Русский романс

Пушкин Александр Сергеевич

146. «Весна! весна! как воздух чист!..» [155]

Весна! весна! как воздух чист! Как ясен небосклон! Своей лазурию живой Слепит мне очи он. Весна! весна! как высоко На крыльях ветерка, Ласкаясь к солнечным лучам, Летают облака! Шумят ручьи! блестят ручьи! Взревев, река несет На торжествующем хребте Поднятый ею лед! Еще древа обнажены, Но в роще ветхий лист, Как прежде, под моей ногой И шумен, и душист. Под солнце самое взвился И в яркой вышине Незримый жавронок поет Заздравный гимн весне. Что с нею, что с моей душой?) С ручьем она ручей И с птичкой птичка! с ним журчит, Летает в небе с ней! Зачем так радует ее И солнце и весна! Ликует ли, как дочь стихий, На пире их она? Что

нужды! счастлив, кто на нем Забвенье мысли пьет, Кого далеко от нее Он, дивный, унесет! <1834>

155

Музыка А. Танеева.

147. Песня («Страшно воет, завывает…») [156]

Страшно воет, завывает Ветр осенний; По поднебесью далече Тучи гонит. На часах стоит печален Юный ратник; Он уносится за ними Грустной думой. О, куда, куда вас, тучи, Ветер гонит? О. куда ведёт судьбина Горемыку? Тошно жить мне: мать родную Я покинул! Тошно жить мне: с милой сердцу Я расстался! «Не грусти! — душа-девица Мне сказала. — За тебя молиться будет Друг твой верный». Что в молитвах? я в чужбине Дни скончаю. Возвращусь ли? взор твой друга Не признает. Не видать в лицо мне счастья; Жить на что мне? Дай приют, земля сырая, Расступися! Он поёт, никто не слышит Слов печальных… Их разносит, заглушает Ветер бурный. <1821>

156

Иногда под заглавием «Русская песня».

ПАВЕЛ КАТЕНИН

(1792–1853)

148. Любовь

О чем, о чем в тени ветвей Поешь ты ночью, соловей? Что песнь твою к подруге милой Живит огнем и полнит силой, Колеблет грудь, волнует кровь? Живущих всех душа: любовь. Не сетуй, девица-краса! Дождешься радостей часа. Зачем в лице завяли розы? Зачем из глаз лиются слезы? К веселью душу приготовь; Его дарит тебе любовь. Покуда дней златых весна, Отрадой нам любовь одна. Ловите, юноши, украдкой Блаженный час, час неги сладкой; Пробьет… любите вновь и вновь; Земного счастья верх: любовь.

КОНДРАТИЙ РЫЛЕЕВ

(1795–1826)

149. Элегия («Исполнились мои желанья…») [157]

Исполнились мои желанья, Сбылись давнишние мечты: Мои жестокие страданья, Мою любовь узнала ты. Напрасно я себя тревожил, За страсть вполне я награжден: Я вновь для счастья сердцем ожил Исчезла грусть, как смутный сон. Так, окроплен росой отрадной, В тот час, когда горит восток, Вновь воскресает — ночью хладной Полузавялый василек. <1824>

157

Музыка Полонского.

150. Стансы («Не сбылись, мой друг, пророчества…») [158]

(К А. Б<естуже>ву)

Не сбылись, мой друг, пророчества Пылкой юности моей: Горький жребий одиночества Мне сужден в кругу людей. Слишком рано мрак таинственный Опыт грозный разогнал, Слишком рано, друг единственный, Я сердца людей узнал. Страшно дней не ведать радостных Быть чужим среди своих, Но ужасней истин тягостных Быть сосудом с дней младых. С тяжкой грустью, с черной думою Я с тех пор один брожу И могилою угрюмою Мир печальный нахожу. Всюду встречи безотрадные! Ищешь, суетный, людей, А встречаешь трупы хладные Иль бессмысленных детей… <1824>

158

Музыка Грачева.

151. Смерть Ермака [159]

(П. А. Муханову [160] )

Ревела буря, дождь шумел; Во мраке молнии летали; Бесперерывно гром гремел. И ветры в дебрях бушевали… Ко славе страстию дыша, В стране суровой и угрюмой, На диком бреге Иртыша Сидел Ермак, объятый думой. Товарищи его трудов, Побед и громозвучной славы Среди раскинутых шатров Беспечно спали близ дубравы. «О, спите, спите, — мнил герой, — Друзья, под бурею ревущей; С рассветом глас раздастся мой, На славу иль на смерть зовущий! Вам нужен отдых; сладкий сон И в бурю храбрых успокоит; В мечтах напомнит славу он И силы ратников удвоит. Кто жизни не щадил своей В разбоях, злато добывая, Тот думать будет ли о ней, За Русь святую погибая? Своей

