Ряд случайных чисел [СИ]
Шрифт:
— Я ж тебе говорил, пап! — тихо сказал он. — А ты все «не выдумывай», да «этого не может быть». Может, коньяка ему? — взглянул он на Дору.
— А толку? Не! Отведи его в ванную, умой, а я сейчас таблеток принесу, — после таблетки фенобарбитала, отлакированной рюмкой настойки пустырника, закутанный в плед с головой, эльф затих на диване в состоянии полной прострации.
— Мы давно уже пытались им объяснить, как обстоят дела на самом деле, — тихо рассказывал Гран, пока папа приходил в себя. — Мы-то, как ты догадываешься, с людьми часто дело имеем. Но нас — таких — всего сотни полторы, от нас просто отмахивались. Эти — он кивнул на отца — вообще со своего берега не выходят, только в тот единственный раз и вылезли, когда им Стражи на людей нажаловались.
— Стоп. Давай по порядку, ладно? Кто «эти», кто «Стражи»? — Дора запуталась окончательно.
— Эти — 365 Перворожденных, от посева Жнеца Великого, — у Доры отвисла челюсть. Она, вопросительно задрав брови, кивнула на Эдиля. Гран покивал.
— Сколько же ему лет? — прошептала Дора. Гран пожал плечами и помотал головой. Дора искоса посмотрела на Эдиля, пытаясь представить его мироощущение — и поняла, что не может. Прожить века — и жить дальше, дальше, всегда… И вести себя, как ребенок, причем довольно маленький? А может, в этом и есть секрет — как жить вечно и не сойти с ума?
— А Стражи?
— Это их первые дети. Они старшие. Им всем по две с половиной тысячи лет.
— Они, что, все в один год родились?
— Слушай, это темная история, о ней никто, кроме них самих не знает. Там как-то замешаны люди и последний дракон. Нам не говорят ничего — мы младшие, а я теперь вообще вампир. Вот от нас и отмахиваются. Да что они, если даже до Милль что-то стало доходить только в последнее время! Я же дырку как получил? Милль прибежала: «Гран, они дерутся, сделай что-нибудь!» Она и ее приятели уже давно с оставшимися у нас людьми, как с домашними зверюшками возятся. Они их лечат, обустраивают, магии учат тех, кто хоть что-то может воспринять. Я и пошел. А там бандюки на хутор набежали. Так-то, в общем, ничего сложного — но у одного ножик серебряный оказался. Вот и… Может, Милль хоть теперь поймет, что не все люди такие симпатичные, как ее подопечные хуторяне, — воцарилось молчание, нарушаемое только хлюпаньем молока. Дора лихорадочно соображала, о чем спрашивать Эдиля, когда тот придет в себя, в свете новых сведений. К моменту выхода эльфа из ступора у нее было наготове несколько вопросов первоочередной важности. Правда, глаза у Эдиля почему-то стали совсем круглыми, он все время улыбался и странно растягивал слова, но Дору это не смутило, а Грана и вовсе привело в восторг.
— Да-а. Мы один ра-аз посыла-али парламенте-оров, — обдолбанный папа имел мечтательную отрешенность на лице и проникновенный лиризм в голосе, но на вопросы отвечал довольно внятно, хотя и заторможено. Это явно было более рабочим вариантом, чем коньяк. — Лет сто-о тому наза-ад. Но они не верну-улись. Мы не зна-аем, почему они-и не захоте-ели возвраща-аться, — Дора тихо охнула. Она отлично представляла себе печальную участь несчастных «невозвращенцев». Не захотели — ага, как же! — Да-а, я могу-у собрать все-ех. Да-а, нас послу-ушаются. Они же де-ети! — в таком темпе, не торопясь, подолгу объясняя свои вопросы и выслушивая раздумчиво-благодушные ответы, Дора проговорила с эльфом до темноты. Разговор закончился сам собой, когда в ответ на очередной вопрос раздался деликатный всхрюк, а следом жизнеутверждающий храп. Грана в самом начале разговора разобрал хохот при первом взгляде на отца, и на протяжении всей беседы пробивало на «хи-хи» каждый раз, как папа открывал рот.
— Райя! — торжественно сказал он, собираясь уходить, — Дора! Я обязан тебе са-амыми незабыва-аемыми впечатле-ениями! У тебя явный талант к приведению эльфов в растительное состояние! Нет, серьезно, это было круто! До свида-анья! Мне нравится этот стиль, надо будет потренироваться! — и он, посмеиваясь, унес сладко спящего эльфа в портал.
Эх, не сообразила, думала Дора, убирая со стола. На диктофон бы это записать — и на независимую радиостанцию! И вещание на весь континент! Ой, че было бы! Впрочем, ничего не потеряно, впереди общее собрание Перворожденных. Только разумно ли это? Наверно, все-таки нет. Наверно надо тихо, без привлечения внимания. А вариант с радиостанцией оставить на крайний случай. Записать и оставить, только не у кого-нибудь, а просто в надежном месте. «Каждому колосу — время свое. Сеятель, будь терпелив». Вот именно. Подождем. Зато вопрос, можно ли к ней придти, будет теперь звучать только у Доры в голове. Обошлось ей это в абсолютно безболезненный и сразу заживленный разрез на левой ладони, и два глотка смешанной с вампирьей крови с той же ладони. Один сделал Гран, один — она сама. Было довольно противно, зато сразу заработало. Они уже проверили. Главное теперь — научиться отличать, когда ее зовет Гран, а когда — она сама о нем вспоминает.
В хрониках этот год впоследствии был назван Годом Осознания. Подразумевалась, конечно, истина, а не глупость. А глупость, вернее наивность и полное отсутствие понимания последствий собственных действий, просто потрясала. Создавшие при помощи магии чисто биологическую цивилизацию, относящиеся с трепетом ко всему живому, эльфы и людей в своем воображении наделили теми же качествами, хотя вся 2000-летняя история человечества свидетельствовала об обратном.
