РЯВанш! (СИ, с иллюстрациями)
Шрифт:
Но русскому сверхдредноуту приходилось еще хуже. Если "Исэ" и снизил интенсивность огня, то идущий следом и не обстреливаемый противником "Хьюга" мог обрушить на врага всю мощь своей артиллерии. Не отставали и задние "Фусо" с "Ямасиро". Их огонь был уничтожающим. "Измаил" был полностью охвачен пожарами и продолжал отвечать лишь из одной кормовой башни. Его скорость упала до 10 узлов, он накренился и, кажется, не слушался рулей. Еще десять, двадцать минут такого обстрела, и русские отправятся на дно...
Ямай задумался. До того, как у "измаила" рухнула последняя мачта, японскому командующему удалось разглядеть в бинокль поднятый над вражеским кораблем адмиральский флаг. Обычное у русских белое полотнище с косым крестом синего цвета дополняла такая же синяя полоса по нижнему краю. Стало быть, на корабле находился вице-адмирал. Насколько Ямай знал командный состав вражеской эскадры, вице-адмирал там был один - Михаир Бахирев. Ямай постарался вспомнить, что он слышал об этом русском флагмане. Острожный! Данные аналитической разведки утверждали, что, в отличие от командующего адмирала Колчака, вице-адмирал Бахирев отличался осторожностью, иногда даже чрезмерной... И этот осторожный адмирал направил одинокий линкор на сближение со всем Соединенным флотом?! Может, Бахирев убит, и теперь его подчиненные, как истинные самураи, ищут смерти в бою? А вдруг Бахирев, жертвуя собой и кораблем, строит хитрую ловушку?
Ямай приказал срочно запросить принца Хироясу, что он и его отряд наблюдают перед собой. К счастью, радиосвязь с "Конго" была установлена без проблем. Флагман разбитого 2-го флота двигался в кабельтовых 80-ти к северо-северо-западу. Переданные сведения подтвердили самые худшие подозрения Ямая. Вице-адмирал Хироясу доложил, что на норд-осте явно различает не менее четырех линкоров противника, направляющихся курсом на юг, то есть - навстречу Соединенному флоту. Встревоженный Хироясу запрашивал разрешения отойти на запад, чтобы не оказаться на пути этой армады. Значит, устаревшие русские дредноуты снова идут в бой, вместо того чтобы воспользоваться возможностью и попытаться удрать, пока главные японские силы заняты "измаилом". Теперь понятно, какую роль играет этот одинокий линейный крейсер под флагом Бахирева. Он всеми силами, жертвуя собой, старался удержать японские линкоры на северо-западном курсе. Ведь как удержаться от того, чтобы не взять еще пару румбов влево и сократить дистанцию с полуразбитым русским сверхлинкором. А в это время устаревшие русские линкоры, двигаясь с севера, заходят идущему с юга Соединенному флоту с правого борта. И это происходит в последние полчаса перед закатом, когда японские корабли будут отлично видны русским на фоне освещенного западного небосвода, а сами русские, на фоне темного восточного, станут практически неразличимы. Хитрая и почти удавшаяся задумка! Ямай проникся невольным уважением к противнику. Он думал, что русские думают лишь о спасении, а они борются за победу.
Танин Ямай усмехнулся и стал давать распоряжения. Флоту курс на ост-норд-ост! Устроить идущим навстречу устаревшим русским линкорам кроссинг, а потом, выиграв закатное солнце, добить огнем по левому борту. "Конго" и "Харуне" встать в кильватер 1-го флота. По "измаилу" при расхождении продолжать вести огонь до 70 кабельтовых, затем предоставить поврежденный сверхдредноут эсминцам контр-адмирала Сато.
