Русский супермен
Шрифт:
Бородатый Мечислав Ковальский, в предыдущей жизни физиолог из Вроцлава, был самым угрюмым и собранным человеком из всех собравшихся. Он постоянно над чем-то экспериментировал в лабораториях Асгарда. Каждая минута у него была распределена. Его отличали немецкая пунктуальность, настойчивость в достижении цели, но вообще-то он был замкнут и сторонился общества. И все же время от времени шляхетская натура давала о себе знать и требовала развлечений — и тогда хоть запирай ворота. Сейчас он медитировал, уставившись в пейзаж на стене.
Широкоплечий? среднего роста красавчик Антон Сваргин — мой бывший инструктор по работе с компьютерами, механизмами (кстати, равных в этом деле в Асгарде ему не было) — сидел,
Собравшиеся — за исключением Лики и Чаева — это одна команда, которой предстоит путешествие На Акару. Нам суждено вскоре или пожинать лавры спасителей человечества, или провалить все и быть покрытыми позором во веки веков, ибо в этом случае страшные последствия всех великих битв прошлого покажутся ничтожными и недостойными внимания перед проигрышем в локальной диверсионной операции самых скромных масштабов.
Я раскланялся и плюхнулся в свободное кресло рядом с Одзуки.
— Все в сборе. Ну что ж, коллеги, начинаем обсуждение наших скучных дел, произнес Чаев, умудрившись при этом даже не вынуть изо рта сигару. — Напоминаю для тех, кто запамятовал, — через пять дней "Изумрудный странник" приземлится на посадочной площадке форта Скоулстонт...
— Неужели? — вскинул брови Уолтер. — Кто бы мог подумать! Совсем из памяти вылетело. Кстати, а что такое "Изумрудный странник"?
— А что такое Асгард, ты помнишь? — спросил Герт.
— Смутно. Какой-то мелкий городишко. Вроде где-то в Сибири.
— Не в Сибири, а в Японии, — подал голос Одзуки.
— Почему это в Японии?
— Где жизнь хорошая — там и Япония.
— Ну-у, — протянул Уолтер, — этой шуточке уже лет двести.
Так уж повелось в Асгарде — чем серьезнее проблема, тем шутливее и беспечней проходило ее обсуждение, скорее походившее на обычный застольный треп.
— Ясно. — Чаев отложил сигару. — Языками вы работаете отменно, следов уныния на лицах не видно — значит, половина успеха в кармане. Осталась вторая половина — уничтожить форт Скоулстонт.
— Названия у рагнитов какие-то идиотские, — проворчал Ковальский.
— Думаю, — продолжил Чаев, — повторять, что к чему, не стоит.
— Не стоит, — подтвердил я.
Действительно, к чему повторять то, о чем думал каждый из нас на протяжении многих последних месяцев. Все, что известно о форте Скоулстонт, о сообществе Братьев Силы Синего Шара, представители которого именуются рагнитами, о плане операции, будто гвоздями вколочено в память. Семь человек для подобного диверсионного акта — оптимальная боевая группа. Пытаться нанести удар большими силами — значит, наверняка быть обнаруженными сразу же по прибытии на Акару. В форте вполне достаточно сил, чтобы распылить нас на атомы, какими бы силами мы ни высадились. Единственный наш шанс — во внезапности. Кроме того, семерка, с испокон веков считающаяся магическим числом, в нашем случае действительно имела почти магическое содержание. Семеро — это полный Круг, который позволяет многократно усилить психокинетические возможности каждого его члена, это наилучшая боевая единица.
Между посадкой "Изумрудного странника" и его отлетом пройдет восемь часов. Именно в этот промежуток мы должны все закончить. Мы — единственная сила на Земле, которая может сделать это. Суть даже не в том, что мы составляем полный Круг, что мы суперы, обладающие прекрасной подготовкой и умеющие творить такие вещи, которые могут показаться чудесами. Важнее, что нас подбирала Лика, у которой невероятная чувствительность к линиям судьбы, потрясающие возможности
Полтора последних года я безвылазно провел в Асгарде. Я открывал себя, свои возможности, учился разным премудростям, при разговоре о которых еще недавно лишь усмехнулся бы или покрутил пальцем у виска — мол, такой дури не может быть в природе. Учился выживать при любых условиях — в жаре и холоде, которых не выдержал бы ни один организм, при отсутствии воды, пищи, воздуха. Вымыть руки соляной кислотой, прополоскать рот кипящим металлом, полчаса полежать в кипящей воде без доступа кислорода — вот лишь немногое из того, чем приходилось заниматься. В прошлые века встречались люди, посвятившие жизнь овладению внутренними энергиями, в какой-то мере умевшие делать нечто подобное. Например, китайцы, нащупавшие энергию ЦИ. В этих людях таились задатки суперов. Мы отличались от них тем, что не столько развивали эти способности, сколько открывали то, что было заперто в нас от рождения.
Я учился владеть своим телом, развивал сверхчувства. Среди тренировок были, например, и такие — бой с закрытыми глазами в специальном костюме, через который не проходят звуки, свет, волны. Единственная возможность драться с противником — ощущать его астросом. Пройтись на пятнадцати метров ой высоте по доске, которая вдруг начинала дрожать, вибрировать, менять свое положение, чтобы удержаться на ней, нужна сверхточная реакция и координация. Или стрельба на слух, по ощущению. Или бой со всеми видами оружия — на мечах, палицах, булавочных иголках. Приходилось заниматься и другими вещами, казалось, совершенно отвлеченными и ненужными, но входящими в стройную систему подготовки полноценного жителя Асгарда.
Не менее важным считалось развитие мышления, способностей к интуитивному решению самых разных задач и проблем. Иногда мы устраивали соревнования с компьютерами. Конечно, большой голографический компьютер не одолеешь, но с обычным удавалось тягаться на равных. Но что самое важное — передо мной открылся фантастический мир сверхтонких энергий, ощущение звездных и земных токов Силы. Я ощутил наличие вселенского кладезя информации, из которого, в принципе, можно узнать все, что угодно, — это зависит лишь от твоего уровня духовного развития и от того, имеешь ли ты ключ. Овладев ключом и достигнув определенных духовных высот, ты достигаешь того, что прошлое и будущее становятся для тебя открытой книгой. С этим информационным полем (термин был впервые применен еще в двадцатом веке, когда некоторые сенситивы делали первые робкие попытки проникнуть в него) мало кто из нас мог работать более-менее сносно. Лучше всего это получалось у Лики. Учиться этому делу можно и тысячу, и миллион лет, и все равно не достигнешь вершин, ибо лишь Богу известно все сущее.
— Хочу напомнить один момент, — произнес Чаев. — В данной экспедиции имеется несколько факторов неопределенности. У нас есть некоторое представление о форте, о технических возможностях рагнитов. И Акару мы изучили довольно неплохо. Одно время считалось, что планета не представляет никакой опасности. Тут мы ошибались. Там есть что-то. Прошлые разведгруппы потеряли шесть человек. Притом тройка Ганичева исчезла в полном составе.
— Знаем, — вздохнул Одзуки. — Ганичев был моим другом. Наши сердца бились в унисон, и потеря его — удар кинжалом в сердце. — Японец любил выражаться длинно и по-восточному цветисто. Искусство подобной риторики давно заброшено, в том числе и в Японии, но Одзуки овладел им мастерски.