Русский гамбит генерала Казанцева
Шрифт:
Эти проблемы, которые подверглись профессиональному исследованию и освещению на страницах региональной печати в 2002 году, с большими трудностями преодолеваются под давлением требований и усилий центральной власти России.
В современной политической среде наблюдается неизвестно откуда возникшая сдержанность, обычно не характерная для центральных политических средств массовой информации (СМИ). Эта сдержанность особенно проявляется в период выборов, и состоит в непонятной отстраненности СМИ от широкого общественного обсуждения темы национально-территориальной государственности в России. Фактическое замалчивание СМИ этого вопроса способствует упрочению положения региональных политических элит и кланов, пока еще не способных ограничить информирование «своих» республик
Правда, тут же В. Рыжков характеризует создание федеральных округов как пример применения недемократических механизмов властвования. Возможной причиной заблуждения уважаемого политика является его недостаточная компетентность по данному вопросу. В соответствующем Указе Президента для его полномочных представителей в федеральных округах определены исключительно контролирующие функции, а весь «законный управленческий ресурс» полпредов фактически исчерпывается возможностями непосредственного доклада Президенту страны о результатах такого контроля7.
Неуместные сравнения нового государственного института федеральных округов с генерал-губернаторствами старой России, промелькнувшие в прессе и в телевизионных интервью, в данном случае не имеют фактического основания. Однако именно в регионах с обостренными национальными отношениями крепнет мнение, что совершенствование в этом направлении государственного административного деления России может способствовать неразрывному органическому соединению ее этносов в единую российскую нацию.
Опасения современной российской элиты по поводу обострения национальных проблем при перекраивании национальных границ не имеют исторических оснований и определяются исключительно страхом перед агрессивностью национальных лидеров, отстаивающих свою власть, апеллируя к национальным ценностям. Но система организации административного деления России на федеральные округа не предполагает отмены федеративного устройства страны и не покушается на конституционные основы России. Эта система имеет своей целью устранить рецидивы межнациональной розни, недальновидного национального протекционизма и обособления, отвергнутые в передовых представлениях общественной мысли о человеческом прогрессе. Передовой мир объединяется!
В переломные моменты обновления Российского государства системе административного деления территории России уделялось первостепенное значение. В процессе эволюции административного деления России, начиная с эпохи петровских реформ, российские историки выделяют до 13 этапов8.
Во времена царствования Петра I были проведены две реформы административно-территориального деления (по Указам от 18 декабря 1708 года и 29 мая 1719 года). Деление России на губернии после третьей реформы в 1727 году представлено на рисунке 1, в соответствии с этой реформой в империи насчитывалось 14 губерний.
Впоследствии административно-территориальное деление России многократно менялось, и к 1914 году оно имело вид, представленный на рисунке 2 (Европейская часть). В 1914 году окраинные области Российской империи входили в состав четырех генерал-губернаторств (Иркутского, Приамурского, Туркестанского и Степного), а область войска Донского и еще две приуральские области России были самостоятельными территориальными образованиями на правах губерний.
В результате первой
В советские времена крупные преобразования административно-территориального деления осуществлялись до 1957 года практически раз в 5–10 лет, если не учитывать многочисленных периодических локальных изменений административного деления.
В новой России административное деление в основном повторяет такое деление в той части СССР, на территории которой располагается современная Российская Федерация, а административная раздробленность страны достигла своего апогея.
Сейчас в России насчитывается 89 административных образований, из которых 21 имеет статус национально-территориальных административных образований.
На протяжении столетий Россия дробилась, в то время как остальной мир объединялся. Трудно выявить иной реальный смысл деления государства по этническому (национальному) признаку, кроме защиты конкретного этноса от разнообразных (языковых, культурных, политических, экономических) нападок соседей по общему государственному образованию. Ведь о стремлении принизить национальные культуры, о нападках на национальные традиции, кроме тех, которые во всем мире относят к криминальным, в России на протяжении многих веков не могло быть и речи. А если говорить о высших руководителях страны, то даже верховные правители России, начиная от легендарного Рюрика и включая сюда царей и цариц XVIII–XX веков, были, по сути, иностранцами по крови. Аналогичной ситуация была в советские времена, когда представители титульной нации являлись политическими лидерами государства менее половины всего срока существования СССР.
И все же многим в России кажется, что следует приводить в соответствие административные и государственные границы с этническими ареалами. Россия до сих пор живет с уверенностью в правильности такого государственного построения. На словах выступая против национальной ограниченности, некоторые авторитетные российские политики призывают к «этническому толкованию» национальных интересов, плохо объясняя, что же такое «этническое толкование» этих интересов и как оно может уберечь от скатывания к национализму со всеми его неисчислимыми взаимными бедами.
По мнению известного этнолога, бывшего российского министра по делам национальностей профессора В. А. Тишкова: «Вообще установка на совпадение этнических и административных границ — классическая ошибка национализма. В мире этого никогда не было и до сих пор не существует, кроме, может быть, десятка маленьких островных государств. И то в последние годы в связи с миграцией населения эти государства уже не являются моноэтническими».
По сведениям профессора Х. Тхагапсоева, «показательна в этом отношении национальная структура населения Северокавказских республик накануне современных российских реформ (1987). КБР — всего населения 732 тысячи человек, в том числе: кабардинцев — 304, балкарцев — 60, русских — 320, Адыгея — всего 426, в том числе адыгейцев — 87; Осетия — всего 629, в том числе осетин — 211; Чечено-Ингушская Республика (как тогда называлась) — всего 1 235, в том числе чеченцев — 611, ингушей — 135, русских — 500 тысяч человек. К этому следует добавить преобладание диффузного характера расселения людей разных национальностей в этих республиках и широкую распространенность межэтнических браков (до 15–18 %) на Северном Кавказе».
Наверное, для того чтобы «этническое толкование» национальных интересов было наиболее содержательным, а границы республик вопреки общемировым тенденциям совпадали с этническими границами, в первой половине 90-х годов прошлого века из российских республик Северного Кавказа были вытеснены до полумиллиона людей, национальность которых не соответствовала критериям местных элит. Причем люди были вытеснены из мест, где так называемые титульные нации никогда не составляли большинства населения. Конечно, после такой чистки некоторых республик от 40 процентов населения можно легко под присмотром международных наблюдателей и местной политической элиты выбирать нужного «легитимного президента»!