Русский штык на чужой войне
Шрифт:
Оно подчеркивает, насколько сознательно относится наша солдатская масса к моменту и положению, и, не обольщаясь относительным материальным благополучием, и равным положением со своими офицерами, предпочитает налаженный в пограничной страже порядок, обеспечивающий воинскую дисциплину и подчинение своему командованию, без чего исключительно трудно сохранение отдельных частей и армии в целом…
Писакам из «Новой России» и «Накануне» и прочей специфической прессы будет полезно провести день-другой на каком-нибудь «одельке», послушать, как солдаты, не будучи принуждены, а иногда, несмотря на запрещение какого-нибудь русофоба-словенца, обращаются к своим офицерам, отдают им честь и пр.
Отношения с местным населением в подавляющем большинстве случаев хорошие
Довольствие всюду налажено хорошо, большей частью из общего котла.
Случаи поимки контрабанды (происходят. – Ред.) гораздо реже, чем в пограничной страже, что сильно подрывает интерес к службе.
На Адриатическом побережье находится дивизионный священник отец Виктор Пушкин. На празднованиях он объезжал некоторые посты расположения русских. Везде служба (его. – Ред.) произвела глубокое и отрадное впечатление как на наших чинов, так и на местное православное и даже католическое население.
Все референты, а также и некоторые посты, получают газеты «Новое Время», «Русское Дело», «Руль», сводки, информации и т. д.
В частях имеется около 30 подвижных библиотек ВЗС (Всероссийского земского союза), и, кроме того, почти каждый эскадрон имеет свою библиотеку.
Солдаты получают много писем из России, содержание – самое различное. Желающих вернуться в одиночку – нет. По-прежнему все твердо верят в генерала Врангеля и мыслят возвращение в Россию не по милости Бронштейна (Троцкого. – Ред.), а своими рядами, для сохранения коих потрачено так много материальных и моральных усилий…
Вопроса об отношении к большевикам можно, пожалуй, и не касаться. Офицеры и солдаты… не изменили своего отношения к так называемому «рабоче-крестьянскому правительству».
В этом хорошо убедился некий юркий еврейчик, явившийся восхвалять совдепы в расположение 2-го кавалерийского полка. Он был загнан в речку (в январе месяце) и лишь вмешательство командира полка спасло его от еще больших потрясений… [317] »
Вместе с тем, русским пограничникам удалось разрешить далеко не все материальные вопросы, о чем они докладывали «наверх»: «С обмундированием вопрос обстоит по-прежнему (начало апреля 1923 г. – Ред.). Областной инспектор просил генерала Щеголева воздействовать на главную дирекцию для более скорой присылки обмундирования» [318] .
317
ЦА ФСБ. Ф.2. Оп.1. Д.246. Лл.50–52. Цит. по: Русская военная эмиграция. М., 2001. Т.2.
318
Там же. Лл.64–65 об. Цит. по: Русская военная эмиграция. М., 2001. Т.2.
Следует заметить, что из-за резкого ухудшения своего материального положения белоэмигранты без раздумий приняли предложение вступить в финансовую стражу. И это при том, что условия службы стали менее привлекательными, а прежние сердечные отношения между русскими и местными пограничниками уже прошли.
Подобному положению дел также способствовало оскудение средств казны самого Врангеля, который уже был не в состоянии выделять полноценные пособия всем нуждавшимся в них.
Не случайно, что уже 24 марта ИНО ГПУ доложил о дополнительном приеме в финансовый контроль КСХС к уже находящимся там 1700 белогвардейцам еще одной тысячи врангелевцев из частей генералов В.Н. Выграна и Краснопольского.
По условиям контракта рядовой финансовый контролер получал 650 динар в месяц, тогда как направляемые на более сложные участки границы («албано-македонский») – 750 и по пять динар в сутки на каждого члена семьи.
Унтер-офицеры (обычно тогда эти должности занимали бывшие офицеры) получали 900 динар [319] .
До 20 апреля 1923 г.
319
Там же. Лл.62–63. Цит. по: Русская военная эмиграция. М., 2001. Т.2.
Местные власти заявили, что «во время пути все чины будут получать от Главного командования по 8 динар 83 пары кормового довольствия, некоторое пособие семейным и небольшой аванс на перевоз казенного имущества» [320] .
Между тем отношения между руководством финансового контроля и белогвардейскими командирами еще больше ухудшились. Во многом в этом были виноваты офицеры-сербы. Например, полковник Еремич, сменивший Ристича, заменил его инструкции, регламентировавшие отношения с русскими, новыми директивами. В результате теперь белогвардейские начальники были лишены возможности поддерживать связь со своими подчиненными, как это было раньше.
320
Там же.
Не случайно, что это повлияло и на подчинение ушедших в пограничники офицеров, солдат и казаков Врангелю, которые непосредственно замыкались на генерал-лейтенанта Барбовича, а не входящие в их число подчинялись Кутепову.
Так, 14 мая 1923 г. он издал следующее распоряжение: «г. Сремски-Карловцы. Ввиду назначения частей Галлиполийской группы в Королевстве сербов, хорватов и словенцев за исключением Сводно-Технической роты, на службу в Пограничную стражу Королевства С.Х.С., приказываю Сводно-Техническую роту изъять из подчинения генерал-лейтенанту Барбовичу и подчинить ее непосредственно моему помощнику генералу от инфантерии Кутепову» [321] .
321
ГАРФ. Ф.6037. Оп.1. Д.10. Л.311об.
Резко ужесточились и требования к граничарам. Во многом поэтому только за первый месяц из тысячи вновь принятых на службу русских было уволено 210 человек, тогда как из 4500 пограничников при Ристиче за 15 месяцев этой процедуре подверглись лишь 15 человек.
Теперь же увольнение грозило любому за малейшую провинность и даже без нее. Нередко неугодному русскому пограничнику просто объявляли без объяснения причин, что он уволен. Таким образом, во время суровой зимы 1923–1924 гг., в самое тяжелое время для поиска работы и проживания, были выброшены на улицу несколько сотен русских пограничников. Им пришлось устроиться на еще более трудную работу по благоустройству шоссе Кральево – Рашка.
Как писал В. Даватц, «так сербы и полковник Еремич благодарили русских за верную и безупречную службу и за каждодневные жертвы в перестрелках с албанскими комитами» [322] .
К этому следует добавить, что десятки русских пограничников на сербской службе погибли в стычках с контрабандистами или от несчастных случаев и болезней.
Следует заметить, что на отношение официального Белграда к службе белогвардейцев в его силовых структурах в определенной степени влияла и крайне отрицательная на это реакция Советской России. В зачислении целых подразделений на его службу красная Москва видела для себя опасность – при таком раскладе они могли долго находиться в готовности для боевого использования в «весеннем походе» против нее.
322
Даватц В. Указ. соч. С.30.