В 18-й день месяца Радости 2285 года состоялось общее собрание эльфов. На лесной поляне народу поместилось немного, остальные разместились вокруг нее, как кому было удобно. Над головами сидящих был создан слой воздуха, в котором голос не затихал на расстоянии. Чтобы быть услышанным всеми присутствующими, достаточно было просто встать, или свеситься с ветки. Для Доры, чтобы ей не пришлось стоять все время, вырастили посреди поляны высокий табурет из корня. Что Доре сразу не понравилось, так это снисходительные улыбки на весьма молодо выглядевших лицах. Сразу вспомнилась бабушка: «Будь хорошей девочкой, Дорочка, встань на табуретку и расскажи стишок!» Ща я вам расскажу, решила она. Папа Эдиль сначала так же улыбался, только недолго! А к сегодняшнему дню я и газетки прихватила, чтобы голословной не быть. Вы у меня эту полянку и весь лес окрестный после моего «стишка» целый месяц будете дождичком отмывать, уж я постараюсь!
Первым слово взял Эдильэльф, представил Дору, как человека, заслуживающего большого доверия и попросил присутствующих отнестись со вниманием к ее словам.
— Райнэ! Начало происходящего мне уже поведали, но у меня все равно осталось много вопросов. Я буду очень признательна, если хоть кто-нибудь из вас сможет мне на них ответить. Скажите мне пожалуйста, хоть кто-нибудь из присутствующих хоть раз за последние 200 лет поинтересовался, что происходит на человеческой территории?
— А зачем, райя? Мы никогда не вмешивались в человеческие дела, если только они не затрагивали нас напрямую. Мы никогда не возражали, если люди ходили в наши рощи за грибами или ягодами. Вот костры у нас жечь было нельзя, это все знали! Но когда начались вырубки — мы не могли не ответить!
— Замечательно! И продолжаете отвечать до сих пор? А куда деваться людям, которых вы вытеснили?
— Да что Вы, райя Дора! Мы не вытесняем! Наоборот, мы каждые два-три месяца посылаем воззвания самым достойным вашим представителям с предложениями заселить вылеченные и очищенные от вредных веществ земли. Но… нам ни разу не ответили. А мы приглашаем всех желающих — пожалуйста! Мы научим магии всех способных, обеспечим жильем, пищей…
— Первый раз слышу! А что это за «достойные представители»? Кого вы имеете в виду? — Дора была в полном недоумении. Она не могла представить себе ни одного ученого, который отказался бы от такого предложения, ни одного певца или художника. Приглашение от эльфов — шутка сказать! И вдруг до нее дошло. — Это правительство, что ли? Вы офонарели, благословенные? — эльфы непонимающе переглядывались. — Уф-ф! — Дора сокрушенно взялась за лоб. Такого она не ожидала. И что теперь делать, рассказывать им о том, какая грязная штука — политика? Как приходят к власти народные избранники и кто за ними стоит? — Так. Короче. Вы были неправы. Я не буду вам объяснять, почему, просто поверьте на слово. Я вам гарантирую, что все ваши воззвания были просто уничтожены, а большая часть — даже не прочитана. Ваше незнание и непонимание намного глубже, чем я опасалась, поэтому мы сейчас поступим так: вот подшивка газет за последние два года. Я это вам прочитать не смогу — я просто охрипну, этим займется Гран. Я не прошу — я требую, чтобы вы это выслушали, потому что, — она переждала волну недовольного ропота и заговорила громче — Потому, что ЭТО СДЕЛАЛИ ВЫ! — наступила настороженная тишина. — Я хочу, чтобы вы поняли, к чему привело ваше так называемое «невмешательство», чтобы вы поняли, что уже вмешались — и обратной дороги уже нет. Еще совсем немного — и мы сами друг друга перебьем, и заселять ваши чистые земли будет просто некому! Слушайте, райнэ, и постарайтесь понять, что ваша нынешняя политика невмешательства выглядит, как изощренный садизм. Вот, Гран, начни отсюда, — она подсунула вампиру заметку о северном государстве, закрывшем границу для беженцев. Пятьдесят человек, дошедших до отчаянья, пытались пройти блокпост, пограничники, после двух предупредительных выстрелов, открыли огонь на поражение, полтора десятка убитых, двадцать раненых. — А пока вы это не выслушаете, боюсь, мне с вами говорить бесполезно. До свиданья.
И уже через пятнадцать минут Гран ее вызвал.
— Дора? Ты приготовила? Денег на все хватило?
— Слушают? — прищурилась Дора.
— Пытаются! — хихикнул Гран. Он откровенно злорадствовал. От него столько лет отмахивались, а вот теперь! Ага! — Вот, просили узнать, каким образом сила полной луны могла помочь разогнать колонну демонстрантов? И каким образом люди могут ею управлять?
— Чего-чего? — уставилась на него Дора.
— Там в одной статье сказано: силами ОМОН.
— Тьфу! Это аббревиатура! Отряд милиции особого назначения!
— Да я-то знаю! А они решили, что это на эльфийском, уже плешь мне проели — что, да как, да почему! — Гран захихикал, забрал коробки с барбитуратами, которые Доре удалось купить за неделю, и ушел. Предстояло раздать их всем изучающим прозу человеческих будней. Что делать! Реалии человеческого бытия Перворожденные могли хоть как-то воспринимать только в полностью обдолбанном состоянии. В противном случае следовал рвотный рефлекс и глубокий обморок. Одно выражение «забой скота» уже вызывало длительную истерику — что ж говорить об остальном! Стражи были более лабильны и толерантны, но решали не они.