Русское видео
Шрифт:
Штерн и подавно был сторонником непосредственных контактов. Деньги могут украсть, обветшает любая недвижимость. Истинный капитал — отлаженные связи, знакомства. В пору вхождения в компьютерный бизнес приходилось платить по десять тысяч только за право попасть на прием к директору СП. Прямой выход на Запад наверняка обошелся бы дороже.
Знал это и безропотно плативший Штерн. Знали и устанавливавшие тарифы эспэшники рангом пониже. На волне новой экономики, неизвестно, надолго ли поднявшейся, всяк старался урвать свою копейку. Если нет восходящих до цековских высот связей, лучше и не браться. И денег не возьмут, а если и возьмут, то это все равно, что выбросить их в выгребную яму. Никто и не делал
И уж кому-кому, но не трезво мыслящему Володе Аджигитову, испробовавшему на своем веку всякого, было играть в альтруизм. Однако и ему пришлось скроить постную мину, едва не впервые в жизни бескорыстно поспособствовав возникновению нового коммерческого альянса.
То, что американец именно тот человек, который нужен, Заславский почувствовал сразу. Оттого и предельно ограничил его контакты с другими представителями делового мира. Не скупился на рассказы о проходимцах, которыми кишит торговый мир провинции.
— Сам строй испортил многих из тех, кто некогда был порядочным. Выгоднее воровать, чем заниматься честным бизнесом. Раньше за сто тысяч под расстрел шли, инкассаторов грабили. А сейчас — угнал машину, азербайджанцы на базаре пятьдесят выложат без вопросов и документов. На улицу без газового баллончика выйти страшно… Но вы, мистер Левин, имеете дело с людьми, умеющими ответственно делать свое дело. Если угодно, можем оплатить товар вперед…
Привыкший к тому, что контракты заключаются на слово, нередко и по телефону, мистер Левин перенес свою капиталистическую непосредственность на советских друзей и будущих компаньонов. Милой хозяйкой, «миссис Заславской», просто очаровался. Попросил «парти» после энергичных переговоров устроить в каком-нибудь семейном ресторанчике, смешно коверкая слова: «Ми тепер один семия, не так ли, рюски друзия?»
В уюте «Таверны» продолжалось обсуждение сделки о продаже пяти тонн речного культивированного китайского жемчуга. Американец живо интересовался экзотической спецификой нового рынка. Был улыбчив и снисходителен — как же иначе с аборигенами, столь долго отрезанными от цивилизованного мира? Было здесь и кое-что весьма положительное — красота женщин и обилие природных ресурсов, к которым, если не кривить душой, можно отнести и женскую красоту. Одно мешало: всякого рода бартерные сделки пробивались на уровне «великих князей» и с огромными трудностями. Поэтому осторожные коммивояжеры типа Левина предпочитали наличные, что было менее выгодно, но зато надежно.
Поощрительно улыбаясь взыгравшему старикашке, Илья усадил иностранца между Борей Штерном и своей супругой. Сам же пристроился в конце стола. Напротив мистера, не сводя с него преданных глаз, маячил Люкин. Однако Левин, казалось, не замечал, его усилий, даже отклонил попытку поднести пресловутый кейс.
Стол, однако, привел иностранца в восторг. Правда, по части фруктов устроители подкачали, но Левин с гораздо большим удовольствием сосредоточился на расстегаях и воздушных блинчиках с икрой. И не по возрасту энергично налегал на великолепный коньяк. А узнав у хозяев, что все это великолепие обошлось в пересчете не более чем в полусотню долларов, расплылся в пьяненькой ухмылке и выразил сожаление, что ему не довелось родиться в такой богатой и «дешевой» стране. Он, «стари лис», сразу почувствовал, где сегодня встает солнце бизнеса, и недаром в течение года ежедневно тратил два часа на изучение «трудни русски язик». А время деловых людей — их деньги.
Хозяева с негодованием отвергли попытки мистера Левина оплатить ужин. Даже поиздержавшийся в дальних странствиях Илья почти искренне возмущался.
— Тогда, рюски друзия, мое дело — больше активност, товар будет скоро. Наш бизнес —
Такой тост нельзя было не поддержать. Закусили. Насытившийся Левин лениво ковырял в тарелке, откидываясь, поглаживал лоснящийся бок неразлучного кейса, покоившегося на стуле меж ним и восхитительными коленями «миссис Заславской». Рука старого ловеласа мимолетно коснулась упругой кожи. Елена чуть удивленно, но поощрительно улыбнулась уголком губ. Изрядно нагрузившийся Илья, ничего не замечая, устало разминал сигарету, щелкнул золоченой зажигалкой, прикурил. Левин вздрогнул, рассыпался по залу дребезжащий кашель, сухонький кулачок застучал в плоскую грудь.
— Экскьюз ми, джентльменз, — астма.
Повторять не требовалось. Илья расплющил сигарету в блюдце, завоняло жирной гарью. Потряхивая тонкими пальцами, встал из-за стола, расслабленно подошел к пианино в углу, погладил вишневое дерево крышки, откинул. Вращалась турбинка вентилятора, врезанного в форточку, и вряд ли сигаретный дымок мог расстроить здоровье американца. Но ссориться с будущим старшим партнером из-за этого Заславский не собирался. Как и не мешал ему любезничать с Еленой.
Левин шел на сладкую приманку легко. Вновь нерешительно, словно впервые в жизни, потянувшись к женской ножке, рука его на полпути остановилась, натолкнувшись на уголок кейса. Переводя глаза, Левин увидел белизну трусиков у начала смуглых ног — мини-юбка Елены невзначай задралась. Кейс развалился надвое. Рядом со стопой исписанных и чистых листков тускло мерцал изысканной работы массивный нож для разрезания бумаг.
— Эту старый вещь я купил на один хороший аукцион. Он давно со мной, мой удача, талисман. Помогает в дела. Теперь вы — мой талисман. Я дарить его вам, чтобы обязательно возвращаться. Старый серебро — новый дружба!
Елена ослепительно улыбнулась. Тем временем Илья усаживался за пианино. Сознавал ли мистер Левин свою значимость? Или просто действовали коньячные пары?
Осторожно шепнув — «муж», Елена остудила старческий пыл. Легко поднявшись, чуть поводя бедрами, прошествовала к окну, чтобы уложить презент в сумочку.
Мягко и чисто зазвучали первые аккорды. Легко переключающийся с лирики на грубую прозу, Левин завозился на столе, подбирая новый ассортимент кушаний. После паузы силы опытного едока, казалось, удвоились. А когда Заславский, побродив по клавишам, извлек давнюю, но незабвенную мелодию, даже ломано, но вполне узнаваемо стал подтягивать тонким фальцетом: «Поплили тумани на реко-ой!»
Присутствующие аплодировали стараниям заокеанского гостя вполне искренне. Сам растрогавшись, Левин, промокнув свежайшим платком уголок глаза, вновь обратился к гастрономии. Однако, когда Илья вернулся за стол и прозвучал очередной тост, произошло нечто странное. Оба они — Заславский и американец, опрокинув рюмки, как по команде принялись за икорный салат. И оба, одновременно отведав, скривились, а американец даже стал отплевываться, что-то нечленораздельно восклицая. Содержание соли в салате оказалось чудовищным. Бурча извинения, Левин бросился вон из зала. Хлопнула дверь туалета.
— Сидите, я сам! — второй потерпевший также покинул собрание.
Оставшиеся недоуменно переглядывались. У всех салат был не тронут на тарелках.
— Что случилось? По-моему, все в норме, чего плеваться? — от недоумения Штерн забыл о субординации.
Ответил ему сам виновник суматохи. Притворив за собой дверь, Левин растерянно сообщил:
— Икра — вкусно. Но зачем столько соль? Ваш повар — влюблен!
Люкин смотрел на друга с Запада с ласковым сочувствием. Штерн, решив, видимо, проявить солидарность, подцепил вилкой салат и, сначала с осторожностью, а затем все более увлекаясь, с удовольствием управился с ним.