организма), а хаотическая и эклектическая попытка организации продуктов разрушения в некое подобие целостного общества. В применении к России нужно не понятие типа общественного строя, а понятие типа уродства, распада, гниения и т.п. общественного организма. Тут нужна не социология, рассматривающая нормальные социальные феномены, а патосоциология, рассматривающая уродливые социальные феномены.
Ф: Пусть так. Каков же тип нашего уродства?
П: Какие основные факторы определяют эволюцию России теперь и в ближайшем будущем? Думаю, следующие три. Первый — всеобщее индивидуальное приспособление к обстоятельствам на всех уровнях. Десятки миллионов людей выбирают то, что им доступно, легче, выгоднее. Из этого совокупного приспособления складывается образ жизни масс населения страны. Второй фактор
– стремление правящей клики любой ценой удержаться у власти, стремление новых собственников сохранить награбленное. И третий фактор — интересы и давление Запада. Результатом является ублюдочный гибрид обломков коммунизма, имитации капитализма, реанимации феодализма, преступности и отсебятины. А теоретически стараются найти оправдание этому и изобразить разложение общества как естественно-исторический процесс.