Рядом с вами
Шрифт:
Рудик улыбнулся во весь свой щербатый рот.
– Что ж, все мы люди грешные. А я раньше, до того как Бога узнал, блудил много. Теперь вот грехи замаливаю. Своим ближним служу. Хотелось бы жениться, да кому я такой нужен…
…Дальнейшие события показали, что Рудик заблуждался. Мзия сбегала к своему духовнику за советом и благословением.
– Бог благословит, – тут же откликнулся священник, сразу вникнув в суть дела. – Тебе же нужен кто-то на старости лет. И ему. Тем более он за больной матерью смотрит. Так что приходите венчаться.
Мзия поспешила откланяться, избегая встречаться с советчиком
Просчитала Мзия по привычке и запасной вариант, если придется уйти от Рудика беременной. Что ж, тоже не проблема – родня поможет, сжалится. И смело приступила к брачному эксперименту, мысленно воодушевляя себя: «Мое дело чистое. Благословение все покроет».
Свекровь – бабка в неизменной шапке – встретила невестку хорошо.
– Мы люди простые, Мзия. Надо будет – погавкаемся, потом помиримся. Живем мы из долга в долг. Но, главное, нос не вешаем. – Потом по-петушиному вскинула голову и притворно-грозно прикрикнула: – Ну, что смотришь? Иди суп сготовь. Там в ящике немного картошки завалялось…
Чужой быт закружил Мзию со страшной силой: стирка, уборка, готовка плюс постоянные скандалы между бабкой и внучкой – новообретенной племянницей. Каждое утро четко начиналось дежурной перебранкой, щедро сдобренной ненормативной лексикой. Мзия по привычке пыталась читать утреннее правило под этот аккомпанемент. Рудик с кособокой кровати вторил ей мирным храпом. У него начался очередной мертвый сезон, и он отсыпался и за прошлые, и за будущие труды одновременно.
…Беременность, хоть и была желанной, все же явилась неожиданностью.
– Как! Так быстро? – опешила Мзия, недоуменно рассматривая две красные полоски на блиц-тесте.
Рудик со всеми домашними воспринял новость на «ура»:
– Ух, какую жену Господь мне послал! И за что мне такое, грешнику? Кому я кусок хлеба подал? Нет, надо срочно венчаться. И так в грехе живем.
– Делать мне нечего – с тобой венчаться! – испепелила его взглядом Мзия. – Зла на тебя не хватает! Хронический безработный. Не сегодня-завтра уйду от тебя!
Рудик поднял сросшиеся брови домиком:
– Не понял… Как это – «уйду»? Нас Бог соединил. Я другой жены не хочу. Надо просто терпеть друг друга и прощать слабости. Недаром на всех иконах написано: «Да любите друг друга». А все остальное приложится…
Мзия вместо ответа хлопнула дверью и понеслась разъяренной фурией на работу, бурча себе под нос: «Женщины кровь из носа работу находят, а мужики, видите ли, сезона ждут».
…Придя с работы, Мзия обнаружила идеальный порядок на кухне и светящуюся от самодовольства свекровь.
– Ну, как там мой сыночек убрал? Цени его. Не у всех такой муж! Не бьет, не пьет, не гуляет. Мой покойник меня так
– Лучше бы он работу искал, – огрызнулась Мзия, не тормозя перед сверкающим великолепием кухни.
Свекровь поджала губы, возвела глаза к закопченному потолку и прошептала:
– Господи, дай мне терпение. А что делать? Моего внука или внучку носит.
Мзия и это пропустила мимо ушей. Ведь бабка эта – лишь переходный этап в ее жизни. Завтра уйдет отсюда – и все, до свидания. Еще не хватает, чтобы ее, Мзиин, ребенок рос среди этих птеродактилей.
…Ночью как-то подслушала разговор матери с сыном.
– Ну, ты и влип, Рудик. Она на деньгах зацикленная… Умру я – сгрызет тебя, беднягу, – вздыхала старуха-матерщинница.
Рудик, пуская кольца дыма, не сразу отозвался:
– Мы все не святые. Все равно я не жалею, что женился. Потерплю ее…
Мзия фыркнула и пошла досматривать прерванный сон.
Три месяца пролетело как один день. «Скоро он начнет двигаться», – предвкушала Мзия… И вдруг выкидыш. Свекровь, узнав об этом, заплакала навзрыд в самодельный платок и прижала к себе невестку трясущейся рукой.
– Доченька, доченька, как я твою боль понимаю. И у меня такое было. – И пустилась в подробные воспоминания. Мзия слушала вполуха про чужие аборты и плакала о своем, несбывшемся. – Ты, доченька, не унывай, – не замолкала надоедливая старуха. – Я хоть и великая грешница, и в церковь не хожу, как вы оба, а за тебя молиться буду. Жизнь на этом не кончается.
Рудик со своей стороны, как мог, тоже пытался успокоить жену.
– Это нам испытание. Я же говорил: надо венчаться. Господь – Само Милосердие. Кто знает, может, из-за моих старых грехов. Тут главное – не роптать…
Мзия слушала слова утешения и с удивлением обнаружила, что люди эти, которые еще вчера воспринимались ею как что-то временное и нереальное, на самом деле и есть самое что ни на есть постоянное и настоящее. Ее семья.
…Примерно через месяц Мзия, стараясь не встречаться с Рудиком глазами, выдавила из себя:
– Ты это… хотел венчаться… Я согласна… Теперь, думаю, смогу прожить с тобой всю жизнь.
Рудик просиял:
– Я знал, что ты согласишься… Я где-то читал, что в браке супруги не должны подавлять волю друг друга… Я понимал, что ты не любишь меня, и ждал, когда к тебе это придет… И вот я вознагражден. Постараюсь быть тебе хорошим мужем…
Шекспир не понял
На Плеханова стоит двухэтажный дом XIX века. Такой же, как и его соседи. Резные деревянные балконы, веревки с бельем через весь двор. Единственное отличие – тутовое дерево в три обхвата толщиной, которое растет прямо из первого этажа, создавая приятную тень во дворе, а в сезон туты привлекая множество мух, которых манят раздавленные ягоды на асфальте.
С этим деревом была связана одна курьезная история.
Дворовая летопись умалчивает подробности, а повествует только об одном неоспоримом факте: после войны поселились в одной комнате на первом этаже супруги – дворники Арамаис и Кнарик Халатян. Кнарик сразу же потребовала от мужа спилить старую туту, которая нагло занимала большую часть их залы. Арамаис, которого во дворе звали Арамисом, сказал свое веское слово: