Русский крест
Шрифт:
– Ладно, пошли, - вымолвил Артамонов. - Все наши увечные остались в России...
Они миновали хутора Барбовича, как называлось расположение кавалерийской дивизии, и вернулись в лагерь. Можно было перед ужином умыться и почиститься.
В полутемной палатке, освещенной лишь слабым светом из целлулоидного окошка, возились, сооружая кровати, несколько человек. Лукин лежал тихо. Пауль подошел к нему, прислушался, потом потрогал за плечо. Тяжесть мертвого тела отдалась в его руке. Пауль накрыл покойника с головой,
"На что ему паек? - мелькнуло у прапорщика, но он испугался этого жалкого желания и отодвинулся. - Первый покойник. И никому нет дела".
Пауль крикнул:
– Эй, Лукин умер!
Подошли, посмотрели. Сказали, что надо доложить взводному.
Пауль выглянул наружу. Где Ивахно? Вблизи палатки его не было.
Из-за соседней палатки слышался сильный командирский голос, дающий кому-то распеканцию. Пауль заколебался: идти туда или обогнуть палатку. Но простодушно решив, что ему, как вестнику смерти, не страшен никакой начальник, пошел на голос.
Кутепов! Там был Кутепов.
С ним генералы Витковский, Туркул, Пешня и однорукий Манштейн. Все глядели на взводного Ивахно, кто с сожалением, кто с презрением.
– Вы прежде всего офицер, поручик! - говорил Кутепов. - Вы боролись за право и культуру... Сдайте взвод!... Приведите свой мундир в порядок!..
Ивахно стоял по стойке "смирно" в своем испачканном глиной мундире и, вскидывая голову, пытался что-то возразить, но не успевал.. Кутепов не позволял ему оправдаться.
– Только смерть освободит нас от выполнения долга, - заключил командующий.
В голове Пауля при слове "смерть" вспучилась боль. Он вышел из-за палатки и обратился к Кутепову, сообщив, что во взводе Ивахно умер поручик Лукин.
Генерал повернулся к Паулю. Перед ним стоял юный прапорщик с обезображенным лицом и закрытым, пустым левым глазом, одетый в такой же грязный мундир, как и поручик Ивахно.
– Кто умер? - спросил Кутепов, прищуривая маленькие глазки. - Почему?
– Поручик Лукин, ваше высокопревосходительство. От усталости.
– Знаем эту усталость! Небось, спал на земле. - Кутепов повел бородой, кивая Витковскому. - Опустились! Забыли свой долг! Хотите к Богу?
Пауль почувствовал, как страшен этот человек, который даже в смерти не признает оправдания.
– Я не дам вам умирать легкой смертью! - продолжал Кутепов. - Ваша жизнь принадлежит России. Не Богу, а России!
– Я тоже так считаю! - перебил его Пауль.
Из-за спин генералов вышел священник в серой рясе и сказал Кутепову:
– Разрешите, я займусь покойным.
– Что? - спросил Кутепов.
Священник был небольшого роста, с крупной головой, на груди'' георгиевская медаль. По сравнению с Кутеповым он казался выходцем из довоенного мира, когда жестокость еще не
– Вот этот меч в терновом венце, ваше превосходительство, - сказал священник, дотронувшись до знака Ледяного похода на груди Пауля. - И такой же - у вас.. Что говорит нам этот святой меч? О том, что все равны перед белой идеей. И никому не дано знать, чем завершится наш тернистый путь. Подвиг может остаться без воздаяния. Надо помнить это, смирить гордыню перед лицом нового испытания.
– Займитесь покойным, отец, - холодно произнес Кутепов. - А я займусь живыми. - И добавил, что с этого часа начинают действовать дисциплинарный устав и устав внутренней службы. - Я высоко ставлю офицерский мундир и беспощаден с теми, кто роняет его достоинство.
Судя по всему, он отпускал Пауля вместе со священником к скорбному обряду.
Пауль понимал, что у Кутепова нет других средств сохранить армию, но ему сделалось тяжко, так тяжко, как еще никогда не бывало.
И тут еще вышел Артамонов. Наверное, на помощь Паулю.
– Идемте, попрощайтесь с первым здешним усопшим, ваше превосходительство, - обратился он к генералу мрачным тоном, по которому явно чувствовалось, что он не уважает Кутепова.
Все это поняли. Командир дроздовцев Туркул, двухметровый двадцатишестилетний генерал с золотыми кольцами на пальцах, шагнул вперед. Кутепов остановил его и сказал:
– Артамонов, это ты?
– Я, Александр Павлович, - ответил штабс-капитан. - Кроме дисциплины, нужно еще и почтение к смерти.
– Ты прав, - согласился Кутепов. - Первого усопшего, - он выделил голосом слово "первого", - я должен проводить лично. Идем!
Генералы вошли в палатку, молча постояли, склонив головы, над телом безвестного Лукина, словно отпускали его от тяжких трудов на небеса.
Это были минуты примирения.
И они миновали.
Кутепов осмотрел постели офицеров, узнал, что именно Пауль помог Артамонову, потом неожиданно потребовал, чтобы один из офицеров показал ему свои портянки. Офицер смущенно отнекивался.
– Что? Невозможно показать? - спросил Кутепов. - Нет уж, показывай!
Бедный офицер стащил сапог, размотал ужасную портянку, от которой разила нестерпимой вонью, и стал быстро заматывать ее.
– И вши у тебя есть? - спросил Кутепов.
– Нет, - ответил офицер.
– Ладно, проверять не буду. Пусть проверит ваш новый взводный. Поручик! - Кутепов повернулся к Паулю. - Назначаю взводным. Чтоб чистота и порядок! Взыскивать беспощадно!
Так Пауль стал взводным и должен был поддерживать дух.
После ухода генералов его вызвал ротный, капитан Гридасов, и велел на предстоящей поверке не называть Лукина умершим, лучше пусть Лукин будет отсутствовать но какой-либо простой причине, например, собирает хворост.