Рутинёр
Шрифт:
Раненого парнишку под охи и ахи дородной матроны и двух ничуть не менее пышнотелых девиц занесли в дом и уложили на кровать, а мальчишек помладше хозяин погнал обихаживать лошадей. Не обошлось и без распоряжений касательно ужина и обустройства на мансарде спальных мест для дорогих гостей.
– Товар завтра сдам, припозднились мы сегодня, – сказал Георг, когда телегу загнали в добротный амбар.
Я вопросительно глянул на него.
– Товар не мой, – пояснил мужик, оглаживая бороду. – Я извозом живу.
– Ясно, – кивнул я и спросил: – Что насчёт горячей воды?
– Всё будет, сеньор. Сейчас всё будет. Уже велел печь затопить.
Поужинали плотно. За столом собралось всё многочисленное семейство Георга, при этом тесниться не пришлось, в гостиной нашлось место всем. Еда была простой, но сытной, мы остались довольны. Разве что Микаэлю пришлось вместо вина пробавлялся здешним пивом, зато и влил он в себя чуть ли не целый жбан.
После начали собираться в мыльню, и Марта напросилась составить мне компанию, напирая на необходимость осмотреть рану. Я после недолгих раздумий дал на это добро. Ведьма была в образе юнца, так что никаких кривотолков наша совместная помывка вызвать не могла. А вот Уве необходимость идти в мыльню на пару с маэстро Салазаром в восторг не привела; с бретёром он демонстративно не разговаривал и шагов к примирению совершать не намеревался.
Я отозвал школяра в сторону и проникновенно заглянул ему в глаза.
– Уве, у меня ваша грызня уже в печёнках сидит.
– Не я это начал! – нервно передёрнул плечами паренёк.
– Но ты можешь это закончить. Ты способен проявить благоразумие, Микаэль – нет.
– Почему же?
– Его мертвецы в спину подталкивают, не дают отступить.
Школяр фыркнул, но как-то не слишком уверенно. Я прищёлкнул пальцами у него перед лицом, не из желания погрузить в транс, а просто привлекая внимание. Повёл руку в одну сторону, затем в другую, всмотрелся в глаза.
– Магистр! – протянул Уве с нескрываемой обидой. – Да не надорвался я! Пару эфирных сгустков создать и желторотику первого года обучения под силу!
– Пару? Я видел только один.
Уве смутился.
– Первым я по кустам шарахнул, вторым по топившему вас разбойнику долбанул, но в него не попал, заклинание в ручей угодило.
– Не сделал поправок на нестабильность незримой стихии над бегущей водой? – догадался я.
Школяр покаянно кивнул.
– А Марту чему учишь?
Уве кинул быстрый взгляд на Микаэля, который шёл к мыльне, и явственно заколебался, но запираться не стал.
– Плетению истинной невидимости, – сказал он и потупился. – Понимаю, я не должен раскрывать такие знания, но очень уж хочется утереть кое-кому нос!
Я только хмыкнул. Эта схема была чрезвычайно сложной для построения, поскольку предполагала наложение трёх независимых узоров с предельно заковыристыми формулами. Требовалось не только укрыть человека от взглядов окружающих и замаскировать его эфирное тело, но и спрятать само заклинание от истинного зрения наблюдателей.
Школяр расценил моё молчание по-своему и зашептал:
– Она справится! У девчонки просто талант к таким вещам!
– Поживём – увидим, – усмехнулся я, похлопал его по плечу и поторопил: – Беги мыться!
Уве отправился вслед за бретёром в мыльню, а я покачал головой. Истинная невидимость определённым образом повышала шансы ведьмы в учебном поединке с Микаэлем, но отнюдь не гарантировала ей победы. Маэстро Салазару не раз приходилось резать врагов в кромешном мраке, когда не видно ни зги.
Впрочем, Марта не слишком-то и горела желанием утереть нос бретёру, её даже мой распоротый бок не слишком волновал – уже в мыльне девчонка лишь мельком поглядела на затянувшуюся рану, а потом начала вертеться, пытаясь получше рассмотреть собственный зад, и даже ущипнула себя за ягодицу.
– Филипп! – взмолилась Марта. – Она и в самом деле такая костлявая?
– Нет.
– Слишком толстая?
– Она замечательная, – фыркнул я, развернул девчонку спиной к себе и заставил навалиться на полати.
Марта попыталась было что-то ещё спросить, но очень скоро ей стало не до сомнений в собственной привлекательности, а я сполна исполнил данное Микаэлю обещание отшлёпать вздорную девчонку.
После отправил ведьму в дом, а сам уселся на пол, смахнул с лица пот и попытался не отрешиться от влажного жара мыльни, но впитать его и сделать частью себя. Размеренное выдохи и вдохи успокоили сердцебиение, сознание легко скользнуло в транс, куда более глубокий, нежели обычно. Живительная сила, разом влитая в меня Мартой, исцелила бренную плоть, но привела в совершеннейший беспорядок эфирное тело, и предстояло немало потрудиться, дабы вернуть его к состоянию относительного равновесия.
Утром при виде стропил низкой крыши даже не сразу сообразил, где и как сюда попал; потом только вспомнил. Рядом негромко посапывала Марта. Вопреки обыкновению девчонка не разделась донага, прежде чем забраться ко мне под одеяло, а целомудренно облачилась в ночную сорочку до пят. Оно и правильно – всё же положили нас всех в одну комнату, об уединении и речи не шло.
Я растолкал ведьму и велел ей приводить себя в порядок, а после осмотреть пациента. Марта потянулась, да так что сорочка туго обтянула уже совсем не плоскую грудь, стрельнула глазами по сторонам и придвинулась ко мне. Но хоть Уве и Микаэль успели покинуть мансарду, я постельным утехам предпочёл завтрак и скорейшее завершение приведшей нас в это захолустье миссии, а потому не преминул напомнить девчонке:
– Кто-то сюда ехать не хотел!
Та фыркнула рассерженной кошкой.
– И правильно не хотела! Какой прок на неприятности нарываться? И комната одна на всех…
Ведьма поднялась с тюфяка, я потянулся и от души хлопнул её чуть ниже поясницы.
– Не ворчи.
– Хочу и буду ворчать, – заявила Марта и через голову стянула сорочку, но при этом в притворной обиде развернулась ко мне спиной.
Она быстро переоделась и по скрипучей лестнице спустилась вниз, не стал задерживаться на мансарде и я. Хозяева давно проснулись, с кухни тянуло ароматами стряпни. Марта отправилась проведать раненого паренька, и я без неё решил не завтракать, вышел на улицу. Амбар стоял открытым нараспашку, телеги в нём уже не было. Как не было нигде видно и Микаэля, а вот Уве упражнялся с жезлом посреди заднего двора. Не самое уединённое место для тренировок в тайном искусстве – за школяром с открытыми ртами наблюдали не только хозяйские дочки, но и вся окрестная мелюзга; над забором торчало никак не меньше дюжины голов.
Впрочем, Уве незримой стихии не касался и ограничивался прогонкой по эфирному телу внутренней силы. Наряду с медитациями подобные экзерсисы могли способствовать нормализации энергетических узлов, но лично я полагал, что в столь запущенной ситуации такие меры не окажут никакого сколь бы то ни было значимого эффекта. Слишком поздно, теперь школяру оставалось лишь уповать на чудо.
Впрочем, вслух высказывать своих сомнений я, разумеется, не стал. Уве всё делал правильно: он зубами цеплялся за малейшую возможность сохранить свои способности, а по себе знаю – ничего ещё не кончено, пока человек не сдался. Или не умер.