Русский фантастический, 2015 № 01. Черновики мира
Шрифт:
Эх, скинуть бы мне годочков пятьдесят — сам бы на коленях за дедом поползал, но обязательно узнал бы, где его делянка… В детстве Ваньку прозвали Баня-бес, потому что за женщинами да девками любил подглядывать, когда они в бане мылись. Ох, как любил это дело! Ну и сами знаете, живет такой бесенок в каждой бане. То водой холодной брызнет, то уголья задует, а то и в фонаре фитиль закрутит. Вот и Ванька шаловливый был, спасу не имел. А теперь, конечно, годы уже не те, тяжело на брюхе ползать по пересеченной местности. Может, попросить кого из пацанят проследить? Так они тогда сами весь табачок снимут, из баловства.
Была
Но как замечательно было бы все-таки секреты деда узнать!
Замки проверили, обошли склад. Все хорошо, все хорошо. Так пел знаменитый Утесов в прекрасном настроении. И от сознания, что сейчас начнется праздник, у сторожей поднимался дух, крепчала воля, ну и аппетит потихоньку разыгрывался.
В сторожке на столе расстелили чистое полотенце. Разложили хлеб, по-крестьянски крупно порезанный. Из кошели дед Флегонт потянул свою потрясающую снедь. Было видно, как у Ваньки потекли слюни. Да, совсем человек от дома отбился, если такой простой закуси его огород не родит.
Заключительным аккордом дед вытащил, аккуратно, словно боялся замутить прозрачнейшую влагу, первую бутыль. Запотевшее после ледника старинное стекло матово блестело квадратными боками. И откуда только Флегонт такого добра набрал? Эх, узнать бы и этот его секрет, подумал Баня-бес.
Налили по первой. Дед, не жалея: Ваньке полный стакан, а себе — чуть, на донышко. Негоже, если свалишься на работе, еще ведь и потрудиться надо — ночью не забыть обойти склад, замки проверить. А Ваньке что? Проспится — домой пойдет.
Гонка была потрясающей, Ванька и так дара речи лишился после первого стакана и слова вымолвить не мог, все сидел и слезы пускал. Да они сами из глаз так и лились, словно вода из испорченного крана, ничем не сдерживаемая. Оно и понятно, градус в ней весь остался, без туфты, до самой последней сахаринки. Когда делал, сам огнем проверял: сгорает до конца, даже капельки влаги не остается.
Наконец Ванька смог передохнуть, энергично огурчиком закусил, сала кусище в рот отправил и полез в карман за бумажкой. Нашел кус газетки, оторвал, сколько требуется, и протянул Флегонту, прося: угости табачком. Эх, Ванька-Ванька, как на халяву полжизни прожил, так и сейчас все не уймешься (Ванька до пенсии в колхозе был счетоводом). Но ничего, еще разочек тебе нос утру, размышлял дед Флегонт, а Добрые руки уже тянули из внутреннего кармана бесценный кисет, еще тот, что с войны — Гражданской — принес. Памятный кисет, его подарила одна сестра милосердия… Да, были денечки!
Развязал тесемочку, растворил пахучую внутренность, черпнул пальцами живительного табачку. Ванька от нетерпения даже весь затрясся, знает ведь, бес, что и с травкой мешаю, донником например. От этого вся сила и аромат. Да и вообще на организм хорошее действие оказывает. Вон старуха моя, хоть и ярая противница никотинового зелья, а и то признает, что в кое-каких делах мой табачок способствует.
Ну, дед, пожалел табачку, подумал Баня-бес, жадно наблюдая за манипуляциями Флегонта. Ровно на одну цигарку своими пальцами отмерил. Прямо как в аптеке лекарство сдозировал. Нет, есть в старике что-то от жадного Копсека, копившего в подвалах несметное добро. Книжку такую видел как-то, а книжки не врут, а тем более такие — про скупердяя-коопирата. Да, дед, ничего не попишешь: от жадности люди во все времена отдавали Богу душу.
Закурили. В сторожке поплыл ароматный дымок. И потекла беседа, неторопливая, под стать моменту. Ванька рассказывал про урожай на своем участке, спокойно выговаривая слова, будто его это и не шибко волновало. И все почему-то у Бани-беса плохо выходило: и огурцы не уродились, и помидорки, и капуста. Да и поросята все вес не набирают, несушки еле несутся. Яблок было всего ничего. Если еще и картошка подкачает, то совсем неизвестно, как жить дальше.
Вот раньше, когда был Святой родник, огороды просто ломились от урожая. А когда разрешили на рынок добро возить, все стали поливать этой водой все больше и больше земли, чтобы больше вырастить — и больше заработать. И в итоге вычерпали родник-то. Даже землю с него срезали, отжали, чтобы до капли. А Флегонт, видно, свой такой родничок нашел. Вон у него и урожай, и глаза хорошо видят, и зубы крепкие, и кожа гладкая. Точно, выкопал свой родничок и никому не говорит.
Самому, конечно, можно было бы тоже место поискать. Но масса дел накопилась: забор подлатать, колодец почистить, на крыше шифера четыре листа заменить. Где ж на это на все столько денег наберешь? Тебе-то хорошо, Флегонт, у тебя и огород справный, и баба работящая, и скотина удачная, и лошадка есть, так что от наших колхозных хлопцев ты совершенно независим и всегда в дом привезешь что надо. А как другим? В этом году вон перебои были с бензином — даже сена не накосил. А руками много ли намахаешь? Разве это жизнь?
Нет, старик, наливай еще по одной… Лучше и не забивать голову этими заботами, от которых мозги пухнут и мухи дохнут. И давай еще закурим, а то цигарка была такая тоненькая и такая коротенькая. Не распробовал толком, не то что насладиться по-настоящему.
Дед Флегонт, усмехаясь, по-хозяйски подливал, пододвигал сменщику закуску, угощал от души. Кисет уже не убирался в карман — лежал наполовину опустошенный на столе. Ванька заметно косел, его речь становилась все более отрывочной, он постоянно перескакивал с одного на другое, не изменяя своей колхозной привычке плакаться. И, в принципе, ему собеседник сейчас особо и не нужен был. Так что самое время обойти и проверить «вверенный объект».
Вышел старик из сторожки, и после прокуренной комнатушки аж дух перехватило: посвежело заметно. Прохлада разогнала облака, и на небе появились крупные звезды. Они весело искрились в перламутровом свете стареющей луны, окрашивая все вокруг в совершенно неестественные цвета.
Огни в домах хуторян уже погасли, собаки во дворах помалкивали. Кругом было тихо и пусто. Дед с удовольствием прошелся по улице, обошел склады, проверил замки. А на обратном пути неожиданно метрах в пятидесяти от сторожки на светлом грунте сельской дороги увидел некую темную конструкцию. Странно, полчаса назад ее еще не было. И около нее копошились несколько теней.