Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море
Шрифт:
На юге России контрразведчикам удалось выйти на след бывшего японского консула в Одессе Ижима Каметаро. Если верить газете «Одесские новости», которая в свою очередь ссылалась на лицо, «близко стоявшее к японскому консульству в Одессе», еще до начала русско-японской войны Ижима имел тайных информаторов в Турции, Персии, Сербии, Болгарии и на Кавказе и вообще демонстрировал повышенный интерес к политике России на Балканах 114 . С началом войны по распоряжению министра Дз. Комура вместе с другими сотрудниками консульства он покинул Россию и перебрался в Вену, где, по данным Департамента полиции, возглавил один из центров японской «разведочной службы» с агентурой в Харькове, Львове и Одессе 115 . Несмотря на предпринятые усилия, поиски агентов бывшего консула в Харькове и Львове успехом не увенчались, зато одного из его одесских информаторов, японца То-гаси Киичи, обезвредить удалось, что также следует занести в актив российской контрразведки. На след Тогаси, слуги Ижима, который официально оставался в Одессе для присмотра за имуществом консульства, Департамент полиции вывело одно из его донесений в Вену, перехваченное почтовой цензурой в мае 1904 г. В результате последующего «особого бдительного» наблюдения за Тогаси и его корреспонденцией в июне – июле было задержано еще четыре его донесения со сведениями о мобилизации и передвижениях русских войск, а также о подготовке японцами «злоумышлений» на Балтийском и Черноморском морях 116 . 31 июля 1904 г. Тогаси был арестован и, несмотря на попытку заступничества со стороны американского консула, выдворен из России.
114
Одесские
115
ГА РФ. Ф. 102 (ДП ОО). Оп. 316. 1904 (I). Д. 1, ч. 3. Л. 193—193 об.
116
Там же. Д. 15. Л. 1, 21, 22, 25, 187—187 об. (Переводы на русский язык писем К. Тогаси в Вену).
Другие агенты Ижима на юге России – британский журналист Маккена (McKenna) и некий французский профессор, постоянно живший в Одессе, завербованные им незадолго до начала войны, – до 1905 г. оставались русской контрразведке не известны. По свидетельству историка Ч. Инаба, в эти годы они передали японцам много ценной информации о русском Черноморском флоте, а также о кораблях Добровольного флота, включенных в состав 2-й Тихоокеанской эскадры 117 . На протяжении всей войны Департамент полиции оставался в полном неведении и относительно других, действовавших в России секретных сотрудников японских дипломатов, которые работали в Западной Европе (на сведения одного из таких тайных информаторов летом 1904 г. в своей переписке ссылался посол Японии в Париже Мотоно 118 ).
117
Inaba Ch. The Question of the Bosphorus and Dardanelles during the Russo-Japanese War: The Struggle between Japan and Russia over the Passage of the Russian Volunteer Fleet in 1904 // The Rising Sun and the Turkish Crescent: New Perspectives on the History of Japanese Turkish Relations / S. Esenbel, Ch. Inaba (Eds.). Istanbul, 2003. P. 127.
118
ГА РФ. Ф. 102 (ДП ОО). Оп. 316. 1904 (I). Д. 1, ч. 3. Л. 70—70 об.
Интересны обстоятельства, при которых в Донской области был обезврежен австрийский авантюрист Т.В. фон-Подоски, еще в 1890-е годы предлагавший себя в «сотрудники» русским, австрийским, а позднее – германским и японским разведывательным органам. 27 сентября 1904 г. Главный штаб сообщил в Департамент полиции о том, что в Вене появился некто из Таганрога, передавший японскому посланнику Макино сведения о мобилизации 4-й Донской казачьей дивизии, которые в копии и прилагались 119 . Но не прошло и недели, как на Фонтанке было получено донесение начальника Донского областного жандармского управления по Таганрогскому округу, в котором было указано имя и подробности «разработки» этого незадачливого шпиона, слежка за которым, как оказалось, велась уже с июля этого года. В результате через подставных лиц Подоски получил от российских контрразведчиков и отвез в Вену документы, которые действительно касались казачьей мобилизации, но были подготовлены окружным воинским начальником и никаких настоящих секретов, понятно, не содержали 120 . За тем же, что и Подоски, занятием в Екатеринославе были задержаны два других австрийца, которые и действовали по похожей схеме – от подкупленных писарей здешнего воинского начальника они получали сведения о ходе мобилизации, которые через Австрию пересылали в Японию.
