Русский
Шрифт:
Но звуки шаманской музыки смолкли. Музыкант обессилено рухнул, и над ним, покачиваясь, мерцали раковины, деревянные дощечки, рогатый бычий череп.
Через минуту музыкант поднялся и, белый как мел, ушел со сцены.
Серж сидел потрясенный. Сокровенные, внеразумные миры отступили. Кромки реальности сомкнулись, как черепные швы, спрятав непостижимую тайну.
– Вот это да! – произнес Вавила, выдувая из моржовых усов звук облегчения, словно вынырнул из глубины и набирал в легкие воздуха. – Этот парень может нам пригодиться в нашем проекте. «Русский рай» – это собрание пермских деревянных скульптур, то ли православных святых, то ли языческих идолов.
– Куда? – рассеянно спросил Серж. В нем все еще пребывало разочарование от несостоявшейся встречи с иными мирами.
– Слушай, этот Керим Вагипов – миллиардер с чудачествами. Он купил подземный бункер, построенный Сталиным на случай атомной войны. Представляешь, под Москвой туннели, электростанции, казармы, командный пункт, личный кабинет Сталина. Туда может спрятаться половина Москвы. Он устроил там подземную резиденцию, и, кто был, говорят, что он отделал ее чистым золотом. Золотые стены, полы, потолки. Золотые столы, посуда. Золотой рояль. Может, он нас туда пригласит, вот бы отщипнуть от стены маленький слиточек! – Вавила захохотал, тряся тяжелыми плечами, и Серж отчетливо уловил запах старой кожаной мебели, от него исходящий. – Ну что, согласен? – Было видно, что он страстно ждет согласия Сержа, остро в нем нуждается, уже включил его в свои планы, сообщил о нем миллиардеру.
– Не знаю. Дай подумать. Через несколько дней скажу.
– Чтобы тебе не скучно было думать, возьми вот это. – Вавила извлек из нагрудного кармана крохотный пенальчик, похожий на капсулу. Раскрыл и вытряхнул на ладонь маленький шарик, слепленный из разноцветных крошек.
– Что это? – поинтересовался Серж.
– Препарат, изготовленный кудесником Лукрецием Каром. Называется «Кандинский». Глотаешь – и тебе кажется, что вокруг расцветают сто цветов. Попробуй.
– Я сказал, меня не интересуют наркотики.
– Да это не наркотик. Препарат для ясновидящих. Одна красота, никаких побочных явлений.
Он спрятал шарик в пенальчик и передал его Сержу. Тот неохотно опустил в нагрудный карман.
На сцене появился распорядитель клуба «А12»:
– Уважаемые господа, друзья клуба. В рамках нашей программы «Встреча с персонами ВИП» сейчас перед нами выступит известный нам всем и любимый оппозиционный политик Ефим Борисович Гребцов. Он уже достигал олимпийских высот в политике, был вице-премьером в правительстве первого президента России, чуть ли не его преемником и духовным чадом. Но политика – капризная дама, и теперь Ефим Борисович оппозиционер, сражается с нынешним президентом, и как знать, не займет ли со временем его место в Кремле?
Распорядитель очаровательно и загадочно улыбнулся, как человек, который сознает неисповедимость судьбы. И на сцену вышел Гребцов, рослый красавец с кудрявой густой шевелюрой, оранжевым загаром, приобретенным на южных островах, в прекрасном костюме, рубашке с кружевным жабо, вальяжный, раскованный, привыкший к успеху у женщин, любимец и баловень, испытавший в свои молодые годы головокружительный успех. Блистая белозубой улыбкой, не сомневаясь в своей неотразимости, он произнес:
– Вы – цвет современного искусства, его авангард. Вы – борцы с рутиной, которая означает энтропию, тепловую смерть, кладбищенский застой. Такой же авангард существует в политике, и, не стану скромничать, я его представляю. Доколе страной будут править самозванцы, жестокие чекисты, жулики, проходимцы, тайные антисемиты, которые одной рукой крестят свои толоконные лбы, а другой лезут в казну? Давайте объединим усилия политического и художественного авангарда. Давайте превратим политику в перформанс и опрокинем изнурительные политтехнологии правящего режима. Давайте вернем в нашу жизнь дыхание свободы, а эту кучку проходимцев изгоним из Кремля туда, где складируют мусор.
Гребцов улыбался, веря в свою неотразимость и убедительность. Он был в обществе, где ценились свобода и творчество, и сам был художником, превращавшим политику в искусство.
– Ефим, – отозвался с места дизайнер, конструирующий автомобили. – Мусор – любимый объект поп-арта. Как только тебя вынесли из Кремля, ты перестал быть скучным и стал привлекательным. В каком-то смысле, ты сейчас политический мусор, и должен дорожить этим качеством.
За столиками раздались аплодисменты и веселый свист.
– Ценю твое остроумие, Марк, – дружески улыбнулся Гребцов. – Но смысл поп-арта в том, что он извлекает мусор из помойки, помещает его в золотую раму и воскрешает для жизни. Я – тот мусор, которому уготовано воскрешение.
Опять раздались аплодисменты и веселый свист.
– Ефим, я слышал, ты был на Сейшелах и тебя сопровождал эскорт топ-моделей, – отхлебывая виски, сказал поп-музыкант с помятым лицом. – Не боишься, что наша чопорная православная публика назовет тебя развратником и гедонистом?
– Крестьяне ценят бычков, которые могут покрыть сразу несколько телок. И не любят импотентов, которые тайно мастурбируют в кремлевских кабинетах. Говорят, президент и премьер не вылезают из порносайтов. Уверен, за меня на выборах проголосует вся женская половина населения.
Серж видел, как улыбалась Астор, слабо двигая бедрами. Женщины, находившиеся в клубе, аплодировали. Он вдруг понял, что Гребцов обращается прямо к нему:
– Я вижу среди вас талантливого авангардиста Сержа Молошникова, увлеченного магическими технологиями. Серж, в моем окружении находятся несколько магов, экстрасенсов, астрологов. Они составляют гороскопы на моих оппонентов, отбивают от меня их парапсихологические атаки, предсказывают политические ходы неприятеля. Идите в мою команду. Помогите оформить помещение, где мы проводим наш партийный форум.
Вторично за сегодняшний день его зазывали в политику. Префект Нательный приглашал его послужить правящей партии. А Ефим Гребцов заманивал в оппозицию. И вторично Серж отказался:
– Благодарю за доверие, но я равнодушен к политике.
– Это иллюзия, – сказал Гребцов. – Вы можете быть равнодушны к политике, но она не равнодушна к вам. Поверьте, она от вас не отстанет. И найдет вас в объятиях женщины или даже на Марсе.
– Все-таки я попробую ускользнуть.
Серж поднялся, кивнул Вавиле и вышел, оставляя на сцене самодовольного красавца, не привыкшего, чтобы ему отказывали.
Глава четвертая
Серж ждал у цветочного салона, когда Нинон выскользнет из стеклянных дверей, в своей короткой шубке из чернобурой лисицы, в милых сапожках, с тем сияющим, обращенным к нему лицом, от которого у него в груди на мгновение исчезало сердце – и в открывшейся пустоте начинало сверкать, переливаться и петь. Словно восхитительная птица переступала на ветке, готовая взлететь.
Нинон села рядом, занося в машину холод, запах оранжерейных цветов, тонкий аромат духов и то веселое беспокойство, которое она создавала, кидая на заднее сиденье сумку с коньками, целуя Сержа быстрыми смеющимися губами, заглядывая ему в лицо зеленоватыми блестящими глазами.