Русский город Севастополь

Шаповалов Сергей

– У меня есть немного денег, – Александр полез в карман сюртука. – Хочу, чтобы ты позаботился о солдате. Утром будут санитарные фургоны раненых собирать. Передашь его?

– Сделаю, – кивнул старик. – Денег не надо. У меня у самого двое сыновей служат. Старший в Крымском эскадроне бея Балатукова, а младший…, – старик вновь тяжело вздохнул, – а младший подался к Сеит-Ибрагиму. Вот так бывает. Как бы не встретились, да не поубивали друг друга.

– Что ж, спасибо за чай. – Александр поднялся. – Желаю, чтобы бог не допустил беды.

Пусть сыновья твои останутся живы.

– И тебе Аллах в помощь. Надеюсь, брат твой ещё в этом мире.

***

Луна поднялась высоко. Висела в небе седым печальным шаром. Лошадь под Александром притомилась. Он слез и пошёл рядом. Вскоре спустился в небольшой овражек, по дну которого журчал ручей. Животное долго пило. Александр омыл лицо холодной водой. Перевёл коня через ручей. Выбрался на узкую дорожку. Услышал впереди голоса.

Подойдя ближе, увидел орудийную сцепку. В упряжке всего одна лошадь. Начищенный медный ствол единорога поблескивал в лунном свете. Рядом горел небольшой костерок. Четверо казаков-артиллеристов и есаул сидели вокруг огня. У одного из казаков была перебинтована голова.

– Здравствуйте, – поприветствовал их Александр.

– Здравие желаем! – ответили казаки.

– Присаживайтесь, – предложил есаул. – Хотите вина?

– Нет, спасибо, – отказался он. – А вы, почему здесь одни?

– Застряли. Из орудийного расчёта всего четверо осталось. Лошадей всех перебило. Вон, последняя кобылка еле живая. Хоть на себе орудие при. Не бросать же?

– Здорово вас потрепало, – посочувствовал Александр, присаживаясь в круг у костра.

– А то! – Есаул отхлебнул из глиняной кружки. – Отход армии прикрывали, вот нам и досталось.

Казаки сидели молча. Хворост в костре потрескивал.

– Ничего, утром попробуем на дорогу севастопольскую выбраться. Она здесь, рядом, в полуверсты. Дотащим как-нибудь пушку, а там лучше пойдёт, – бодро сказал Есаул.

– А если вражеский разъезд вас здесь застанет? – предостерёг Александр.

Есаул неопределённо пожал плечами.

– Живыми пушку не отдадим.

– Вот что, есаул, берите моего коня, впрягайте, да я вам помогу орудие на дорогу выкатить, – решил Александр.

– А сам как потом? – спросил есаул.

– Пешком доберусь. Тут до Севастополя через дачи к утру дотопаю.

– Ну, спасибо тебе, мичман! Век буду за тебя Богу молиться. – Есаул крепко пожал ему руку.

Орудие вытянули из оврага к дороге. Казаки приободрились.

– Ну, теперь не пропадём, братцы! Конягу куда вернуть? – спросил есаул напоследок.

– Капитану Бутакову с «Владимира», – сказал Александр, попрощался и пошёл вдоль берега моря. Места эти были ему знакомы. Когда небо начало синеть, добрался до моста через Качу. За мостом показались беленькие дачные домики. Справа плескались волны. Начинал дуть холодный бриз, не сильный, но настойчивый. Александр прибавил шаг, чтобы не продрогнуть.

Вдруг откуда-то из ночной тишины прорезалась

музыка. Пианист играл неумело, часто сбиваясь. Начинал какую-то мелодию, обрывал, вновь начинал….

В одном из дачных домиков слабо светились оконца. Александр подошёл ближе. Во дворе вповалку спали солдаты. Еле тлел походный костерок. Мазурка звучала из распахнутых дверей дома. В проёме появилась фигура в накинутой на плечи офицерской шинели. Человек шатался. Оперся рукой о косяк. Он был пьян.

– Вы к нам на огонёк? – крикнул человек заплетающимся языком.

– Если позволите, – ответил Александр.

– Конечно. Весьма рады, – посторонился он, пропуская гостя.

Пианист продолжал издеваться над расстроенным инструментом. Вскоре Александр увидел самого музыканта. Тот сидел на круглом табурете в одной белой блузе и серых армейских штанах. Давил на педали босыми ногами. Запылённые сапоги стояли рядом. В небольшом зале горело несколько свечей. Посредине стоял стол, заваленный грязной посудой и пустыми бутылками. На кушетке лежал ещё один человек, увернувшись в шинель.

Пианист обернулся, поглядел на Александра блуждающим взглядом.

– Каким ветром вас занесло, капитан? – спросил он и попытался затянуть какой-то жалостливый романс.

– Я мичман. Мичман Кречен с «Владимира».

Пианист прекратил играть, громко захлопнул крышку и повернулся всем телом к Александру.

– Вот и хорошо, – сказал он. – Штабс-капитан Громов, – представился он. – Не желаете присоединиться к нашей несчастной компании. Все, что вы видели во дворе – это остатки нашего батальона. А мы втроём – офицеры, которые посмели выжить.

– Меньшиков – предатель! – зло процедил офицер, стоявший в дверях.

– Цыц, Сомов! – грозно прикрикнул на него пианист. – Не слушайте его мичман. Он пьян. А мы тут вломились без просу…, – он развёл руками, как быв извиняясь. – Вино нашли в погребе, да снеди немного….. Надеюсь это не ваш дом?

– Нет. Одного торговца табаком, – ответил Александр. – Но хозяин уехал в Николаев ещё летом.

– А я говорю: Меньшиков нас предал! – твёрдо заявил офицер у двери. – Русь предал! Царя предал!

– Сомов, вам надо вздремнуть, – настойчиво посоветовал пианист, откупоривая очередную бутылку. Разлил по бокалам вино.

– Поесть бы что-нибудь. – Александр присел на изящный венский стул.

– Берите все, что видите на столе. К сожалению, только хлеб и фрукты. Хлеб с собой принесли, а фрукты из местных садов.

– И вы меня не переубедите, капитан Громов! – с пафосом сказал офицер у двери. Затем он нетвёрдой походкой проковылял в другую комнату. Жалобно скрипнула кровать.

– Простите его, – пожал плечами капитан. – Молодой ещё. Первый раз в сражении. Да такого насмотрелся…. У него на глазах четверых солдат одним ядром разорвало в куски, его чудом не задело. – Он поднял бокал трясущейся рукой. – Черт, не знаю, за что пить. За победу?