Русско-прусские хроники
Шрифт:
– Путники мы, матросы. Припозднились вот в дороге. Не опустишь ли, браток, мост?
Солдат понял все, что сказал ему Морис, и уже дружелюбно, с сожалением в голосе произнес:
– Не разрешается это нам. Подождите до света. С первыми петухами и пустим вас в город.
Морис и Андрей совсем уже было собрались повернуть назад, как до их слуха донеслось цоканье копыт. Вскоре рядом с ними остановили коней двое всадников. Один из них был здоровенный чернобородый казак в лихо заломленной набекрень шапке, с медной серьгой в ухе,
Осадив коней у самой воды, всадники не спешились. Казак рявкнул густым басом:
– Эй, пехота, опускай мост!
На что солдат с той стороны рва спросил:
– А кто такие будете, что вам среди ночи буду мост опускать?
Казак ответил:
– Его высокоблагородие господин подполковник Суворов с денщиком!
– Погодите айн момент, ваше высокоблагородие!
– крикнул солдат и нырнул в железную калиточку возле ворот.
Не более чем через минуту он выскочил оттуда с тремя солдатами, и они споро закрутили ручки лебедок, стоящих слева и справа от моста. Черная громада моста легко сдвинулась, и с тихим скрипом мост лег на берег.
Следом за солдатами выбежал заспанный капрал, неся в одной руке фонарь, а другой на ходу поправляя треуголку.
Андрей толкнул Мориса в бок, и Морис, догадавшись, чего Андрей от него ожидает, обратился к щуплому офицеру:
– .Господин подполковник, разрешите и нам вместе с вами войти в город?
– Не меня просить надо. Не я здесь пускаю - не пускаю,- резкой скороговоркой выпалил офицер и легонько пустил коня на мост.
Заспанный капрал спросил у офицера документы, бегло просмотрел их и, приложив два пальца к треуголке, спросил:
– К батюшке своему, его превосходительству господину генералу Суворову изволите ехать, ваше высокоблагородие?
– И, не дожидаясь ответа, добавил: Ежели угодно, могу провожатого с вами послать, а то в темноте отыскать господина коменданта будет не просто.
Но Суворов сказал только:
– Спасибо, служба. Как-нибудь найдем,- и тронул коня. Уже на ходу он повернулся назад и, ткнув зажатой в руке нагайкой в сторону моста, негромко крикнул:
– Пропусти там этих двух!
Казак гикнул, кони рванулись, гулко процокали под еркой распахнутых крепостных ворот и скрылись.
Морис и Андрей сошли на мост, чуть колыхнувшийся под их ногами. Заспанный капрал знаком приказал им остановиться и на ломаном немецком языке попросил показать документы. Ни у того, ни у другого никаких документов не было. Тогда капрал махнул фонарем и приказал Морису и Андрею следовать за ним.
В большой полутемной комнате, куда капрал' привел путников, было душно и жарко; Воздух проходил сюда лишь сквозь узкие бойницы да единственное небольшое окно, забранное толстой чугунной решеткой. На столе стояла плошка с налитым в нее жиром и плавающим поверху слабо горящим фитилем.
На лавках,
Капрал ткнул пальцем на две свободные лавки и сказал:
– Du und du. Sie beide mussen hier bis morgen warten88.- И, немного подумав, добавил:-Konnen sie hier schlafen89. A туда,- перешел , капрал на русский язык и выразительно ткнул пальцем на дверь,-ни-ни!
Андрей как лег на лавку, так сразу же и заснул, а Морис долго еще ворочался, беспокойно думая, что принесет ему утро и что следует говорить, если начнут его спрашивать, кто он таков и зачем пожаловал в Кролевец.
Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечо. Открыв глаза, Морис увидел, что в комнате уже никто не спит, на соседней с ним лавке сидит Андрей, за столом сидят два офицера и выжидательно смотрят на Мориса. Один из офицеров был в мундире майора, на другом, белоглазом и белобрысом, был старый сильно поношенный офицерский мундир без знаков различия. Взглянув на белобрысого, Морис подумал: "Бывает же такое совпадение: и человек и одежда как бы одно существо - линялое какое-то, потасканное и вконец обесцвеченное".
В тот же момент белобрысый вдруг быстро сказал Морису на чистейшем немецком языке:
– Подойди сюда! Морис вскочил:
– Господин майор,- белобрысый посмотрел на сидящего рядом с ним офицера,- будет задавать тебе вопросы, а ты отвечать на них. Я буду переводить господину майору все, что ты скажешь.
– Кто ты таков?
– спросил майор.
– Я служил вахмистром в австрийской императорской армии...- начал Морис, но белобрысый тут же перебил его:
– А не изменяет ли тебе память, любезный? Не перепутал ли ты армии и не в королевской ли прусской кавалерии был ты вахмистром?
– Нет, господин офицер,- спокойно и с достоинством произнес Морис,- я служил в австрийской армии.
– Господин майор интересуется,- сказал затем переводчик,- у кого именно ты там служил?
– У генерала Лаудона,- ответил Морис.
– А как звали этого твоего генерала?
– спросил переводчик.
– Гедеон Эрнст,- ответил Морис. Бесцветные брови переводчика полезли вверх, водянистые глаза округлились.
– Великолепно!
– воскликнул он и стал негромко, но быстро о чем-то с жаром рассказывать майору.
Несмотря на то что переводчик говорил быстро, Морис понял, что белобрысый раньше служил вместе с Лаудоном и хорошо его знает. Белобрысый упомянул в разговоре и Данциг, и Крым, и Азов, подробно перечисляя баталии, в которых ему довелось участвовать вместе с Лаудоном.
Наконец белобрысый кончил и спросил Мориса:
– А чем ты можешь доказать, что действительно служил под началом Лаудона?
Морис не спеша вынул из-под рубахи синий бархатный конверт с замысловатым золотым вензелем, в котором он хранил бумаги, и достал письмо, данное ему Лаудоном в день их последней встречи.