RUтопия
Шрифт:
В предисловии к недавнему сборнику статей о теории и практике своего движения, [24] российские активисты заявляют:
Ярлык «антиглобализм» был нам приклеен неолиберальными средствами массовой информации. Это было сделано неслучайно: наши противники активно стремятся представить нас некими «луддитами XXI века», разрушителями основ цивилизации. Между тем — и об этом мы твердим постоянно — наши практические и теоретические задачи состоят в развитии позитивной альтернативы господствующей ныне неолиберальной капиталистической модели глобализации. Мы выступаем за интеграцию в интересах людей, культуры и природы, интеграцию, проводимую снизу и демократически. Вот почему мы — альтерглобалисты.
24
«Альтерглобализм: теория и практика «антиглобалистского движения» — М., УРСС, 2003.
Термины «альтерглобализм», «альтернативный
Так, составитель этого сборника, московский профессор Александр Бузгалин, считающийся одним из ведущих теоретиков российского альтерглобализма, выдвигает много справедливых лозунгов об «анти-тотальности» и «анти-гегемонизме», называя главной мировоззренческой целью альтерглобалистов «преодоление отчуждения». В марксистской идеологии, которой следует этот автор, отчуждение означает присвоение господствующими структурами всех естественных отношений, качеств и способностей человека, в результате чего он начинает «воспринимать сам себя как функцию внешнего мира». С этой точки зрения борьба за возвращение человека «к самому себе», к своей личностной и творческой уникальности выглядит, безусловно, благороднейшей миссией. Но одновременно и — невыполнимой в рамках марксизма, который принципиально рассматривает человека как существо в первую очередь социально-экономическое, а потому неизбежно должное делегировать часть «самого себя» (или полностью) внеличностным идеологическим структурам «классовой борьбы», «прогресса», «социализма» и т. д. Здесь очевидно противоречие между реальным, очень многоликим движением альтерглобалистов и идеологией, под которую его пытаются подверстать. Это отражается и в примечательных авторских оговорках. Так, Бузгалин приветствует
полицентричность, сетевой принцип организации акций; отсутствие единой политической или иной институциональной структуры, организующей акции; подвижность и временность координирующих акции сетей.
Но — буквально несколькими строками ниже призывает сделать
команду — единой, рулевых — умелыми, а штурманов — способными проложить верный курс.
Этот образный ряд, явно преемствующий советские слоганы «Народ и партия едины» и «Верной дорогой идете, товарищи!», довольно наглядно свидетельствует о том контрасте, который существует в самом альтерглобализме между уличным молодежным движением и кабинетными профессорами, желающими им «порулить».
Эта идеологичность большинства самопровозглашенных теоретиков альтерглобализма заставляет их продолжать модернистское деление политики на «левую» и «правую». (-> 1–3) Сами себя они именуют «левыми», а политику глобальных монополий — «правой». Хотя в ситуации постмодерна этот дуализм уже не только совершенно неадекватен, но и способен представить ситуацию «с точностью до наоборот» — к примеру, глубокое увлечение многих демонстрантов различными культурами и религиями (а традиционализм обычно соотносится с «правизной») — против модной «левой» риторики заседателей глобальных финансовых форумов…
Разумеется, теоретики альтерглобализма совершенно правы в своем подчеркнутом размежевании с теми, кто истолковал модное слово «антиглобализм» как возврат к национальной изоляции. Но вместо ироничного отношения к этим гостям из прошлого бывает странно наблюдать настолько резкие инвективы в их адрес, которые порой превосходят даже критику глобальных монополий. Более того, на альтерглобалистских сайтах иногда встречается такая суровая идеологическая цензура (вплоть до того, что всех, публично не исповедующих «левую веру», объявляют «фашистами»), которая напрочь противоречит декларируемой «свободе» и выглядит каким-то кривозеркальным преувеличением и без того жесткой политкорректности неолиберальных масс-медиа.
Именно поэтому здесь представляется уместным привести фрагмент из романа «Гелиополь» Эрнста Юнгера — автора, которому и в нацистской Германии лепили ярлык «фашиста». В этом романе, написанном в середине ХХ века, предсказывается одно уникальное технологическое изобретение эпохи глобализации, которое к настоящему моменту существует пока только в своих «составляющих» — электронное удостоверение личности, кредитная карточка, интернет, мобильный телефон и т. д. Но тенденция к их синтезу становится все более заметной. И предсказание Юнгера особенно ценно тем, что наглядно демонстрирует глубинную, параллельную взаимосвязь утопии технической свободы и антиутопии социального контроля. Для многих странствующих альтерглобалистов это наверняка может стать куда более плодотворной пищей для ума, чем идеологические догматы своих самозваных «рулевых».
Фонофор стал идеальным средством планетарной демократии, таким средством коммуникации, которое незримо связывало каждого с каждым. Присутствие на народных референдумах, форумах, участие в рыночных операциях расширилось до размеров всей планеты и даже вышло за ее пределы. Прежде всего фонофор необыкновенно все упрощал… Правда, констатировал Сернер, право ставить вопросы всегда принадлежало немногим. И хотя все могли слышать, о чем идет речь, и давать свои ответы, темы референдумов, однако, определяли единицы. Царило пассивное равенство при огромной разнице функций. Старый обман избирательного права повторялся теперь с помощью вычислительной техники.
