Русский супермен

Рясной Илья

— Хочешь? — Антон протянул мне сигарету.

— Спасибо, не хочу.

— Зря. — Он закурил, потом, глядя куда-то вдаль, произнес: — Через четыре дня будет потеха.

— Будет, — согласился я.

— Первая звездная битва в истории человечества. Наши имена впишут золотыми буквами в книгу истории.

— Угу. И на наших примерах будут учить уму-разуму молодежь. Тебя, Антон, высекут из цельного куска мрамора, в твоей руке будет пылать факел. Атому, кто осмелится сказать, что ты был бабник, курильщик и тихий пьяница, быстро укоротят язык разгневанные патриоты.

Мне нравилось так беззаботно трепаться с Антоном. После Ликиного приговора все стали как-то виновато

сторониться меня или, наоборот, относиться ко мне бережно — мол, сколько человеку жить осталось, надо бы с ним поласковее. Они не понимали, что я все это прекрасно вижу, Антон понимал. Поэтому обычно затевал со мной легкий, ни к чему не обязывающий треп.

— Эх, Саша, став супером, я с устрашающей скоростью утрачиваю былые пороки. И печать добродетели на моем челе, совсем еще незаметная недавно, сияет все ярче.

— Антон, ты никогда не рассказывал, как попал в Асгард. Секрет?

— Да нет. Просто не слишком приятные воспоминания. Но сейчас мы на краю пропасти, и у меня, похоже, развязывается язык.

— Это не страшно.

— Я тоже так думаю... Я был капитаном М-300, Сообщение Земля — "Орбита-К". Четыре года кряду возил инженеров, техников, туристов на станцию и обратно. И забот не знал, пока твои бывшие подопечные не решили положить конец моей безоблачной жизни. Секта "Детей Сириуса", Пернатый Рут. Знаешь? Ну, это те педики-маньяки с религиозной начинкой.

— Конечно, знаю.

— Этого Рута тогда как раз сцапала полиция, и его приспешники пустились во все тяжкие. Для начала пообещали устроить несколько жертвоприношений. Надо отдать должное, среди них попадались ребята с головой, скажем, техник из будапештского аэропорта. И надо же, чтобы он обслуживал компьютеры именно на моем М-300. Беда этой модели самолетов — в засилье электроники. С одной стороны, это не так плохо — сильно облегчает жизнь пилотам. Но с нами оно сыграло роковую шутку. Негодяй-техник умудрился запустить в программу бортового компьютера уникальный компьютерный вирус, который активизировался перед самой посадкой. И вместо того, чтобы мягко коснуться посадочной полосы, моя "Эмма" на форсаже взмыла вверх и рванула в сторону жилых районов города. Ручное управление выключилось — я же говорю, негодяй головастый попался. У нас оставалось двенадцать секунд до того, как самолет врежется в небоскреб на окраине города. Ни я, ни бортмеханик не могли ничего сделать. Выхода не было. И вместо того, чтобы дергать бесполезный штурвал и щелкать переключателями, я просто закрыл глаза и расслабился. Я увидел пульсирующий голубой туман с красными разводами. И неожиданно понял, что туман — поле бортового компьютера, а разводы — вирус. И еще я понял, что могу воздействовать на это поле. Будь у меня время, я попытался бы нейтрализовать действие вируса. Но я успел лишь разомкнуть цепи и врубить ручное управление. Потом эксперты подсчитали, что, опоздай я на одну пятидесятую долю секунды, мой М-300 с семьюдесятью пассажирами по хвост врос бы в наполненный людьми небоскреб фирмы "Восток Запад — Круг".

"Эмма" чуть ли не брюхом чиркнула по зданию.

— Помню! Одиннадцать лет прошло с тех пор, — кивнул я. — Я тогда работал в отделе по бандформированиям. Наших ребят тоже кидали на раскрытие, но сам я в этом участия не принимал. Командира М-300 звали Антон Соколов.

— Сваргин — фамилия матери.

— Потом ты исчез. Была версия, что "Дети Сириуса" все-таки добрались до тебя.

— Черта с два они до меня добрались... Было множество комиссий, да еще твои коллеги понаехали — затаскали меня до изнеможения. Технари потрясены были, как эти мерзавцы такой вирус выдумали. После этого

на "Эммах" начали делать несколько дублирующих систем. Тому, что в нужный момент заработало ручное управление, вообще никто не мог найти никакого разумного объяснения. Как всегда, решили, что вмешался его величество случай. Ну, из тех, которые один на сто миллионов. Мне самому потом начало казаться, что так оно и было. Остальное же — галлюцинации на почве перенапряжения от активного общения с женским полом. Но были люди, которые читали все отчеты и имели на сей счет отдельное мнение. Ко мне прибыли гонцы из Асгарда. И предложили посвятить мою бесполезную жизнь светлым идеалами служения человечеству.

— И ты, бесшабашный шалопай, согласился.

— А ты знаешь кого-то, кто отказался?

— Не знаю.

Действительно, ни один супер еще не отказался от приглашения в Асгард. Все понимали, что это судьба, от которой не уйти.

— В дорогу, гвардия! — крикнул Герт. — Император ждет нас с победой.

Сутки на Акаре равны двадцати восьми часам. Солнце уже готово было спрятаться за горы, когда мы вышли к перевалу.

Мы почти достигли его высшей точки, когда Антон прикрикнул:

— Стой!

Все встали как вкопанные. Это правило и привычка — выполнять такие резкие команды товарищей беспрекословно, ибо без веских причин никто командовать не будет. Сказали: стоять — так стой, пока тебе не пояснят, в чем же, собственно, дело.

— Техноактивность, — объяснил Антон.

— Что там может быть? — спросил Герт.

— Там, ниже, за гребнем, кажется, установлена следящая система. Сейчас попробую очертить границы ее действия.

Антон уселся на колени, сложил руки на груди и прикрыл глаза.

— Если мы пересечем перевал здесь, нас засекут, — наконец заключил он. Нужно взять вправо и пробираться через ледник.

— Опять этот чертов ледник, — вздохнул Маклин.

— Да, это тебе не Африка, — усмехнулся Уолтер.

У рагнитов не было врагов на Акаре. Все подступы к планете контролировались орбитальным защитным комплексом, проскользнуть через который незамеченным — задача весьма проблематичная. Но, видимо, для порядка они понаставили на поверхности планеты следящие устройства, и, если бы не Антон с его сверхъестественным чутьем на техногенные проявления, мы бы точно засветились.

Крюк обошелся нам в два потерянных часа с не слишком приятным путешествием по рыхлому снегу и сложной переправой через бурную реку. Когда мы остановились на ночлег, Акара уже утонула во тьме. Место мы выбрали под каменным навесом, с воздуха оно не просматривалось.

Я лежал на твердой земле, положив ранец под голову. Сон не шел. Над головой нависала массивная базальтовая плита, на черном небе светили знакомые созвездия, правда, несколько искаженные. Тускло блестел серп луны, которая по размерам была чуть больше нашей. На душе царили грусть и ощущение безвозвратно уходящего времени. До Земли несколько светолет — эту мысль я начинал наконец осознавать. Так же, как и то, что мне уже никогда не увидеть свой дом

Я закрыл глаза, и сразу же навалились воспоминания сегодняшнего дня, возвращался ужас, который я пережил, когда меня каменной хваткой сжал синий туман. Что это могло быть? Ничего похожего в моем опыте не было. Интуиция тоже ничего не подсказывала, кроме того, что я столкнулся с какой-то первозданной, неописуемой жутью.

И вскоре я почувствовал, что жуть эта где-то очень близко. Будто чьи-то стальные пальцы сжали мое горло, пробуя его на прочность. Потом меня немного отпустило, но на шее осталась невидимая удавка. И с каждым часом она будет затягиваться все туже...