Русский транзит-2 (Образ зверя)
Шрифт:
– Что-то дырок больно много,-сказал бич.-А вы ведь только три раза стреляли.
– А это, вероятно, дырки, которые ваш Слава с коллегами еще до меня сделал. Медведь-то стреляный... Да, хотел он вами полакомиться, в отместку геологам,обратился Марсель к Юрьеву,-но, видно, вам еще не время на обед медведям идти. Значит, поживете еще.
– Ну, Толя, извини!
– сказал Юрьеву Николай Алексеевич, когда Марсель и Хмурое Утро с веселыми шуточками рассказали хмельной компании о приключении.Почему ты с нами не пошел? Тогда бы медведь не испортил тебе аппетита. Одного только не пойму: у тебя же был карабин, что же ты не стрелял? Хотя хорошо то, что хорошо кончается.
Николай Алексеевич
Юрьев почти ничего не ел. Сразу после прихода в лагерь он выпил стакан спирта, который, узнав о случившемся, налил ему геолог Слава.' Выпил и отключился часа на два. Даже в баню не захотел идти.
На следующий день охотников разбудил звук приближающегося вертолета. Ничего особенного собирать в дорогу не пришлось. В рюкзаках лежали присоленные оленьи шейки, языки, печень... В один из баулов упаковали шкуру, над которой всю ночь колдовал Хмурое Утро.
Когда прощались у вертолета, к Юрьеву подошел бич.
– Скажите мне, что вы там, за красной сопкой, увидели?
– Побоище. Целое стадо расстрелянных оленей. Их били прямо с вертолета. И все это ради того, чтобы угостить нас как дорогих гостей экзотикой: у этих оленей взяли только языки.
– Я так и подумал... Мишка-то падалью там кормился.- Хмурое Утро с удовольствием закурил какую-то вонючую сигарету.- Хорошо у нас тут, правда? Столько свободы и покоя! Только вы, пожалуйста, на тундру не обижайтесь: она ведь чистое дитя.- Он с улыбкой смотрел на далекие, прозрачные до голубизны, вершины сопок.- Вы сейчас будете стараться все это забыть, хотя забыть такое, конечно, трудно. Но вот что я вам скажу: до тех пор, пока вы не убьете его, не победите его внутри себя, он будет гнаться за вами.
Юрьев ничего не ответил бичу, он просто удивленно поднял брови: "Кого его-то?"
В гостинице Леонид Михайлович осмотрел и прослушал как-то враз сникшего Юрьева, сказав, что ничего особенного он у него не обнаружил, кроме небольшого нервного стресса и увеличенной в результате неумеренного пития печени.
– Жить будете. А медведя выбросьте из головы - все уже в прошлом.
Тогда же, после осмотра. Юрьев попросил у Леонида Михайловича разрешения показать ему своего сына, как только они вернутся в Питер: у парня были какие-то нелады не то с почками, не то с печенью.
– Да, Леня, посмотри, пожалуйста, парня, сказал Николай Алексеевич, присутствовавший при осмотре на правах начальника, ответственного за жизнь и здоровье членов экспедиции.
– Конечно, посмотрим, сказал Леонид Михайлович, закрывая свой докторский чемоданчик.
Надо отдать ему должное: примерно через месяц после возвращения он устроил Игоря в Военно-Медицинскую Академию на обследование и проделал какие-то сложные анализы. Обследование показало, что Игорь абсолютно здоров, а все его неприятности несущественны, обычные возрастные изменения в организме.
Краснолицый идол Архипелага в одиночку, без своей привычной свиты, провожал их до самолета. Обнявшись с доктором, он потом пожал руки остальным, причем Марселю - последнему. При этом, задержав его руку в своей, он долгим и немного удивленным взглядом посмотрел ему в глаза: мол, надо же, не только я могу, и вдруг изрек:
– Мне почему-то кажется, парень, что мы с тобой еще встретимся.
