Ружья и голод. Книга вторая. Дихотомия
Шрифт:
Храмовник быстро развернул лошадь и удалился в сторону Галфагеста, не удостоив его каким-либо прощальным жестом. Белфард и его спутники тем временем в который раз обратились к плану предстоящей битвы, которая вероятнее всего должна была случиться сегодня. Обе армии выстроили свои шеренги в боевые порядки, стоя напротив друг друга и ожидая приказа своих командующих.
– Решено. Так мы уравняем шансы на победу. – заключил Белфард после короткого совета.
– Не понимаю, приятель, откуда такой пессимизм? – раздраженно спросил Бранд. – Их, с учетом подкрепления, не больше четырех тысяч. У нас значительный перевес.
– Видимо ты забыл,
– Как скажешь, приятель, – выставив ладони вперед, сказал Бранд. – Мои малышки готовы дать прикурить этим недоделанным церковникам в любой момент.
Поле боя, на котором варгкунг планировал держать оборону, представляло собой узкую высушенную равнину, с севера заблокированную Акутнийскими горами, а на юге испещренную песчаными холмами различных форм и размеров. Белфард расположил армию так, чтобы один из отрогов прикрывал воинов от прямого обстрела артиллерии, и одновременно его войско блокировало единственную дорогу на восток. Чтобы атаковать позиции ульверов, Ордену пришлось бы идти на приступ слева, передвигаясь по труднопроходимому рельефу пешком, и выходить прямо на подготовленные огневые точки. За ночь солдаты варгкунга выкопали глубокие траншеи и окопы для полевой артиллерии. Всего оборона предполагала три рубежа, на последнем из которых, у подножия гор, Белфард расположил последний аргумент в противостоянии с храмовниками.
В полдень из лагеря Ордена выдвинулась группа людей, подтверждая свои намерения широким белым стягом. Тучная фигура Превосходительства угадывалась даже с такого дальнего расстояния. Варгкунг в сопровождении Хельды, Морана и Элерода двинулся им навстречу. По серо-голубому небу неспешно плыл огромный бледный диск луны, неожиданно проступивший ранним утром. Редкие хищные птицы, кружащие обычно высоко под солнцем, сегодня по какой-то неведанной причине решили не покидать своих гнезд в горах. В воздухе стояло раскаленное марево, а от потрескавшейся почвы шел жар, словно прямо под ней кипела бездна преисподней. Время, так стремительно убегавшее от Белфарда два с лишним месяца, неожиданно застыло на месте в ожидании какого-то поистине грандиозного события.
Варгкунг с тревогой посмотрел на безжизненный спутник планеты, излучавший едва заметное призрачное свечение. В природе опять что-то незаметно изменилось, и Белфарда это раздражало и беспокоило.
«Сколько можно выкидывать эти сюрпризы, подруга? Неужели люди спокойно, как и в прежние времена, не могут заняться привычным истреблением друг друга без твоего незримого надоедливого присутствия?».
Моран неожиданно ахнул. Он неотрывно смотрел на девушку в плотном голубом платье, ехавшую справа от Его Святейшества. Ее рыжеватые волосы успели спутаться и забиться мелким песком, а худое треугольное лицо казалось болезненным от перенесенных за последнее время переживаний. Во взгляде ее фиалковых глаз Белфард прочитал мимолетный порыв рвануть им на встречу, но уже через секунду она заглушила в себе это желание.
– Мара… – с болью в голосе выдохнул Моран.
– Мара? – удивленно переспросил Белфард. – Марана? Твоя дочь?
– Да, это она, – на глазах бывшего храмовника выступили едва заметные слезы.
– Ублюдок… – с ненавистью в голосе процедил Белфард. – Сколько лет знаю Логрена, но не перестаю удивляться пределам его низости. Спокойно, Моран, мы что-нибудь придумаем.
По лицу Морана было ясно, что он ему не поверил. Переговорщики тем временем сошлись примерно на середине мертвой низины.
– Хреново выглядишь, подонок, – поприветствовал Его Святейшество Белфард. – Ты забыл, что когда-то был солдатом, долг которого призывает его вести войну с честью?
– Честных войн не бывает, Розалий, – безмятежно ответил Превосходительство, поглаживая рукоятку секиры. – Что до девушки, она сама, по доброй воле, согласилась меня сопровождать в этом походе. Ее отец стал отступником, но у Мараны еще есть шанс вернуть его на Истинный Путь.
– Перестань нести это дерьмо, Логрен, – со злобой прошипел Белфард. – Она здесь потому, что боится костра, к которому ты бы ее приговорил в случае отказа. И ту же самую участь ты приготовил для Морана, не важно, что скажет ему его дочь. Давай отбросим эти формальные любезности, в которых ты представляешь Орден храмовников зайками и котиками. Мы оба прекрасно знаем, что вы пришли сюда убивать, неся огонь Очищения по указанию моей безумной матери.
– Как угодно, мой господин, – стальным голосом ответил Его Святейшество. – Сдавайтесь, и я гарантирую, что Марана отправится жить в мире, назад, в Храм Матери. Если вы этого не сделаете, я убью ее на глазах отца, а затем и всех варваров, что ты привел за собой.
– У меня есть предложение получше, Логрен, – с усмешкой ответил Белфард. – Ты отпускаешь девушку, и я не даю приказ снайперу на холме дырявить твою башку. Будь уверен, Торм отличный стрелок, а в твою тушу не промахнется даже полуслепая старуха.
– Вижу, и ты не побрезговал грязными методами, – улыбнувшись, сказал Превосходительство. – Марана, хочешь пойти вместе с варварами в Восточные Пустоши и до конца своей бессмертной жизни предаваться порокам и грехам старого мира?
Моран протянул руку, подзывая к себе свою дочь, однако та не двинулась с места, испуганно озираясь по сторонам.
– Мара, идем с нами, – ласковым голосом попросил Моран. – Эти люде не те, за кого себя выдают.
– Я не могу, папа, – дрожащим голосом ответила девушка. – Я не сверну с Истинного Пути, как это сделал ты. Ты предал все, что было так дорого мне и маме, и я не смогу ее оставить.
– Мара… – начал Моран.
– Ты мне больше не отец, – рыдая, бросила девушка, и скрыла лицо в ладонях.
– Вот видишь, Розалий, – довольно произнес Превосходительство. – Есть те, кого тебе никогда не удастся склонить на свою сторону. Мы преданы Матери и Пути Очищения, на котором сгорят все еретики, в том числе и те, что рискнули пойти за собой.
– Посмотрим, ублюдок, – мрачно ответил Белфард. – Где цепной пес моей матери? Я хочу взглянуть в его глаза, так же как в твои, перед тем как выбью из тела остатки души, извращенной заповедями Лиллит.
– Капеллан Калавий был отлучен от Ордена и подвергнут Очищению за ересь, – с широкой улыбкой сказал Его Святейшество. – Его преступления больше не лягут тенью на Обитель.
Белфард с удивлением вскинул бровь и бросил на него взгляд, полный подозрения. Сначала ему показалось, что Логрен просто над ним издевается или в очередной раз затевает какую-то подлую, хитроумную игру, но быстро понял, что ошибается – на лице Превосходительства отражались только восторг и удовольствие от упоминания о смерти его давнего соперника.