Ружья и голод. Книга первая. Храмовник
Шрифт:
«Что же там было?..».
Он всегда отчетливо помнил звон мечей, звуки пальбы и треск горящих поленьев в костре. Но что же он там видел?»
– Мне часто снятся сны о местах, где я никогда не был, – с усилием произнес Белфард. – Но я никогда не мог вспомнить деталей, после того как проснусь. Только звуки далекий сражений и волчий вой.
Калавий и Его Святейшество с облегчением посмотрели друг на друга.
– Это какой-то полнейший бред, – продолжил Белфард. – Причем здесь волчий вой?
Калавий вытряхивал трубку в камин. Он остановился в полудвижении и посмотрел на Белфарда горящими глазами, полными подозрения, а затем обратился к Превосходительству
– Голодный Волк, – коротко сказал он.
– Похоже на то, –
Белфард с искренним недоумением посмотрел на этих двоих, как на душевнобольных.
– Голодный Волк из одного из Пророчеств Матери? –он едва не засмеялся. – Злобный варвар, ублюдок с Геном Ассов, который сидит на троне из костей и черепов и якобы правит где-то там, далеко на востоке Пустошей? Это байка, которую любят рассказывать друг другу ученики вместо страшилок. Никто из ныне живущих никогда не видел этого Волка и его орд любителей человечины.
– Практически никто из ныне живущих, – сказал Калавий. – Это создание, эта тварь из глубин ада, прикидывавшаяся человеком, хотя у него больше общего со зверем, разбил четыре наших когорты и гвардию Матери. Мы потеряли все наши знамена и большую часть воинов. Легион практически перестал существовать. Орден по сей день не может оправиться от этого поражения. Это Голодный Волк пленил и убил Матерь и ее Дитя.
– Но почему этого нет в Своде и ни в одном другом из священных писаний? – удивился Белфард. – Свод говорит, что Матерь и Дитя были отомщены. Еретики перебиты или преданы огню все, а их остатки забились в норы глубоко на востоке Пустошей.
– Отомщены? – ответил Калавий. – Где же тогда гарнизоны на востоке? Мы едва успели уйти за наши стены. Да если бы Волк пожелал нас преследовать, не было бы сейчас никакого Ордена и Обители. Но Матерь была права, ее жертва остановила этого безумного еретика. Их были тысячи, а нас в конце похода едва набиралось семь сотен. Да этого все битвы происходили легко. Храмовники были прекрасно обучены и не боялись погибнуть в бою. Но кто совладает с такой чудовищной бурей? Волк объединил всех еретиков вплоть до самого побережья. Два года мы метались, гася очаги сопротивления в бесконечных битвах, но они каждый раз вспыхивали в новом месте. Приходилось отступать все дальше и дальше на запад под этим давлением. А в последнем сражении варвары хлынули все разом. Мы уложили их тысячи три, а они продолжали прибывать…
– Ты не понимаешь, что грозило бы нашему миру, расскажи мы правду, – Превосходительство воздел руки к небу. – Что мы должны были сказать крестьянам в Обитаемых Землях? Что нас разбили варвары и в любой момент могут нагрянуть к нашим воротам? Что бы мы сказали нашим сателлитам и их лордам, чьи земли объединены вокруг Храмовых Земель? Что мы не способны дать им защиту, которую они от нас ждали и которую мы им слепо обещали? Что мы спустя каких-то восемьдесят лет после основания Храмовых Земель терпим бедствие? Путь должен быть незыблем для них. Наши убеждения должны быть для них единственно верными. Началась бы паника, голод и смерть. Мы низвергли бы все в темные века, подавляя восстания, и тогда бы Голодный Волк окончательно победил, даже не начав новое наступление. Возможно, если бы Матерь и Дитя остались с нами, мы поступили бы иначе. Но у нас не было такого авторитета среди людей. Мы были орудиями Матери, а не голосом Пути, с помощью которого можно заглянуть в будущее. Мы поступили иначе – взяли Свод и дополнили его новыми главами, где рассказали о нашем славном, но горьком походе, где мы проиграли, но, собравшись с духом, скорбящие по Матери и ее Дитю, нанесли новый удар и разбили иных и еретиков. А затем ушли, ибо в этих землях нет ничего, кроме песка и смерти. Это истина для всех вот уже полтора века. И мы не потратили эти годы в пустую. Мы возводили новые, более крепкие и надежные стены и укрепления, обучали новобранцев в ряды храмовников, искали новых союзников на западе и севере и обращали их в свою веру, а тех, кто отказывался, истребляли, потому что знали, что рано или поздно они станут союзниками Волка из страха или жажды легкого богатства и абсолютной, порочной свободы. Но самое главное – мы ждали тебя, потому что Пророчество давало нам надежду на возвращение Матери. Представь, как воспрянет наш легион, если в битву их поведет она! Они пойдут за голубой розой хоть в самую Преисподнюю. Каждый день я зажигаю в камине огонь Очищения и молюсь, чтобы этот день настал.
