Русский мир. Часть 1
Шрифт:
В воспитательном смысле поездка имела большое значение для будущего императора. Он все больше осознавал свое предназначение, понимал, что это и большая честь, и трудная обязанность. В одном из первых писем Николай спрашивал сына: «Не чувствуешь ли ты в себе новую силу подвизаться на то дело, на которое Бог тебя предназначил? Не любишь ли отныне еще сильнее нашу славную, добрую Родину, нашу матушку Россию. Люби ее нежно; люби ее с гордостью, что ей принадлежен и родиной называть смеешь». Александр, в свою очередь, все сильнее проникается чувством преданности своей стране и народу. «Меня одушевляет новой силой, – пишет он, – и новым желанием исполнять долг мой, который я считаю для себя самою приятною обязанностью». И позже: «…видя землю Русскую теперь изблизи, более и более привязываюсь к ней, считаю себя счастливым, что Богом предназначен всю жизнь свою
Наследник выехал из Санкт-Петербурга в мае, а возвратился в декабре. За это время он посетил множество городов. Назовем основные, чтобы показать маршрут путешествия: Новгород, Тверь, Ярославль, Кострома, Вятка, Пермь, Екатеринбург, Тюмень, Тобольск, Курган, Оренбург, Уральск, Казань, Симбирск, Саратов, Пенза, Тамбов, Воронеж, Тула, Калуга, Рязань, Смоленск, Бородино, Москва, Владимир, Нижний Новгород, Рязань, Орел, Курск, Харьков, Николаев, Одесса, Севастополь, Алупка, Керчь, Ялта, Киев, Полтава, Бердянск, Таганрог, Новочеркасск. Его письма хорошо передают атмосферу путешествия. Они создают пестрое полотно русской жизни, рассказывают о встречах с разными людьми, о посещении представителей разных народов, населявших страну. В соответствии с заветами отца, наследник старается быть ко всем справедливым и внимательным, воспринимает окружающую его жизнь благосклонно и доброжелательно. А в результате получается картина, в чем-то схожая с гоголевской (которого, кстати, и отец, и сын часто вспоминают). Везде одно и то же: дурные дороги; город, больница, сиротский дом, фабрики; монастыри, службы, мощи; губернатор, бал, гуляния; острог; прошения и просьбы; гимназия, богадельня, училище; смотр войск, армия, лазарет; посещение туземных племен (если таковые есть в регионе).
Названия городов меняются, схема остается прежней. Правда, некоторое разнообразие вносит состояние осмотренных помещений. Здесь комментарии разные – «все в большом порядке», «помещения ветхие, содержатся довольно неопрятно», «помещение ветхое, почти разваливается», гимназия – «в весьма хорошем удобном здании», Александровская больница в Саратове – «в ней полы все запачканы, стены тоже, белье грязное, тогда как они меня туда ожидали и кое-что подкрасили и подмазали, что же должно быть в обыкновенное время». И так далее. А вот балы везде одинаковые. «Бал был блестящий, между дамами есть довольно хорошенькие. С удивительным радушием меня принимали», – таково общее впечатление.
И повсеместно восторг, «искренний», «неподдельный», проявление любви к императору и его семье. В Калязине восторг народа был столь велик, что наследника сначала чуть было не задавили, а потом не утопили. «Нигде народ меня не встречал с таким остервенением от радости, – пишет Александр домой, – они отпрягли у нас лошадей… потом при переправе на пароме столько набралось народу, что он было стал погружаться в воду…» Николай этим эпизодом остался крайне недоволен и повелел впредь посылать вперед фельдъегеря к местным властям, чтобы подобных буйств не происходило.
Проявления народной любви встречали Александра повсеместно. Интересно, что не только среди русского населения. Благоприятное впечатление на наследника произвели немецкие колонисты на Волге. Он писал: «…этот добрый народ сделался совершенно русским и называет себя русским, но в них осталась эта почтенная аккуратность немецкого, живут они чисто, пасторы у них преумные, и меня принимали с удивительным радушием, точно как настоящие русские».
Еще он встречался с вотяками, татарами, вогулами, башкирами, киргизами и т. д. Здесь впечатление было смешанное: почти все они показались ему «уродами» (только жены султана «хорошенькими»), но впечатлило их служение России и императору. Так, удивил его башкирский полк («все ужасные уроды, в особенности в новых казачьих мундирах»), который понимал команды русского офицера, не зная русского языка, «единственно от внимания». «Молодцы!» – похвалил их наследник. (Николай ответил на это письмо: «Башкиры добрый народ, но я полагаю, что полезнее со временем обратить его в хлебопашцы, ибо пользы военной от него нет, зло же может когда-нибудь от них произойти. Вообще дикий вооруженный народ иметь за собой не удобно».)
Именно посещение отдаленных краев произвело самое благоприятное впечатление на царевича: он был рад найти там все ту же Русь, да еще и любящую своего правителя. «Восторг, с которым меня здесь везде принимали, – писал он Николаю, – меня точно поразил, радость была искренняя, во всех лицах видно было чувство благодарности своему Государю за то, что он не забыл своих отдаленных
Единство разных регионов России привело к удивительному явлению. При всем ее огромном размере, разных условиях проживания, разнообразии географических и климатических зон здесь не сложилось противоборства между разными частями. Нет противоречия между севером и югом, как, например, в Италии или Норвегии, или западом и востоком, как в Германии. При сохранении своеобразия разных регионов (сибиряки называли перемещение на запад за Урал поездкой в Россию, «богатая страна Урал», – говорит персонаж «Приваловских миллионов» и т. д.) о каких бы то ни было серьезных противоречиях речи здесь не шло. Существующие же в стране проблемы – между городом и деревней, между столицей и провинцией – не связаны с географическими частями и едины для разных регионов.
О русской деревне речь еще впереди, в отдельной главе. А вот провинция как своеобразное русское явление заслуживает особого внимания. Понятие «провинция», заимствованное из французского языка, было использовано в петровскую эпоху в системе административного деления. К концу XVIII в. провинции были упразднены. А слово осталось и прочно вошло в русский язык и русскую жизнь. С XIX в. оно стало воплощением противопоставления столичной и нестоличной жизни. Противоречие между центром (вернее центрами, т. к. статус столичности имели и Петербург, и Москва) и остальной Россией стало проявляться гораздо раньше, по мере расширения территории государства и расползания его частей. Это не противопоставление город – деревня, это другая проблема, а большой город – небольшой город, столица – нестоличный город. Надо сразу оговориться, что речь идет о явлении русской культуры, а не политики или экономики. Основой проблемы является фактор, если можно так сказать, психологический, связанный не столько с реальной действительностью, сколько с проблемой восприятия и самовосприятия.
Своеобразное отношение к провинции и провинциальной жизни нашло свое отражение в языке. Посмотрим, какие определения применительно к России дают основные словари русского языка.
Словарь В. И. Даля:
Провинция – губерния, область, округ; уезд. Жить в провинции, не в столице, в губернии, уезде.
Провинциал – живущий не в столице, житель губернии, уезда, захолустья.
Словарь Ушакова:
Провинция – местность, находящаяся вдалеке от столицы или крупных культурных центров, вообще – территория страны в отличие от столиц.
Словарь Ожегова:
Провинция. 1. В нек-рых странах: область, административно-территориальная единица. 2. Местность, территория страны, удаленная от крупных центров.
Провинциал. 1. Житель провинции (во 2 знач.; устар.). 2. перен. Человек провинциальных нравов.
Провинциальный. 1. см. провинция. 2. перен. Отсталый, наивный и простоватый.
В первом и втором случаях все определение исходит из антитезы столице. При этом у Даля есть намек на столичное превосходство, выраженный в слове «захолустье» применительно к провинции. В наиболее позднем из словарей, составленном в эпоху «развитого социализма», когда считалось, что большинство общественных противоречий в нашей стране устранено, из определения исчезает противопоставление столице. Значение же понятия «провинциал» и «провинциальный» вообще становится устаревшим или переносным. А вот набор приводимых во всех словах выражений и словосочетаний во времена Даля довольно нейтральный («провинциальный секретарь») к XX в. приобрел ярко выраженный негативный подтекст, став синонимом отсталости, косности, пошлости: «провинциальные взгляды, манеры», «провинциальные нравы», «провинциальность», «провинциализм».
Столичный город (города), как большой магнит, притягивал россиян. Огромная страна всегда жила со смутным чувством, что все самое лучшее собрано именно в главном центре. И в значительной мере это и правда соответствовало действительности.
В России контраст между столичными городами – Москвой и Петербургом – и провинцией выражен очень ярко. Присущая предшествующей истории России централизация государственной власти и экономики привела к тому, что основные ценности – материальные, культурные, духовные – оказались сосредоточенными в столицах. Самое главное, что в центральных городах оказался более высоким не только материальный, но общеобразовательный и духовный уровень общества. Государство всеми силами старалось загладить это различие. В самых разных удаленных уголках России открывались театры, и очень хорошие, выделялись средства на развитие университетов и библиотек, создавались музеи.