"Исэ" накренился, разворачиваясь направо, прочь от горящего "Измаила". Следом за своим флагманом поворачивали "Хьюга", "Фусо","Ямасиро", продолжая стрелять по остающемуся позади русскому дредноуту. Тот также отворачивал на расхождение курсов, отвечая залпами кормовой башни. Один из них обрушился на злосчастный "Фусо", и так более других на 1-м флоте пострадавшего от русского огня. Выпущенный "Измаилом" снаряд ударил под острым углом в верх левого борта почти в центр корабля. Проломив броневую палубу, снаряд вырвал из них осколки, которые сделали пробоины в верхней палубы, а часть прошила корабль до другого борта. Продолжая свое движение в межпалубном пространстве внутри "Фусо", русский снаряд по снижающейся траектории, выбил пиллер, поддерживавший палубный настил, из-за чего палуба просела на 6 футов, затем продырявил бронированный кожух дымохода задней трубы, ударился в разделяющие дымоход переборки, отрикошетировал вверх и, наконец, взорвался. Силой взрыва кожух дымовой трубы был полностью разрушен, труба рухнула на палубу и на крышу заклиненной 4-й башни. К счастью для японцев, при взрыве в центральном дымоходе основная мощь взрывной волны вышла вверх через трубу, в кочегарки попала лишь часть осколков, полностью выведя из строя только один котел.
Следующий залп "Измаила" пришелся "Фусо" в слабозащищенную кормовую часть, легко пробивая бортовую броню и далеко уходя вглубь корабля, производя страшные разрушения на жилых палубах. После взрывов снарядов там бушевали пожары, вырывавшиеся наверх через обширные проломы в палубном настиле. Позади 6-й башни половина броневого настила верхней палубы была сорвана до самого архиштевня, а оставшийся настил вскрыт и загнут "как крышка жестяной банки, словно кто-то поработал гигантским консервным ножом". Японская команда понесла при обстреле большие потери, была выведена из строя часть важного оборудования, в том числе - электрогенераторов и систем вентиляции турбинных отделений, что создало серьезные проблемы машинным расчетам. Однако ни один из летевших по настильным траекториям русских снарядов не смог поразить важных жизненных центров, расположенных в трюмных отсеках. "Фусо" сохранил боеспособность, хотя вид его надводной части говорил, казалось бы, об обратном. Линкор продолжал стрелять из 4-й и 6-й башен, уже повернув на северо-восток вслед за "Хьюга". По-прежнему вел огонь и "Ямасиро", пока вставший ему в кильватер "Харуна" не заслонил русский сверхдредноут стелющимся за собой дымным хвостом.
– Уходят! Уходят!
Адмирал Михаил Бахирев слышал ликующие крики матросов, барабанивших каблуками по крыше башни. В это трудно было поверить, но собственные глаза не обманывали. Четыре японских линкора вместе с ковыляющим за ними линейным крейсером уходили от едва живого "Измаила", даря ему жизнь по какой-то неведомой русским причине. Сердце Бахирева радовалось нечаянному спасению от неминуемой гибели, но разум стремился уяснить смысл сего акта японского милосердия. Что-то срочное заставило врага поспешить в другое место, и едва ли в этом было что-то хорошее для русского флота.
Недавно еще величественный "Измаил" ныне представлял собой одну громадную руину, плывущую по волнам глыбу исковерканного, обгорелого железа. В разбитых, полузатопленных отсеках, на заваленной обломками палубе лежали неубранные трупы, часто изуродованные до неузнаваемости, иногда - разорванные на куски. Среди груд тел искали тех, кто подавал еще признаки жизни. Раненых сносили на организованные заново перевязочные пункты. Пожарные расчеты проверяли подозрительно тлеющие завалы на предмет возгораний, заливали их забортной водой из уцелевших брандспойтов, а то из обычных ведер. С большой осторожностью шло извлечение снарядов, сложенных во время боя у орудий и закатившихся в самые неожиданные места. Люди жадно пили принесенную снизу пресную воду, многих тут же рвало - от контузий или отравления угарными и пороховыми газами. Кое-кто падал без чувств, будто поддерживавшая их до того сила, после окончания боя неожиданно уходила из тел. Но расслабляться было рано.
Посланные Бахиревым на трубы сигнальщики, угнездившись среди дыма на обломках прожекторных площадок, доложили о появлении впереди вражеских миноносцев. С левого борта их подходила пара. Судя по толстой средней трубе между двух тонких, это были новейшие "Таникадзе" и "Кавакадзе". Справа были замечены три эсминца типа "Исокадзе", позади которых маячил трехтрубный легкий крейсер типа "Кума". Точнее, сама "Кума" собственной персоной, поскольку, насколько Бахиреву было известно, других крейсеров этой серии японцы еще не успели ввести в строй. Еще недавно "Измаил" шутя бы разделался с этими легкими кораблями, имей они неосторожность приблизиться к русскому гиганту. Но теперь состояние линейного крейсера было самое печальное.
Основное оружие сверхдердноута, главный калибр, был практически выведен из строя: 1-я башня заклинена, у 3-й затоплены погреба, а обесточенная 2-я башня, хотя и могла, в принципе, успеть дать залп, но, поворачиваемая вручную, не могла быстро наводиться по стремительным скоростным целям. Последняя, кормовая 4-я башня еще сохраняла боеспособность, но для стрельбы по атакующим с носовых курсов эсминцев была бесполезна. Бахирев мог бы попробовать развернуть "Измаил" к эсминцам кормой. Струи от винтов, к тому же, создали бы дополнительную помеху для вражеских торпед. Но адмирал не был уверен, что успеет повернуть тяжело поврежденный корабль на 16 румбов, а не подставит противнику вместо кормы уязвимый длинный борт. И еще... Отворачивая от эсминцев, "Измаил" сокращал дистанцию с японскими линкорами, а это означало возможность получения от них новых 14-дюймовых "гостинцев", которые по своей взрывной мощи были разве что едва послабее торпед. Лучше уж было идти навстречу вражеским эсминцам, надеясь на меткость расчетов носовых противоминных орудий. Атаке эсминцев "Измаил" мог противопоставить огонь уцелевших носовых 130-мм орудий (шесть с левого борта, три - с правого). Однако носовые боевые погреба противоминной артиллерии были затоплены, снаряды к носовым пушкам надо было подносить с кормы корабля, а это снижало скорострельность. Оставалось надеяться на помощь отошедшего на северо-запад отряда капитана Дарагана - легкий крейсер "Адмирал Грейг", эсминцы "Победитель", "Забияка", "Летун", "Михаил", "Автроил" и "Брячислав".
Полученный по радио от адмирала Ямая приказ предписывал контр-адмиралу Кодзо Сато атаковать и уничтожить поврежденный русский дредноут! Если бы при этом у начальника флотилии и силы были те же, что и в начале боя. Увы, вместо двенадцати эсминцев и трех крейсеров у Сато остался сейчас лишь один крейсер и пять эсминцев. А на западе, как докладывали сигнальщики, переменили курс русские эсминцы и крейсер, явно готовые вмешаться в происходящее. Начальник 1-й минной флотилии поступил, как всегда, благоразумно. Атаковать русский линкор Сато препоручил "Таникадзе" и "Кавакадзе". Они были и ближе к "Измаилу" и, собственно, только их тяжелые 21-дюймовые торпеды могли гарантированно потопить огромный вражеский корабль. Сам же Сато с "Кумой", "Амацукадзе", "Хамакадзе" и "Токицукадзе" двинулся наперерез вырвавшимся вперед русским эсминцам. Бой начался на 60-кабельтовых. Первый пристрелочный залп японского крейсера, упавший рядом с "Летуном", заставили русские эсминцы перейти на ход зигзагами. Это усложняло японцам пристрелку, но и не давало вести точный огонь и русским комендорам, особенно на почти предельных для 4-дюймовок эсминцев расстоянии. Всю тяжесть артиллерийского боя с японским крейсером взял на себя подоспевший за эсминцами "Адмирал Грейг"