119
Там же. Оп. 316. 1904 (II). Д. 15. Л. 119. Источник своих сведений Главный штаб при этом не сообщил. Скорее всего, его информатором явился полковник Альфред Редль, начальник отдела шпионажа и контршпионажа австрийского Генштаба, который с 1902 г. передавал секретные сведения России. В 1912 г. Редль продал российскому военному атташе полковнику Марченко мобилизационное расписание своей армии, вскоре был разоблачен и покончил жизнь самоубийством. См.: Роуан Р. Указ. соч. С. 224—235; Геруа Б.В. Воспоминания о моей жизни. Т. 1. Париж, 1969. С. 237—238.
120
ГА РФ. Ф. 102 (ДП ОО). Оп. 316. 1904 (II). Д. 210. Л. 43—43 об., 50—53, 57—61 об., 78—81, 101—102 об.
В целом, несмотря на ряд частных успехов, борьбу с японской секретной агентурой на своей территории российская контрразведка очевидно проиграла – главным образом, в силу далеко неравных «стартовых» условий. Разведывательная сеть, которая была создана Японией в России в предвоенные годы, раскрыта и обезврежена ею не была. «Уже после объявления войны между Россией и Японией, – признавала близкая к правительственным кругам и весьма осведомленная газета “Новое время”, – обнаружилось, что эта последняя организовала целую систему шпионства, чрезвычайно тонко задуманного и искусно выполненного. Японские шпионы по единогласным отзывам являются образцовыми» 121 . Своеобразным отражением этих страхов явился образ японского шпиона, всепроникающего и внушающего ужас своей железной волей, дерзостью и целеустремленностью, который сложился в общественном сознании и психологически точно выведен А.И. Куприным в его тогда же написанном знаменитом рассказе «Штабс-капитан Рыбников»: у этого, внешне почти карикатурного «маленького, черномазого, странно болтливого, растрепанного и не особенно трезвого» человечка в русском общеармейском офицерском мундире, бродящего по петербургским военным канцеляриям, герой Куприна умеет рассмотреть «злобное, насмешливое, умное, пожалуй, даже высокомерное» выражение лица, «принадлежащее существу с другой планеты» 122 .
121
Новое время. 1904. 4 (17) марта (№ 10057). С. 3.
122
Куприн А.И. Штабс-капитан Рыбников // Собр. соч.: в 6 т. Т. 4. М., 1958. С. 6, 12.
Лишь к середине лета 1904 г. российская контрразведка освоилась с новыми условиями, вызванными войной, и, пытаясь перехватить инициативу у японцев, начала работать с упреждением. В результате приостановки деятельности Разведочного отделения Главного штаба был положен конец в дублировании его функций с контрразведкой политической полиции. Наметилась тенденция к превращению Департамента полиции в орган, координирующий всю контрразведывательную работу в империи и за границей. С середины 1904 г. центр тяжести контрразведывательных операций переместился за пределы России, началась эпоха крупномасштабных акций и длительных командировок контрразведчиков за рубеж. С этого времени направление и ход этих операций становятся во все большую зависимость от военных событий на Дальнем Востоке.
Глава II
В Западной Европе, Малой Азии, Африке и Индокитае: охрана 2-й Тихоокеанской эскадры
На рубеже XIX—ХХ вв. Россия оставалась одной из великих военно-морских держав и по общему числу своих боевых кораблей уступала лишь «владычице морей» Англии и Франции. Накануне войны с Японией примерно треть из них находилась на Дальнем Востоке и составляла Тихоокеанскую эскадру. Под началом ее командующего вице-адмирала О.В. Старка состояло 7 броненосцев водоизмещением 12 674—13 000 т, 10 крейсеров 1-го и 2-го рангов, 2 минных крейсера, 7 мореходных канонерских лодок и 25 миноносцев. Основные силы эскадры базировались в Порт-Артуре, но некоторые (крейсер «Варяг» и несколько канонерских лодок, в том числе «Манджур» и «Кореец») стояли в иностранных портах. Помимо этого во Владивостоке базировался отдельный отряд контр-адмирала К.П. Иессена в составе 5 крейсеров (один вспомогательный) и 10 миноносцев 123 . 20-ти крупнотоннажным русским боевым судам на Дальнем Востоке противостояло 21 японское при соотношении в водоизмещении как 190 тысяч т у России к 260 тысячам у Японии. Последняя имела здесь 6 броненосцев водоизмещением 12 500—15 200 т, 15 броненосных и бронепалубных крейсеров 124 и 46 миноносцев.
