РЯВанш! (СИ, с иллюстрациями)
Шрифт:
Чуть позже еще один снаряд пробил бортовую броню ниже каземата пятого орудия правого борта и разорвался в угольной яме. Орудие было уничтожено, в каземате вспыхнул пожар, сопровождавшийся взрывами приготовленных к стрельбе снарядов. Пламя проникло по подъемнику к погребу боеприпасов, однако там его удалось погасить, хотя два человека сгорели заживо. Погиб и весь орудийный расчет наверху. Почти сразу же другой снаряд ударил рядом ниже ватерлинии, в нижнюю кромку броневого пояса. Одна из плит была сорвана, а поддерживавшие броню листы обшивки разорвались более чем на 20 метров в длину. В трюмы хлынула вода, затопив не только угольные ямы и бортовые коридоры, а потом проникла в кочегарки. Крен "Александра" на борт стал быстро расти, он стремительно валился на левую сторону, выкатываясь из линии. Командир линкора капитан Александр Иванович Тихменев был готов уже отдать приказ гасить топки и приказать команде оставить корабль. Однако срочно проведенное главном судовым механиком контрзатопление отсеков правого борта помогло избежать опрокидывания. Дредноут устоял, хотя и сильно осел в воду, продолжая
Колчак понимал, что сумерки его эскадра может не продержаться. Адмирал передал флаг-офицеру очередную записку. Приказ на эсминцы - выйти из-за линкоров и атаковать противника на встречных курсах. Для легких кораблей такая атака при неполной темноте, да еще на фоне зари будет чистым самоубийством, но лучше потерять эсминцы, чем дредноуты. Приказ адмирала был передан по радио и продублирован уцелевшими прожекторами. Все семь эсминцев "отморгали" подтверждение. Из труб низких стремительных корабликов повалили густые клубы дыма, под форштевнями выросли белые буруны. Один за другим, развернувшись через правый борт, эсминцы устремились на врага: "Десна", "Азард", "Лейтенант Ломбард", "Беспокойный", за ними "Капитан Изыльметьев", "Лейтенант Дубасов", "Лейтенант Ильин". "Севастополь" сигналил им вслед: "Горжусь вами! Адмирал Колчак". Легкий крейсер "Адмирал Бутаков" запросил у командующего разрешения присоединиться к атаке. Колчак ответил строжайшим запретом. Быстроходный крейсер ему еще мог понадобиться.
Получив сообщение, что из-за линии русских дредноутов появились атакующие миноносцы, адмирал Ямай искренне удивился. До наступления полной темноты, когда боевая ценность минных сил возрастает многократно, осталось совсем мало времени. Тем не менее, русские были готовы пожертвовать своими эсминцами в бессмысленном нападении при достаточном еще освещении. Значит, положение Колчака еще хуже, чем Ямай предполагал. Орудия вспомогательного калибра изготовились к стрельбе. Очень повезло, что атака вражеских эсминцев была по правому борту, где противоминная артиллерия, в отличие от левого, оставалась практически целой. Русских готовы были встретить по восемь 152-мм орудий на "Фусо" и "Ямасиро" и по десять 140-мм на "Хьюга" и "Исэ". Русские и сами понимали обреченность для себя лобовой атаки. Сблизившись до 30 кабельтовых, эсминцы включили дымовые приспособления и дальше шли, оставляя за кормой густые беловатые клубы. Эсминцы отчаянно маневрировали, появляясь в разных местах из-за дыма и, развернувшись, вновь скрывались в пелене, вертелись и крутились почти на месте, частой сменой курса уходя от накрытий. Подобная игра была для них крайне опасна, поскольку к обстрелу эсминцев подключился теперь уже и главный калибр японских дредноутов. Под градом снарядов русским оставалось надеяться только на умение маневрировать, уходя от снарядов. Эсминцы были уже в 20 кабельтовых. Вот два из них, появившись вдруг среди всплесков и дыма, повернулись и разрядили по японцам торпедные аппараты. Если бы у этого эсминца типа "орфей" были тяжелые 21-дюймовые торпеды образца 1917 года, залп мог иметь успех. Но торпеды были 18-дюймовые - устаревшие, тихоходные, недальнобойные. Всё же, на всякий случай, японские дредноуты взяли четыре румба влево, чтобы уклониться от идущих к ним под водой смертоносных металлических сигар
Казалось, что русских хранит их отчаянная храбрость. Опоясанные огнем выстрелов, бронированные левиафаны отворачивали перед наскоками маленьких миноносцев. Но расплата была близка! Водяной столб от падения крупнокалиберного снаряда взлетел в небо совсем рядом с русским эсминцем, едва не перевернув его вверх килем. Второй эсминец, который, замедлив ход, подошел на выручку, тут же получил прямое попадание под мостик. Море озарила яркая вспышка. Видимо, сдетонировал снарядный погреб. Фок-мачта упала за борт, высоко взлетело подброшенное в воздух носовое орудие. Взрыв, похоже, оторвал кораблику дно, эсминец исчез под водой в считанные секунды. Потеряв два корабля, русские стали отходить, провожаемые дружным огнем японцев. Еще один эсминец "запарил" пробитым котлом и потерял ход. Приближающиеся дредноуты расстреливали этот и первый, еще державшийся на воде миноносец, спокойно, как учебные цели.