и вражьей кровью смыв Все преступленья буйной жизни И за победы заслужив Благословения отчизны, — Нам смерть не может быть страшна; Свое мы дело совершили: Сибирь царю покорена, И мы — не праздно в мире жили!» Но роковой его удел Уже сидел с героем рядом И с сожалением глядел На жертву любопытным взглядом, Ревела буря, дождь шумел; Во мраке молнии летали; Бесперерывно гром гремел, И ветры в дебрях бушевали. Иртыш кипел в крутых брегах, Вздымалися седые волны, И рассыпались с ревом в прах, Бия о брег козачьи челны. С вождем покой в объятьях сна Дружина храбрая вкушала; С Кучумом буря лишь одна На их погибель не дремала! Страшась вступить с героем в бой, Кучум к шатрам, как тать презренный, Прокрался тайною тропой, Татар толпами окруженный. Мечи сверкнули в их руках — И окровавилась долина, И пала грозная в боях, Не обнажив мечей, дружина… Ермак воспрянул ото сна И, гибель зря, стремится в волны, Душа отвагою полна, Но далеко от брега челны! Иртыш волнуется сильней — Ермак все силы напрягает И мощною рукой своей Валы седые рассекает… Плывет… уж близко челнока — Но сила року уступила, И, закипев страшней, река Героя с шумом поглотила. Лишивши сил богатыря Бороться с ярою волною, Тяжелый панцирь — дар царя — Стал гибели его виною. Ревела буря… вдруг луной Иртыш кипящий осребрился, И труп, извергнутый волной, В броне медяной озарился. Носились тучи, дождь шумел, И молнии еще сверкали, И гром вдали еще гремел, И ветры в дебрях бушевали.

159

Романс-баллада. Имеется песенная переработка. Упоминает К. А. Федин («Необыкновенное лето»).

160

П. А. Муханов — писатель, декабрист; друг поэта.

ФЕДОР ГЛИНКА

(1786–1880)

152. Подоконье [161]

(С богемского)

Ночь придет. Знакомой мне Обойдя дорожкой, Запою я в тишине Под твоим окошком: «Спи, мой ангел! Добрый сон! Пусть тебя лелеет он!.. Будь он сладок, как твоя Золотая младость! Кто ж приснится?.. Если я — Улыбнись, как радость! Спи, мой ангел! Добрый сон! Пусть тебя лелеет он!..» <1823>

161

Возможно, перевод с чешского (на основании подзаголовка).

153. Песнь узника [162]

Не слышно шуму городского, В заневских башнях [163] тишина! И на штыке у часового Горит полночная луна! А бедный юноша! ровесник Младым цветущим деревам, В глухой тюрьме заводит песню И отдает тоску волнам! «Прости, отчизна, край любезный! Прости, мой дом, моя семья! Здесь за решеткою железной — Уже не свой вам больше я! Не жди меня отец с невестой, Снимай венчальное кольцо; Застынь мое навеки место; Не быть мне мужем и отцом! Сосватал я себе неволю, Мой жребий — слезы и тоска! Но я молчу — такую долю Взяла сама моя рука…» Уж ночь прошла, с рассветом в злате Давно день новый засиял! А бедный узник в каземате — Все ту же песню запевал!.. <1826>

162

Иногда приписывают К. Ф. Рылееву и А. И. Полежаеву; иногда как «народная песня». Известна переработка на болгарском.

163

Заневские башни — бастионы Петропавловской крепости.

154. Завеянные следы [164]

Над серебряной водой, На златом песочке Долго девы молодой Я берег следочки… Вдруг завыло в вышине, Речку всколыхало; И следов, любезных мне, Будто не бывало!.. Что ж душа так замерла? Колокол раздался… Ах, девица в храм пошла: С ней другой венчался… <1826>

164

Первые строки поют так:

На серебряных волнах, На желтых песочках…

Первую строку иногда поют: «На серебряной реке». Упоминает П. Ф. Якубович («В мире отверженных»).

155. Призыв

О друг младой, прекрасный друг! Уж солнце за горами. Певец зари мой нежит слух, Луна над озерами; Тебя я жду, тебя зову: Уже густеют тени; Присядь ко мне, склони главу На дружние колени… Она пришла, она была, Душа при ней так млела!.. Но вспыхнул день — и, как стрела, Куда-то отлетела… Уж нет ее, и грудь пуста; Ах, если б, если б чаще Ко мне слетала та ж мечта, Мне б горе было слаще! <1829>