Фонофор носил также характер опознавательной эмблемы, поскольку определял его обладателя prima vista как лицо, относящееся к деловым и политическим кругам. Прежнему поражению
Луций взял золотой аппаратик и поднял его против света. Словно читая рекламный текст, он показывал Будур Пери на светящиеся цифры:
— Аппарат универсальной связи. Модель для абонента с нормальным слухом. Не подлежит купле-продаже и передаче другому лицу; предназначен только для выполнения служебных функций владельца, отнюдь не для личного пользования, за исключением лиц, отмеченных особыми почестями.
Сообщает в любое время суток местное и астрономическое время, долготу и широту, погоду на данный момент и прогноз на дальнейшее. Заменяет удостоверение личности, разные пропуска, часы, солнечные часы и компас, навигационные и метеорологические приборы. Передает автоматически на все спасательные станции точные координаты местонахождения владельца в случае возникшей опасности на суше, на воде и в воздухе. Определяет методом пеленгации направление и маршруты на пути к желаемой цели. Удостоверяет лицевой счет владельца в энергионе и заменяет тем самым чековую книжку для любого банка, любого почтового ведомства и при непосредственных расчетах по оплате за проезд на всех видах транспорта. Служит также гарантом, если требуется помощь местных властей. Дает право отдавать приказы при беспорядках в городе.
Передает программы всех радиовещательных станций и информационных агентств, академий, университетов, а также периодические сообщения Координатного ведомства и Центрального архива. Позволяет заглянуть во все книги и рукописи, по мере того как Центральным архивом была осуществлена их звукозапись и произведена регистрация в Координатном ведомстве. Предоставляет возможность подключения к театрам, концертным залам, биржам, лотереям, собраниям, избирательным кампаниям и конференциям и может быть использован как газета и справочник, как библиотека и энциклопедия.
Гарантирует связь с любым другим фонофором мира, за исключением секретных номеров. Может быть экранирован от внешних звонков. Допускает одновременное подключение любого числа абонентов, что означает возможность присутствия на конференциях, докладах, совещаниях. Таким образом, все преимущества телефонной связи объединены в нем с преимуществами радиосвязи.
Впрочем, тут имеется еще один технический недостаток, а именно: пока вы пользуетесь аппаратом, ведете прием или передаете сами, вы полностью на крючке. Место, где вы находитесь, всегда можно безошибочно установить. Для полиции это неоценимое качество фонофора.
Вышедшую в 2000 году книгу итальянского политзаключенного Антонио Негри и американского философа Майкла Хардта «Империя» проницательные читатели уже назвали «Капиталом» новой эпохи». Негри и Хардт действительно похожи на «Маркса и Энгельса» мирового альтерглобалистского движения. Прежде всего потому, что они напрочь распрощались со всеми устаревшими иллюзиями относительно «защиты национальных государств от глобального рынка» и выдвинули революционную стратегию — вместо обреченной борьбы с глобалистами на стороне государств необходимо, напротив, всемерно развивать процессы глобализации, способствуя дальнейшему краху национально-государственных перегородок между людьми. Чтобы затем, уже в глобальном мире, лишить глобалистов возможности создавать монополии и диктовать всему человечеству единые стандарты потребления и образа жизни. Методологически это действительно четко соответствует марксистскому тезису о том, что пролетариат должен не солидаризоваться с отживающими феодалами против капиталистов, но напротив — всемерно поддерживать развитие капитализма, чтобы стать его «историческим могильщиком». С одной лишь разницей — нынешний капитализм уже давно и совершенно не соответствует историческому образу «буржуа», но являет собой полувиртуальную, но оттого только более эффективную, планетарную структуру власти:
Безусловно, в процессе глобализации суверенитет национальных государств, пока все еще эффективный, будет стремительно разрушаться. Первичные движущие силы производства и обмена — деньги, технологии, люди и товары — все с большей легкостью пересекают национальные границы; поэтому у национальных государств остается все меньше и меньше возможностей регулировать эти потоки и воздействовать на экономику. Даже наиболее влиятельные национальные государства не могут больше считаться носителями верховной суверенной власти ни вне, ни внутри собственных границ. Тем не менее, упадок суверенитета национальных государств вовсе не означает, что суверенитет как таковой приходит в упадок. На протяжении нынешних преобразований средства политического контроля, государственные функции и регулирующие механизмы продолжали управлять сферой экономического и общественного производства, а также обмена. Наша основная гипотеза состоит в том, что суверенитет приобрел новую форму, которая состоит из ряда национальных и наднациональных организмов, объединенных единой логикой господства. Этот новый глобальный вид власти и есть то, что мы называем Империей.
Негри и Хардт решительно отличают «Империю» от «империализма» — феномена, который они справедливо соотносят с ушедшей эпохой модерна. Империализм, о который Ленин сломал столько копий, остался в прошлом веке, когда мировые правила игры задавали крупные капиталистические державы. Но сейчас этих держав нет — разве что США, еще удерживающиеся за счет сильной исторической инерции своей «воплощенной утопии». (-> 1–1) Империя — нечто совершенно транснациональное, это феномен эпохи постмодерна, претендующий сделать этот «пост-» вечным, утвердить на планете некий «окончательный порядок». Ничего исторически нового здесь не может уже возникнуть в принципе. Любопытно, что у Генона встречается буквальное совпадение — крайнюю степень контр-традиционного общества он также предвидит в форме некой «священной империи»… Но Негри и Хардт рисуют ее более наглядно: