Русский политический фольклор. Исследования и публикации
Шрифт:
Тексты блатного и эротического содержания, воспоминая о Великой Отечественной войне, а также выписки Л. В. Домановского из печатных источников не вошли в настоящую публикацию.
Тексты публикуются по автографам, полевой или перебеленной записи, машинописи. В текстах были исправлены грубые орфографические ошибки и расставлены отсутствующие знаки препинания. Если текст отражал диалектные особенности, то исправления не вносились. Случаи перестановок, переносов, выделения цветом и прочие пометы прокомментированы.
Политическая частушка
Политическая частушка привлекала внимание фольклористов Советской России еще в 1920-е годы и была одним из «признанных» официальной наукой жанров политического фольклора. В эти годы политические частушки публиковались в сборниках пропагандистского характера (Жаров 1923; Жаров 1925; Князев 1925), песенниках и сборниках, посвященных
Василий Князев, включая в небольшой сборник политические частушки, оговаривает во введении: «Само собой разумеется, что в книжке для широкой читательской аудитории некоторым явлениям быта первичных дней революции нет, и не может быть места. Например, контрреволюционной, в том или ином преломлении, проповеди, человеконенавистнической, на почве национализма, травле народностей (латыши, китайцы, евреи) и прочая» (Князев 1924: 3). Ю. М. Соколов в статье «О чем поет и рассказывает деревня», цитируя антисоветские частушки, избегает текстов, в которых упоминаются имена вождей (Соколов 1924). Так что в довольно либеральные 1920-е годы при публикации или цитировании антисоветских частушек возникала тенденция к самоцензуре. Так, статья Д. К. Зеленина о политической частушке с подборкой текстов вышла в немецком издании, на русский она была переведена только в 1990-е годы (Zelenin 1925; Зеленин 1999). К 1990-м годам относятся несколько небольших научных публикаций антисоветских частушек – В. С. Бахтина (Бахтин 1994), С. Н. Азбелева (Азбелев 1994; Азбелев 1998; Азбелев 1999) и др.
А. Блюм в небольшой статье, посвященной сборникам частушек из спецхранов библиотек, цитирует любопытный документ из Центрального государственного архива историко-политических документов в Санкт-Петербурге о цензурных купюрах: «Из книги А. Веселого, «Частушка колхозных деревень» (Веселый 1936) изъяты идеологически чуждые и политически чуждые невыдержанные частушки:
Нам не надо шить карманы,Нынче нечего в них класть.Нам не нужно старо право,Нам нужна советска власть.Изъят целый раздел «Уходящая деревня». Здесь были собраны кулацкие, хулиганские и воровские частушки, включение которых в сборник политически недопустимо. Например:
В ДОПРе годик посидел,Показалось хорошо.Пойду хлопну активиста –Не посадят ли еще»» (Блюм 2003а: 42–43) [324] .В спецхранах библиотек оказались сборники частушек, составленные А. Жаровым (Жаров 1923), В. И. Симаковым (Симаков 1927) [325] , И. Лукашиным (Лукашин 1926), Р. Акульшиным (Акульшин 1928), – авторами, чьи имена вошли в главлитовский «Список лиц, все произведения которых подлежат изъятию». «Современные частушки, 1917–1922» В. В. Князева, как указывает А. Блюм, «упомянуты в приказе Главлита «Об изъятии книг из библиотек» от 31.12.1947 года с таким примечанием: «Во многих частушках положительно упоминается Троцкий»» (Блюм 2003а: 42).
324
Ссылка на архив по публикации А. Блюма: Центральный государственный архив историко-политических документов в Санкт-Петербурге. Ф. 24. Оп. 2-в. Д. 1623. Л. 58.
325
Это исследование, в котором цитируются кулацкие частушки. В. И. Симаков еще во время Первой мировой войны публиковал сборники частушек на актуальные политические темы: о войне, немцах, Вильгельме, австрийцах и др. (Симаков 1915а; Симаков 1915б).
