Русский разговор с «Красной графиней»

ВИН Александр

В те времена эти гигантские деревья, наверное, казались ей невысокими, если она смотрела на них из верхних окон родительского имения. А сейчас вот уже не она, а он стоит на земле и, подняв голову, рассматривает их, как небесных жителей.

Сегодня для него, мелкого обитателя этих мест, они – большие…

На дальнем склоне холма устроена небольшая плотина.

От озера через неё между высоких, заросших берегов выбегает ручей.

Именно так было и век назад: летним утром, от имения, через холм, аллеей – на плотину! Бегом, бегом, смеясь, ведь ты же девчонка!

Вода из озера с шумом падает под гребнем плотины в тёмное неширокое русло.

Ручей непростой, он разрезает холм, его берега – двадцатиметровые заросшие травой крутые обрывы.

Под тайным сумраком огромных клёнов в запруде прячутся старые, гнилые деревянные колья, за ними – омут. Под прозрачной водой сверху, с обрыва, видно светлое песчаное дно, уставленное, с прежним практическим умыслом или без, большими валунами, круглыми и колотыми.

Мокрые верхушки валунов кажутся удобными для опасных детских шалостей. Дорожка! Как славно перебежать по ним на другой берег ручья. И ведь наверняка здесь бегала маленькая графиня…

Прозрачная вода переливается, струится между камнями то тихо, замедляясь, то с шумом в узких местах.

Нужно чувствовать её.

Так надо.

Он быстро разделся у запруды, в полной уверенности, что никого здесь в эти мгновения, кроме него, быть не может, и шагнул в чистую холодную воду. Неглубоко, всего по плечи.

Освящение, обещание.

Он вошёл в реку времени. Её берег, его берег.

Марион – девочка на том далёком берегу.

Он не мог ещё ничего знать, просто хотел получить ответы на свои вопросы.

Тогда нужно стать частью этого.

Медленно, не закрывая глаз, он полностью опустился под воду.

Как в купель.

С шумом и криком, чистый и радостный, сильно оттолкнулся от дна и вырвался из полумрака к солнцу.

Начало.

Дальняя заводь между плотиной и запрудой заросла высоким камышом и ряской. Прыгнула там из камней испуганная лягушка, следом за ней ещё одна, разбежались по тихой воде круги.

На береговых осинках и высоких чёрных ольхах виднелись частые ржавые следы работы бобров.

Ручей исчезал в конце ущелья, окончательно прячась в траве, кустах и среди невысоких луговых деревьев.

Дремали ещё кое-где в безветренных пространствах острой осоки остатки бледного тумана, но на дальнем крае неба утренние белые облака понемногу, но уже заметно, уступали место дневным тёмным тучам.

Это его тучи.

Но он знал, что они были и в жизни Марион.

Возвращаться от озера решил дальним краем, через место бывшего графского дома.

Первое, что там увидел, – пень огромной вековой ивы.

Почему от знаменитых, красивых зданий почти всегда остаются пни, как от могучих деревьев?! Как старые буки и грабы, медленно угасая, размениваются на молодую никчемную поросль корявых деревьев, так и это изумительное здание уничтожили ради жалких сиюминутных домишек.

На краю поляны, среди берёз, часть земли вымощена узкими светло-коричневыми кирпичиками. Что это, дорожка к парадному входу?

Валуны фундамента, вылезшие из земли, удерживались там переплетением обнажённых корней деревьев.

Прошлое выглядывает…

От дальней земли, уткнувшись в подол нависшей тучи, стремительно и мощно поднялась широкая, но вынужденно низкая радуга.

Чёрная туча наглухо закрывала её изгиб от остального неба.

Над осенним лугом – только разноцветный, яркий столб высотой всего с невеликую городскую пятиэтажку. Но какой же яркий и сильный!

И опять – за компьютер.

А ведь можно было сделать так гораздо раньше – стол, стул, тишина и никого вокруг.

Ни пустых разговоров, ни соблазнительных предложений и азартных дел, которые обязательно почему-то заканчивались крахом.

Но ведь тогда рядом с ним была семья

Новые подробности, ссылки, цитаты, факты.

Марион.

Он понимал, что лишним себя загружать не надо, подробности пока не имели смысла, но оторваться не мог.

Неудобно напомнила о себе спина.

За окном – та самая первая звезда.

Уже поздно, ходить сегодня по земле пришлось много, пора спать.

Стоп.

Сделано ещё не всё.

Нашёл в смятой картонке под ванной кучу пересохших, слипшихся обмылков, обычных и хозяйственных. Постирал носки, плотно шлёпнул их на горячий круглый бок водонагревателя. Если не высохнут к утру, то есть запасные. Одни.

И вот другое утро, опять розовая полоска восходящего солнца под краем безобидных пока ещё, бездождевых облаков.

Марион!

Уверен, что написать книгу нужно так, как никто ещё о Марион не писал.

Толпы краеведов, из-за копеечных гонораров ворующие друг у друга одинаковые предложения и всем известные крохотные факты её жизни, никому уже не интересны и не нужны. Стать одним из них? Да ни за что!

С убогим и мелким упрямством повторять множество раз уже сказанное – глупо.

Ничего нового в изжёванных словах нет и быть не может.

Копаться в архивах, в надежде найти кроху таинственного и неизвестного, он не будет, не его это жизненное занятие.

А что, если спросить обо всём саму Марион?!