– Есть еще кое-что, что беспокоит нас, – Калавий наконец опустился на соседний стул рядом с Белфардом. – Ген бессмертия… Как оказалось, не во всех он так чист, как мы думали. Да, он все еще дает его носителю долгую жизнь, но в последние десятилетия у некоторых начались… «изменения».
– Посмотри на меня, – обратился к Белфарду Превосходительство. – Ты когда-нибудь замечал меня за чрезмерностью в употреблении пищи? Разве похожа моя комната на покои чревоугодника? Несколько десятков лет назад я начал меняться. Эти мутации необратимы. Я прочитал все книги, какие были мне доступны. Все знания мира, что еще чудом сохранились, не дают ответ на вопрос, что со мной происходит и как от этого избавиться. Если мои прогнозы верны, то осталось мне совсем недолго.
И как только меня не станет, Храмовый Совет уже некому будет сдерживать.
Голос Превосходительства нарастал. Он хотел сказать что-то еще, но осекся в последний момент, взглянув на Калавия. Он продолжил, но его тон стал невыразительным, словно он читает по бумажке.
– Они были отличными солдатами, но абсолютно не знают, как устроен этот мир. Они предадут огню всех и вся из страха, что их власть рухнет, а мир вокруг них захлебнется в крови. Совет не понимает эластичности этого мира, его гибкости и непостоянства. И поэтому нам нужен ты. Только ты можешь вернуть Матерь и ее Дитя и остановить смуту, что витает у нас над головами.
Несколько минут Белфард молчал, переваривая то, что он только что услышал. Он заметил, что Калавий нервно поглаживает свою бороду. Обычно капеллан делал так, когда уличал Белфарда во лжи. Но сейчас он рассказал все как есть, не скрывая ни единого факта. В который раз происходящее показалось ему странным.
«Что-то здесь нечисто. Они мне что-то не договаривают. Это похоже на театр недосказанных слов и сбивающей с толку полуправды. Но кто в нем зритель, а кто актер?».
Наконец он произнес то, что годами хотел сказать в лицо Калавию и Превосходительству:
– Все, чему меня тут учили – ложь, – сокрушенно сказал Белфард. – И я думаю, что она далеко не последняя.
Глава 5. Триумвират
Они не возразили ему. Капеллан не начал его бить, хотя все в его поведении говорило о желании это сделать, а Превосходительство не вынес сметный приговор. Но Белфард понимал, что если дело хотя бы наполовину обстоит так, как они говорят, то нужно действовать. Не важно, насколько плох Орден и какие интриги плетутся внутри него. Не важно, что они скрывают от Белфарда и какие слова из тех, что были сказаны, являются правдой. Если варвары хлынут на территорию Обитаемых Земель, начнется резня. И одними силами храмовников эту бурю не остановить. Вполне возможно, что лишь одна Матерь имеет план, ведь только она видит будущее. Она не могла просто погибнуть и обречь дело всей своей жизни на неминуемую гибель. Поэтому нужно действовать и действовать быстро. Он понятия не имел, как можно кого-то поднять из мертвых, но Пророчество Матери уже не вызвали у него такого скепсиса. Надежда – за нее эти двое хватались, и теперь Белфарду приходилось хвататься за ту же соломинку. Он посмотрел сначала на Его Святейшество, затем на Калавия и задал вопрос:
– Скольких коснулись эти изменения?
– Меня, всего Храмового Совета и примерно трети храмовников – у каждого своего изменения – физиологические и психические, – ответил Превосходительство.
– Кто еще знает о том, о чем мы сейчас говорили?
– Полностью – только мы трое, – с уверенностью ответил глава Ордена. – Частично в это посвящен док Хобл – он тайно проводил для меня тесты у всех, кто живет в замке. Кое-что известно Бомо, но опять же – поверхностно. И разумеется Храмовый Совет что-то подозревает и проводит свое расследование.