На платформе Девяткино Юрьев сел в вагон электрички и поехал в живописное Васкелово, где Николай Алексеевич купил землю, которой хватило бы для постройки образцово-показательного города будущего, рассчитанного на ограниченный контингент счастливчиков с туго набитыми кошельками.
Солнце,
Охранники знали Юрьева в лицо, но всякий раз делали вид, что впервые его видят, и просили подождать, пока не получат разрешения на впуск.
На территории частных владений Николая Алексеевича ничего, кроме асфальтовой дорожки для автомобилей и трех с высокими помостами беседок, вокруг дома не было - ни сарая, ни даже бани...
В беседках, одновременно служивших по замыслу архитектора сторожевыми вышками, постоянно находились люди, наблюдавшие за территорией; у каждого из них имелась рация, из-за перил торчали длинные стволы винтовок. Коля говорил, что у охраны есть оружие с лазерными прицелами и что дежурство здесь ведется круглосуточно. По территории также частенько бегали два откормленных ротвейлера.
Николай Алексеевич принял Юрьева в своем кабинете, лежа на диване. Он был бледен и отечен, но, как всегда, радостно улыбался Юрьеву. Рядом находился чрезвычайно озабоченный Леонид Михайлович.
– Надо, наконец, решиться. Уверяю тебя, больше нельзя тянуть!
– убежденно говорил врач.
– Но ведь здесь, Леня, очередь, хотя и там не меньше... И потом, чувствую себя уж очень слабым.
– Поэтому и надо делать, и делать как можно скорее,- настаивал врач.
Николай Алексеевич только махнул рукой в его сторону.
– Видишь, совсем разболелся,- сказал он Юрьеву, кисло улыбаясь.- Как стратегический бомбардировщик, израсходовал свой ресурс. Жизненный ресурс.-Коля усталыми и серьезными глазами смотрел перед собой.- Вот видишь. Толя, человек, который может кормить и поить целый город, сам не может ни есть, ни пить. Ну хорошо, не будет меня,- Николай Алексеевич криво усмехнулся,- и ты думаешь, кто-то станет так же, как я, заботиться о детских домах и приютах или же раскошелится и оборудует больницу и реабилитационный центр для афганцев? Или, может, откроет бесплатную столовую для одиноких стариков? Откроют, но на каждом углу будут кричать о своем добром сердце и убыточности подобных предприятий... Бог сказал: надо делиться. И я делюсь. Всю жизнь свою стараюсь помогать. Скажи, Юрьев, за что мне такое? Ведь я не пью, не курю, жене, которая с сыном ушла от меня к другому, человеку не очень обеспеченному, помогаю. Знаешь, я ведь даже не вызываю к себе на дом девочек, не хочу грязи. Так за что?
По всему было видно, что Леонид Михайлович не одобряет этого разговора: в данный момент его сильно беспокоило состояние больного.
– Пойду приготовлю шприц,- сказал он и вышел из кабинета.
Коля с трудом сел и осторожно погрузил ступни ног в густой желтоватый мех медвежьей шкуры.
– Помнишь ту охоту на Архипелаге? Твой медведь...-Николай Алексеевич накинул на плечи шерстяной плед.-Холодно, а камин не зажигаю: сквозняк по нему гуляет - свистит, как реактивная турбина. Я ведь камин внизу в гостиной сначала задумывал, как в английских замках, а потом "Африкой" загорелся, и все жилые помещения пришлось на втором этаже делать. Теперь иной раз так сифонит бензином, что хоть святых выноси,- внизу-то гараж временно. Вот поправлюсь, займусь трубой: надо на первом этаже заделать ее.- Он сидел на диване, зябко кутаясь в плед. Потом вдруг заговорил быстрым приглушенным голосом, как-то пронзительно и беззащитно глядя Юрьеву прямо в глаза: - Толя, я устал делать деньги, устал так жить. Не хочу больше, хочу уйти... и не могу. Такое ощущение, что не я их кручу, а они меня. Думал по-хорошему выйти из игры, ан нет, не пускают.