Наиболее крупной публикацией политических частушек является издание, подготовленное А. В. Кулагиной, – «Заветные частушки из собрания А. Д. Волкова» (ЗЧ 1999). Оно охватывает весь период советской истории. Недостатком издания можно назвать поздний характер фиксации текстов – все они были записаны в военное или послевоенное время, отсутствие научных комментариев к текстам и указания на место записи и степени распространения. Вызывает вопросы и способ собирания текстов А. Д. Волковым: большинство из них было куплено им на рынке за деньги, что повышает процент авторских частушек.
Определенная часть политических частушек сохранилась в архивных собраниях. Существование частных коллекций политического фольклора отмечал В. В. Стратен (Стратен 1927: 147),
326
Санкт-Петербургское отделение архива Российской академии наук. Ф. 849.Оп. 1. Ед. хр. 562 «Политическая частушка. Ч. 1–2». Небольшую подборку частушек из этой коллекции подготовила к публикации Т. Г. Иванова (Иванова 1994).
К 1918–1919 годам можно отнести записи сатирика А. А. Измайлова. Он записал частушки в окрестностях Петрограда. В 1926 году записаны частушки И. С. Фридрихом в Ругайской волости Яунлатгальского (Абренского) уезда (район современного г. Пыталово Псковской области). К 1929–1936 годам относятся материалы, записанные в Дмитровском сельсовете Черевковского района Северного края (ныне Устьянский район Архангельской области) учениками местного краеведа Михаила Ивановича Романова (1886–1956) [327] . В письме 1936 года к А. М. Астаховой он говорит: «Записи их <учеников> считаю вполне доброкачественными» (РО ИРЛИ. Р. V. Колл. 66. № 101. Л. 19 об.).
327
Краевед, вел собирательскую деятельность на территории Архангельской области (по р. Устье, в Вельском районе и пр.). Его материалы хранятся в РО ИМЛИ, РО ИРЛИ и в краеведческом музее Вельска. Он является автором книги «Уходящие тени. Пережитки древних эпох в фольклоре и обрядности северной деревни». См. о нем: Щипин 2007: 42.
Фольклорная секция Академии наук, а затем – Отдел фольклора ориентировались на исследование традиционного крестьянского народно-поэтического творчества. Записи городского фольклора в собрании архива Пушкинского Дома редки и случайны. Поэтому частушка, записанная преимущественно у крестьянского населения, – преобладающий жанр политического фольклора в «особом хранении».
Ю. М. Соколов отмечал «исторический интерес» частушек «на темы старой экономической политики, соединенной с системой разверстки и реквизиции (о Ленине и Троцком, о комиссарах и пр.):
Сидит милый на телеге,Свесив ноги до колес.Ты куда, товарищ, едешь?Реквизировать овес.(Моск. губ., 1923 г.)». При этом он добавлял, что «певшие подобные частушки… говорили: «Боимся говорить вам; верно, вы коммунисты. Девчонки стращают, что нам попадет. Зачем имена наши пишете?»» (Соколов 1924: 305) [328] .
Начиная с 1930-х годов, исполнение антисоветских частушек расценивалось карательными органами как антисоветская и контрреволюционная деятельность, подобные факты фиксировались в доносах и сводках НКВД. Обратившись к документам, можно понять, в какой ситуации могли исполняться политические частушки:
328
Те же мысли о восприятии фольклориста как представителя власти, чиновника или «антихриста» братья Соколовы высказывали в методичке по сбору фольклора «Поэзия деревни» (Соколовы 1926).
1931: «Под влиянием разлагающей агитации а/с учительства ученики пишут и распространяют среди остальной части учеников а/с частушки, распевают их и вывешивают на стенах» (СД 2003: 642).
1934: «Колхоз им. Ворошилова Шкловского района совершенно не готовится к севу. Председатель колхоза Алданов, председатель ревизионной комиссии Корнейчиков и счетовод Михалюто совместно с кулаками Рубановым, Михейчиковым и другими пьянствуют и разбазаривают колхозное имущество. 17 и 19 декабря указанные лица устроили пьянки, израсходовав на это дело около 80 пуд<ов> колхозного хлеба. Во время пьянки распевали религиозные песни и антисоветские частушки. Возглавлял эту пьянку счетовод колхоза Михалюто» (ТСД 2002: 51).