Первой в русском отряде была подбита "Десна". Близкий разрыв 356-мм фугаса смял ей весь борт между машинным и котельными отделениями. Правая турбина была заклинена, кормовые орудия и торпедные аппараты сместились с оснований и не действовали. Корабль не слушался руля, а затем новое попадание в корму полностью лишило эсминец хода. После быстрой гибели "Азарда", попытавшегося прикрыть "Десну" дымом и взять на буксир, капитан Кейзерлинг отдал приказ команде оставить корабль и спасаться по способности. Эсминец, получив еще несколько попаданий, тонул, погружаясь кормой. Вода уже дошла до 3-го кормового орудия. За борт были прошены спасательные плотики. Бывший командир дредноута "Екатерина Великая" капитан Терентьев, попавший на "Десну" после гибели "Гневного", перед тем как прыгнуть в воду, высказался в духе, что третий потопленный под ним корабль за день - это чересчур. Поодаль вел бой разбитый снарядами "Капитан Изыльметьев". Ему даже удалось выпустить торпеды и заставить японцев еще раз отвернуть. Затем эсминец был окончательно превращен в груду исковерканного железа. В корпусе зияли огромные пробоины, дымовые трубы и мачты были сбиты за борт, мостик разнесен на обломки.
Гибель трех русских кораблей, пусть даже и малого тоннажа, воодушевила японцев. Над дредноутами раз за разом прокатывались торжествующие крики "банзай!" Контр-адмирал Сато попросил разрешения преследовать своими пятью эсминцами четыре уцелевших эсминца русских, но Ямай отказал. Зачем повторять ошибку противника и подставлять под огонь дредноутов легкие корабли? Нужно было, как можно быстрее, до наступления полной темноты, добить русские линкоры. Жалко, что принц Хироясу так бесталанно растратил свое соединение быстроходных дредноутов. Сейчас бы линейные крейсера очень пригодились, зажимая вместе с линкорами колонну Колчака. Но, впрочем, можно справиться и одними линкорами. "Фусо", "Ямасиро", "Хьюга", "Исэ" миновали оставшуюся после вражеских эсминцев дымную полосу по правому борту. Можно было разглядеть обломки, за которые цеплялись уцелевшие русские моряки. Впереди, на правом крамболе были хорошо видны, вырисовывавшиеся на багровом занавесе заката, темные удлиненные силуэты четырех русских линкоров, окутанные дымом пожаров. Артиллерийские башни развернулись, алчно поднимая вверх жерла исполинских орудий. Офицеры-дальномерщики на марсах торопливо диктовали на центральные боевые посты дистанцию и пеленг цели.
Русские опять успели первыми возобновить огонь. Четкими залпами бил только третий их корабль в линии корабля, остальные колчаковские линкоры стреляли вразнобой. Очевидно, централизованное управление огнем у них уже не действовало. Можно было заметить, что у головного линкора, что шел под адмиральским флагом, вели огонь лишь две башни, у второго - одна из четырех, а замыкающий дредноут не стрелял вовсе. У японцев "Исэ" лишился половины артиллерии, оставшись с тремя двухорудийными башнями из шести, "Хьюга" потерял две башни, "Фусо" и "Ямасиро" - по одной. К бою вновь спешил присоединиться оказавшийся на левом крамболе 1-го флота "Конго". Несмотря на повреждения, полученные последним оставшимся в строю линейным крейсером, все четыре его башни дружно выбрасывали снаряды в противника. По числу стволов главного калибра перевес у Ямая был почти двухкратный, не говоря о весе полного залпа, что предвещало колчаковским кораблям неизбежную гибель.
Внезапно с "Конго" стал быстро сигналить прожектор. "Вижу торпеду!" - расшифровали сообщение на флагманском "Исэ". Затем тревожно замигал прожектор на "Ямасиро": "След торпеды за кормой!" На идущем следом "Хьюга" торпеду обнаружили совсем рядом, она шла прямо в борт дредноуту, но, по счастливой случайности, упавший перелетом снаряд с русского линкора, утопил ее. Еще один фосфоресцирующий след, идущий слева, разглядели и на самом "Исэ". Отработав винтами на задний ход, корабль пропустил торпеду перед форштевнем. В последний момент уклонился от торпеды и один из шедших на левом траверзе эсминцев Сато.
– Передать по эскадре! Уклонение от торпед! Четыре румба влево! Эсминцам! Атаковать противника на зюйд-ост!
Дредноуты разворачивались навстречу угрозе, чтобы подставлять несущимся из темноты торпедам как можно меньшую площадь борта. Эсминцы рванулись вперед, там через несколько минут замелькали вспышки и стали доноситься частые выстрелы среднекалиберных орудий.
Ямай выскочил из рубки, взбежал на мостик, оглядывая непроглядно темный горизонт. Кто выпустил торпеды? Четыре атаковавших ранее русских эсминца отошли назад, за линию своих линкоров, они не могли так быстро обогнуть идущий полным ходом японский флот. Значит - еще одна группа, не вражеская же субмарина участвует в эскадренном сражении... Включенные на кораблях прожектора водили лучами по темному уже восточному горизонту, высветив вдруг на юго-востоке низкие удлиненные тени, заметные в основном по белым носовым бурунам. Впереди неслись, отстреливаясь из кормовых орудий, пять эсминцев адмирала Сато, а за ними шли преследователи - два, а то и три минных дивизиона, иначе бы Кодзо не бежал так быстро к своим линкорам. Теперь дредноуты должны были сами отражать нападения русских эсминцев. Атаки будут слева. А ведь сегодня в основном именно левый борт японских дредноутов был под обстрелом, изрядно проредившем батареи противоминным орудий. Да и вести заградительный огонь придется в темноту, что снижало эффективность. Значит, по эсминцам надо бить огнем главного калибра. Но ведь продолжается артиллерийский бой с линкорами Колчака. Ничего, эсминцы сейчас опасней. Японские дредноуты, прекратив огонь по большим русским кораблям, развернули орудийные башни на новые цели - эсминцы-"новики", которые шли в атаку стремительными зигзагами, пытаясь вырваться от освещающих их лучей.
Капитан 1-го ранга Владимир Александрович Белли держал флаг на эсминце "Капитан Белли", который был назван в честь его предка, соратника Ушакова. Когда адмирал Колчак, улетая на гидроплане, приказал кораблям передовой русской эскадры немедленно идти на помощь устаревшим дредноутам, четыре новейших эсминца балтийской постройки капитана Белли оказались в самом авангарде, оторвавшись и от линейных крейсеров-"измаилов", и от легких крейсеров-"светлан". Дивизион Белли даже опередил два других минных дивизиона, рванувших вместе с ним на север. Эти дивизионы, которыми командовали капитаны Вилькицкий и Климов 2-й, состояли из черноморских эсминцев, почти однотипных, но всё же более тяжелых и чуть менее быстроходных, чем балтийские "новики".