Рутьер
Шрифт:
К примеру, иллюстрацией хозяйственных талантов Брунгильды служило множество идеально возделанных полей и загонов с разной животиной, начавшихся почти сразу после того как мы пересекли границу ее владений. Не сомневаюсь, что нечто подобное увижу и на землях Шарлотты. Кстати, владения сестер, особенно Брунгильды, оказались совсем не маленькими, а вполне даже сравнимыми по размеру с моими землями.
Дорогу мы коротали в разговоре, который вела Брунгильда.
Шарлотта в основном молчала, изредка загадочно улыбаясь сама себе, и только пару раз не совсем впопад поддакнула своей сестрице.
– Скоро покажется моя скромная обитель, господин
– Если ваша обитель сопоставима с вашими достоинствами, то я ожидаю увидеть сказочный замок… – отделался я куртуазной любезностью.
И оставил отчаянно зардевшуюся от удовольствия вдовицу на попечение Тука, а сам переместился поближе к Шарлотте. Пусть величественная дама поближе окажется к объекту своего вожделения, а я мешать не буду. А то право дело, как-то даже неудобно получается: разговаривает со мной, а глазеет на Тука.
– У вас отличный сокол, дама Шарлотта. Вы расскажете мне о вашей соколятне?
Я заранее обдумал, с чего начну разговор с этой девушкой. Так сказать, найти общие точки соприкосновения, интереса, ну а дальше все само потихоньку образуется. Или нет… Тут как масть попрет…
О соколиной охоте я знал совсем мало. Но среди трофеев, взятых в германской кампании (а мне мои стрелки, учитывая странную склонность своего капитана к книгам, тащили всю печатную продукцию, попадающуюся им под руку), оказался весьма увесистый двухтомный иллюстрированный трактат – «Искусство охоты с ловчими птицами», написанный самим кайзером Священной Римской империи Фридрихом II Гогенштауфеном в замшелых 1240 годах. Естественно, не оригинал, а переписанная копия, но фолиант оказался весьма познавательным. Вот я и нахватался вершков, почитывая сей труд на досуге.
Была у меня еще одна, совсем древняя книга, годков эдак… чуть ли не тысячных, написанная на пергаменте, – перевод на франкский язык некого араба Аль Джахиза под названием «Книга о животных». Но она была написана таким архаичным языком, что я не осилил даже пары страниц. Но этой книге я уже нашел свое применение – она сыграет свою роль в планомерной и тактически правильной осаде вдовицы Шарлотты. Конечно, если оная вдовица вздумает чинить суровую оборону.
– Да, это сокол, ваша милость, – живо ответила Шарлотта, и по ее блеснувшим глазкам я понял, что очень правильно подобрал тему для разговора, – я его сегодня решила последний раз вывезти в поле перед продажей. Вы, барон, интересуетесь соколиной охотой?
– А как же, дама Шарлотта, – я изобразил небольшое негодование, – сие занятие входит в перечень семи благородных страстей благородного кавалера.
– Я неправильно сформулировала вопрос… – Девушка хитро улыбнулась, замаскировав улыбку под легкое смущение. – Я хотела поинтересоваться, насколько вы сами сведущи в соколиной охоте. Возможно, вы мне преподадите несколько уроков? Что можете сказать по поводу использования в качестве ловчей птицы ушастого филина?
– Филина?
М-да… а что я могу сказать про филина? А ничего… похоже, придется трубить капитуляцию. Вот ни хрена про него в книгах не написано. И однозначно же вдовица задала вопрос с подвохом. Сейчас как сяду в лужу…
– А вот и моя скромная обитель, – спасая меня от признания профнепригодности как соколятника, заявила Брунгильда.
На невысоком холме стоял замок… Хотя, честно говоря, замком его можно назвать с большой натяжкой. Дом. Большой трехэтажный каменный дом, пристроенный торцом к высокому и, судя по конструкции, очень древнему донжону. И каменный забор вокруг – невысокий, около трех метров высотой, но с довольно глубоким рвом у его подножия. Вот и все укрепления. И нечему удивляться: построить полноценный замок – дело совсем непосильное для мелкого дворянина, если, конечно, за него уже не расстарались предки. Башня основательная есть – да и ладно. Во всяком случае, выглядит все гораздо лучше, чем я ожидал, глядя на почти что развалины собственного замка.
Идеальный порядок: сразу видно, что хозяйничает здесь женщина. И женщина с достатком. Травка скошена, все хозяйственные постройки ладные и даже покрашены в разные цвета. Довольно большой сад из фруктовых деревьев присутствует, а в небольшой капелле, пристроенной в углу двора, и в самом доме даже окошки слюдой поблескивают – этакий мини-парадиз. Да и челядь опрятная, с большим преобладанием женского пола… Этому факту я особенно порадовался – ближникам моим скучно не будет.
– Матушка! Матушка! Смотрите, кто к нам пожаловал! – громогласно завопила Брунгильда невысокой худенькой старушке в черном платье, появившейся во дворе в окружении челяди и двух массивных благообразных священников.
Вдовица ловко спрыгнула с седла, заставив ощутимо вздрогнуть землю, бросила поводья в руки подоспевшего слуги, наградила его увесистой затрещиной за промедление и помчалась к своей матери.
Я подивился, как такая дородная дочь смогла уродиться у такой сухонькой и даже миниатюрной мамаши. Хотя могла пойти статью и в покойного папашу… ну или в конюха какого. Все мы люди… бывает, однако.
– Матушка, у нас наконец-то появился сеньор… – Брунгильда клюнула матушку в руку и, повинуясь ее строгому взгляду, сразу приняла скромное и смиренное обличье.
М-да… как бы все ясно, кто здесь главный. Мамаша однозначно, ибо и Шарлотта, несмотря на свое отдельное, самостоятельное положение, тоже, почтительно поцеловав руку матери, спряталась за ее спиной.
Я слез с коня и подошел к пожилой женщине, с легким подозрением рассматривающей меня и мою свиту. Даже не с подозрением, а с явно выраженной недоверчивостью, которую можно было расшифровать по-разному. От: «Мы вас не ждали, а вы приперлись» и «Ходят тут разные, а потом ложки серебряные пропадают» до: «Я тебя насквозь вижу, развратник и прелюбодей, и не жди, что я тебе без боя отдам на поругание своих дочурок». Возможно, я ошибаюсь, но именно это я прочитал на сухоньком аскетическом лице мамаши моих будущих ленниц. Женщина показалась мне не особо пожилой, вряд ли старше пятидесяти, но ее очень старило строгое черное платье, больше похожее на монашеское облачение, ну и выражение лица – тоже. Как на иконах у святых женского пола, с добавлением доброй толики едкой стервозности…
– Барон Жан ван Гуттен, кавалер ордена Дракона, кондюкто лейб-гвардии его светлости герцога Бургундии, Фландрии и Брабанта Карла Смелого. – Я представился по полной форме, но очень скромно, без выпячивания гонора, хотя отчаянно хотелось похулиганить и привести мамашу в ужас и трепет своей распущенностью.
– Шевальересс Гвендолен ван Брескенс, – чопорно обозначила легкий книксен мамаша. – Вдова шевалье Альфонса ван Брескенса. Мы рады, барон, что у нас наконец появится определенный сюзерен, но позвольте…