Рябь

Хаббард Мэнди

Мне нужно разобраться со всем, прежде чем я передумаю.

Его рука такая теплая, и это сводит меня с ума. Я хочу развернуться, обнять его и поцеловать, вкладывая в поцелуй все свои чувства. Но вместо этого, я заставляю себя идти, игнорируя разгорающийся в венах огонь.

Мы выходим на поляну, и луна освещает озеро.

– Я был здесь. Две ночи назад..., – говорит Коул, в его голосе слышен еле улавливаемый страх. – Так странно, я...

– Знаю, – говорю я. – В этом-то и дело. Я видела тебя на этом озере больше месяца назад. Зачем ты приезжал?

–

Я много раз бывал здесь. Не конкретно на этом озере, но в лесу. Просто, чтобы побыть вдали от всего. В ту ночь я блуждал бесцельно, в конечном итоге оказавшись здесь, хотя должен был уже возвращаться домой, но ночь была такой тихой, что мне не хотелось уезжать. Если ты была здесь, тогда почему не...

– Потому что я не хотела, чтобы ты возвращался. Но ты вернулся. Ты не понимаешь: это озеро мое.

Он поднимает брови.

– Но ведь оно является частью заповедной системы. По крайней мере, я так думал. Одна из моих любимых тропинок находится немного дальше, вниз по гравийной дороге. Но этого озера нет на картах.

– Знаю. Вот почему оно мое.

У Коула такой вид, словно он собирается что-то сказать, а затем останавливает себя, снова переводя взгляд на озеро. Я веду его к дереву, где стояла в тот вечер, наблюдая за ним. Воспоминания обрушиваются на меня, словно это происходит прямо сейчас: кора врезается под ногти, в моих венах закипает ярость.

Возможно, если бы я тогда узнала, кем он станет для меня, как сильно полюблю его, то смогла бы избежать всего этого. А теперь я собираюсь сделать то, чего никогда не планировала совершать.

Рискну всем ради парня.

Думаю, просто такие мы, сирены, на самом деле. Ставим любовь превыше всего. Не можем жить без нее, как только находим. И я уверена, что у нас с Коулом не просто мимолетное увлечение. Он – тот самый, единственный. Я нуждаюсь в нем. Хочу его.

Люблю его.

– Хочешь узнать, что на самом деле произошло со Стивеном?

Он находит мои глаза, и я встречаю его взгляд, больше не пытаясь скрывать своих секретов. Затем он кивает.

В течение мучительно долгой секунды я смотрю вниз на грязь между нашими ногами и делаю глубокий вдох. Я должна это сделать. Должна. Я едва не убила его, скрывая правду.

Слова, которые я так долго пыталась держать в себе, выходят одним быстрым потоком:

– Той ночью на вечеринке около одиннадцати Стивен пригласил меня наверх. Я последовала за ним на террасу, но, когда добралась туда, то едва могла расслышать его голос, поскольку у меня было ощущение, словно океан шумит прямо в ушах. У меня появилась... необъяснимая необходимость поплавать. Поэтому я попросила его пойти со мной, на пляж.

На его лице застыло выражение, словно мои слова отнимают у него все жизненные силы. Не уверена, что правильно истолковала его выражение, поскольку нас окружает темнота с ее странными тенями.

Я сглатываю. История станет только хуже.

– Мы спустились на пляж, и я почувствовала такое странное, возбуждающее головокружение. Похожее

на прилив адреналина, но в тысячу раз сильнее. Мы разделись и зашли в воду. Но как только я оказалась в воде, сразу же уплыла от него. Я... Я начала петь. А потом следующее, что помню, как все стихло, и я не могла найти Стивена. Я поплыла к берегу, а потом я... затем... Я нашла его. Плавающим лицом вниз.

Похоже, Коул медленно прокручивает в голове сказанные мною слова, его яркие карие глаза потемнели в тусклом свете луны.

– Ты не можешь чувствовать себя ответственной за это. Он сам решил зайти в воду той ночью. Я читал полицейские отчеты. Это не твоя вина.

– Нет, Коул. Моя.

Он моргает и останавливается. Переводит взгляд на озеро. Что-то мелькает в его глазах. Проблеск страха?

– Я не хотела убивать его. Никогда не хотела, чтобы он утонул. Вот в чем заключается правда. Я не понимала, что делала, когда пела. Я вообще не осознавала, что пою. Но теперь я знаю, кто я. Знаю, почему хотела плавать. Я заманила его в воду, где он утонул. Я – сирена. Вот, кто я на самом деле.

Все это время он не двигается. Часы тикают, и тикаю, и тикают. А затем я вижу, как начинают крутиться шестеренки в его голове.

– Я был здесь несколько ночей назад. Помню, как пришел сюда, но потом... я словно потерял сознание. Следующее, что помню, как, задыхаясь, откашливал воду.

– Это была я. Мне пришлось... вытянуть тебя из озера и сделать искусственное дыхание.

– Ты спасла меня?

– Ты что не слушаешь? Я топила тебя!

Лес погружен в гнетущую тишину, не слышно ни сверчков, ни птиц. Я только что рассказала ему все, а он просто стоит, даже не моргая. Мне хочется, чтобы он накричал на меня или начал обвинять во всем, или просто убежал, потому что тогда бы я знала, о чем он думает. Его молчания достаточно, чтобы у меня появилась надежда, но каждый раз прежде надежда лишь ранила меня.

– Я не понимаю. Зачем ему... зачем мне было заходить в воду?

– Будет проще, если я покажу тебе, – я делаю очень глубокий вдох. Вот этот самый момент. – Ты принес свой iPod?

Он кивает и вытягивает из кармана своих мешковатых джинсов крошечный красный предмет.

Я смотрю на него. Вот и мой запасной план. Пока у него в ушах будут эти маленькие наушники, он не сдвинется со своего места под деревом. Не будет отчаянно пытаться последовать за мной в озеро.

– Поставь громкость на максимум. И выбери что-нибудь потяжелее. Рок, например.

Некоторое время он возится с управлением, и из наушников взрывается настолько громкая и тяжелая музыка, что я могу ее слышать со своего места в метре от Коула.

– Дай мне свой ремень.

Он поднимает бровь, но делает то, о чем я его прошу, вытягивая ремень из петель. Я сжимаю кожаное изделие в своих руках, в то время как веду Коула к большому кедру позади нас.

– Ты мне доверяешь? – спрашиваю я, вглядываясь в его лицо в темноте.