123
Состав
124
См.: Диаграмма русского и японского флотов на Дальнем Востоке / составил секретарь канцелярии барон Штакельберг 27 января 1904 г. // АВПРИ. Ф. 138 (Секретный архив министра). Оп. 467. Д. 217. Л. 1 об.—2.
В первые же месяцы войны многие из русских кораблей были потоплены или серьезно повреждены. Не желая сдаваться врагу, после боя с японцами экипажи крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец» уничтожили свои суда. Первая торпедная атака японских миноносцев на корабли Тихоокеанской эскадры на рейде Порт-Артура в ночь на 27 января 1904 г. на полгода вывела из строя два лучших броненосца эскадры и повредила один крейсер. 29 января взорвался и затонул минный транспорт «Енисей» (погибло 95 матросов и офицеров, включая командира), через два дня на собственную подводную мину наскочил крейсер «Боярин» (погибла машинная команда), 31 марта на минной банке подорвался флагманский броненосец «Петропавловск» на котором вместе с 630 членами экипажа погиб и новый командующий Тихоокеанской эскадрой, один из самых талантливых российских флотоводцев того времени вице-адмирал С.О. Макаров. Несмотря на то, что тяжелые потери нес и японский военный флот 125 , к весне 1904 г. господство на море перешло к Японии, а остатки русской Тихоокеанской эскадры были вынуждены ограничиться почти исключительно оборонительными действиями.
125
К лету 1904 г. японцы безвозвратно потеряли броненосцы «Хацуза» и «Ясима» (здесь и далее названия японских кораблей приведены в транскрипции источника), более десятка крейсеров разных классов, 22 миноносца и 10 контрминоносцев. Броненосцы «Асахи» и «Фудзи» получили серьезные повреждения и вернулись в строй только в июле 1904 г. По подсчетам «Московских ведомостей», только за неполный первый месяц военных действий Япония 9 судов потеряла безвозвратно (совокупным тоннажем в 12 000 т) и 5 – временно (отведены в доки; совокупный тоннаж 52 000 т), тогда как Россия – 2 (7700 т) и 2 (19 500 т) соответственно. Таким образом, заключала газета, «потери японцев слишком вдвое превосходят наши» (цит. по: Новое время. 1904. 22 февр. (6 марта) (№ 10046). С. 6). Япония тщательно скрывала данные о потерях боевых кораблей и все, что касалось своего ВМФ, обставляла особенно строгой тайной (потеря броненосцев “Hatsuse” и ”Yashima”, например, была скрыта даже от собственных граждан). Стремясь ввести противника в заблуждение, японцы камуфлировали под броненосцы транспортные суда, сооружая на них бутафорские деревянные надстройки. См.: АВПРИ. Ф. 143. Оп. 491. Д. 2978. Л. 31 об., 112.
Пользуясь превосходством своего военного флота, в апреле – июне 1904 г. Япония десантировала на материке крупные сухопутные соединения и начала наступление сразу в двух направлениях – против основной русской группировки и на Порт-Артур, который в апреле был блокирован, а в июле и осажден. Из-за низкой пропускной способности Сибирской железной дороги (в лучшее время на отдельных участках – не более 8—10 пар поездов в сутки, по японским оценкам – по 10—15 тыс. солдат в месяц 126 ) Россия так же быстро перебрасывать подкрепления в Маньчжурию не могла, а это, в свою очередь, связывало руки российскому командованию и в целом предопределяло не в ее пользу исход борьбы и на сухопутном театре военных действий. Сказались и стратегические просчеты высшего российского военного руководства. Всего за год до начала войны, в феврале 1903 г., военный министр А.Н. Куропаткин убеждал Николая II, что Россия «отстоится» и с одними сухопутными силами, и чем дальше на материк заберется Япония, «тем поражение ее будет решительнее». Кроме того, министр был уверен, что в течение того же 1903 г. Порт-Артур «будет приведен в такое оборонительное состояние, что будет в силах выдержать осаду в полтора года» 127 . На практике все эти расчеты не подтвердились. «Сухопутная армия, выставленная Россией на Дальнем Востоке в 1904—1905 гг. в срок, который был ей предоставлен для борьбы с Японией, – признавал позднее и сам Куропаткин, – не могла победить японцев» 128 . Действительно, из-за допущенных просчетов Россия с ее многомиллионной армией вступила в войну, имея на ее основном театре менее 100 тыс. солдат, или около 8% ее состава мирного времени. На протяжении всего первого этапа войны (до Ляоянской операции августа 1904 г.) превосходство Японии в живой силе на суше было подавляющим – кратным.
126
The Japan Times. 1904. September 18 (No. 2273). P. 6.
127
Куропаткин А.Н. Дневник А.Н. Куропаткина / [под ред. М.Н. Покровского]. [Н. Новгород], 1923. С. 32.
128
Его же. Русско-японская война, 1904—1905. Итоги войны. СПб., 2002. С. 177. Не желая называть подлинного виновника, Николая II, ответственность за это Куропаткин возложил на… 2-ю эскадру: «Поражение под Цусимой, – считал он, – предрешило вступление на путь мирных переговоров и предрешило заключение мира в то время, когда собранная миллионная армия уже готова была к энергичному переходу в наступление» (Там же. С. 210).
В общем, к весне 1904 г. стало очевидно, что переломить течение неудачно начавшегося конфликта можно, лишь обеспечив господство на море, для чего требовалось отмобилизовать и отправить на Дальний Восток силы Балтийского и Черноморского флотов. Вопрос заключался лишь в том, когда и какие именно суда посылать и какую задачу перед ними ставить.
Оправившись от шапкозакидательских настроений первых недель войны, Россия с тревогой взирала на катастрофическое ослабление на Дальнем Востоке своих военно-морских сил. «Спала тогда пелена с глаз у многих, – вспоминал очевидец, – и вместо прежних равнодушных речей, сомневавшихся в надобности для России иметь сильный флот в Тихом океане, стали раздаваться страстные призывы, доказывавшие, что государственный интерес России властно требует немедленного усиления нашей морской силы в Желтом море» 129 . В консервативной и проправительственной печати стали появляться все более настойчивые требования о скорейшей отправке туда подкреплений из Балтики и Черного моря. Необычайно широкий общественный резонанс получили статьи во влиятельной петербургской газете «Новое время» профессора Николаевской морской академии капитана 2-го ранга Н.Л. Кладо, в которых тот резко критиковал Морское министерство и зажигательно призывал возможно скорее направить на Дальний Восток все военные суда, вплоть до транспортов и кораблей береговой обороны, которые дальше Финского залива в море не выходили (при этом, как признавал впоследствии один из сотрудников «Нового времени», редакция газеты «была осведомлена об истинном положении и полной неподготовленности посылаемых судов и их снаряжения» 130 ).
129
Теплов В. Происшествие в Северном море // Русский вестник. 1905. Янв. (№ 1). С. 433. В том же 1905 г. эта серия статей В.А. Теплова была переиздана в Петербурге отдельной брошюрой.
130
Снессарев Н.В. Мираж «Нового времени». Почти роман. СПб., 1914. С. 67.
Публика приняла предложения Кладо с восторгом, однако многие специалисты отнеслись к ним настороженно. В военно-морских кругах Кладо вообще недолюбливали и считали человеком небескорыстным, действовавшим в интересах вице-адмирала А.А. Бирилева, который мечтал о кресле морского министра и в конце июня 1905 г. действительно его получил – нечастый и в российской, и в мировой практике случай, когда в условиях еще продолжавшейся войны руководителем военно-морского ведомства назначался адмирал, не имевший боевого опыта 131 . Позднее личный секретарь адмирала З.П. Рожественского лейтенант Е.В. Свенторжецкий явно со слов своего шефа так комментировал публицистические выступления Кладо:
131
Исторической правды ради отметим, что этот выбор оказался не так сокрушительно плох, как это могло показаться на первый взгляд. Во всяком случае, именно в министерство Бирилева в России обязаны проведением морских реформ 1905—1914 гг.