Рыба гниет с головы
Шрифт:
Чего-то подобного ждал и Антон. Не могло, по всем физическим и человеческим законам, копиться возмущение по кухням, завалинкам и лавкам на детских площадках. Нельзя до бесконечности тыкать отверткой хорошо накачанный футбольный мяч – он обязательно лопнет, ударит тугой струей воздуха из своих недр.
Значит, толпа беснуется возле УВД? Значит, пришли к начальству, пришли требовать голов тех, кто измывался, глумился, насиловал, калечил. Антон остановил первого же частника и, не обратив внимания на названную цену, погнал его на главную местную площадь – площадь перед зданием районной администрации, куда своим фасадом выходило и здание УВД.
Это было, конечно, не народное бурлящее море. Но собралось на площади в самом деле больше сотни человек, что для такого городка, как Сарапинск, уже само по себе немало. И это людское море бурлило не стихийно, чувствовалось чье-то руководство. На низком заборчике, окаймлявшем чахлые ели, стояла молодая женщина в брючном костюме. Три помощницы придерживали ее за колени и выразительно смотрели по сторонам. Активистки!
Уже издалека Антон услышал те слова, которые и ожидал. О детях, мужьях, братьях, о тех, кто пострадал невинно, кого забрали, кого мучили, над кем издевались. Более того, кого вынудили нечеловеческими страданиями, в том числе и моральными, подписать показания, признания, кто уже отбывает срок в соответствии с вынесенным приговором. И среди митингующих большинство было женщин, причем женщин среднего возраста.
– Где ты, Тоня? – почти кричал в трубку Антон.
Тоня отозвалась и отошла на десяток метров от толпы, чтобы Антон ее увидел.
– Я здесь, – махала она рукой.
– Ну что тут происходит? В целом я понял по речам, против чего митингуют, а больше ничего не происходило?
– Ой, Антон, ты не представляешь, что тут говорят! Ту еще почище страсти рассказывают, чем рассказывал нам ты. Они требуют, чтобы к ним вышло руководство УВД. А если не выйдут, то обещают сами войти внутрь и забаррикадироваться там в кабинетах, пока с ними не станут разговаривать. Но уже только представители из Москвы.
– Круто взяли, – покачал головой Антон. – Кто-то у них грамотный заводила, кто-то их организовал. Ты ничего не слышала, никого не называли?
– Вон та, что с забора сейчас слезает. Алимова ее фамилия, юрист из Екатеринбурга. Она чья-то подруга и давно уже пытается помочь подруге добиться правды, а заодно теперь и всех взбаламутила. Она объявила, что так быстрее удастся достучаться до начальства.
– Вот она-то мне и нужна, – обрадовался Антон и даже слегка обнял Тоню за плечи. – Вот что-то в этом роде я и искал.
Улыбка с лица Антона мгновенно слетела, когда прямо на площадь на большой скорости выехал забитый людьми в камуфляжной форме «ПАЗ». Это могло означать только одно, и он не ошибся. Автобус сунулся носом к главному подъезду здания УВД, случайно или намеренно перекрыв направление от толпы митингующих на здание администрации. Из него стали шустро выбегать омоновцы в черных масках, с короткими автоматами и дубинками на ремнях. Кто-то принялся выносить и складывать возле автобуса прозрачные пластиковые щиты, но командир отдал команду, и щиты убрали. Омоновцы стали растягиваться шеренгой перед толпой.
На них косились, кто-то даже подошел и стал что-то доказывать. А к забору откуда-то притащили стул, и на него взобрался молодой мужчина. Он называл фамилию какого-то Литовченко, забитого насмерть в кабинете уголовного розыска, о его матери, которая после этого случая лежит в психиатрии.
И тут случился кризис. Рано или поздно это должно было произойти, потому что нервы у всех были уже на пределе. Сначала два майора попытались пройти мимо толпы к зданию, но их не пустили. Несколько женщин взяли майоров в кольцо, сцепившись руками. Послышались крики, матерная ругань, какую-то женщину один из майоров толкнул, и она упала. Рев десятков голосов оглушил площадь.
Антон поморщился. Он понял, что сейчас ОМОН кинут вперед, и начнется позорное действо. Мужиков ладно, мужик против мужика – это как-то естественно, но когда здоровенные омоновцы начнут бить, тащить за руки по асфальту, отшвыривать, как котят, женщин, большая часть которых им в матери годится, – это уже ни в какие рамки не лезет, и это уже никакими обстоятельствами оправдать нельзя.
Антон велел Антонине уходить с площади и вдруг осекся, увидев, что рядом с командиром омоновцев стоит Рамазанов. Полковник был страшно зол, он был взбешен и размахивал руками, как ротный старшина перед солдатской баней, явно приказывая навести порядок перед зданием районной администрации и районной полиции. Командир омоновцев что-то отвечал без лишней жестикуляции и отрицательно качал головой.
Кажется, этот спор привлек внимание и бойцов спецподразделения. Они стали оглядываться, продолжая стоять в шеренге, и занервничали. А Рамазанов совсем разошелся, что там у него были за доводы, Антон не слышал, но жесты в виде указующего перста, нацеленного на женщин, говорили сами за себя. И тут полковник, кажется, окончательно потерял над собой контроль. Он схватил командира омоновцев за погон и попытался сорвать его. Офицер стал вырываться и пятиться назад. Кто-то кого-то сейчас переспорит.
А толпа стала выходить из-под контроля своего лидера. Большая часть сместилась к шеренге омоновцев, кто-то стал хватать бойцов за одежду, за ремни автоматов, висевших на плечах. Антон был удивлен, что ОМОН привезли с боевым оружием на митинг простых граждан. Привезли – ладно, вывели с ним перед населением. Чей это дурацкий приказ? Это же просто провокация!
Что-то подсказало ему, что сейчас тут решится многое. Как бы это помягче сказать, решится судьба местной демократии, демократии районного масштаба. Он вытащил из кармана мобильный телефон и набрал номер Быкова. Быков мгновенно сбросил вызов, и в трубке послышались короткие гудки. Полковник увидел у себя незнакомый номер и, возможно, был на совещании. Антон быстро набрал эсэмэску: «Ответьте, это Антон». Как только пришел «отчет», что письмо доставлено, он снова набрал номер Быкова. Теперь полковник не отвечал секунд двадцать. Антон представил, как невысокий квадратный Быков, валя стулья и столы, быстро покидает некое помещение чтобы поговорить без свидетелей. И что он ему сейчас выдаст!
– Ты! Я тебя, сопляка, по всей области ищу, я тебя уже… твою в душу… – вывалил на Антона Алексей Алексеевич, потом быстро погасил эмоции и уже немного другим тоном спросил: – Ты где?
– В Сарапинске…
– Где? – взбеленился Быков. – Какого ты там делаешь? Как тебя туда занесло?
– Потом, Алексей Алексеевич, все потом, – торопливо заговорил Антон. – Сейчас очень важная и срочная информация. В Сарапинске очень остро, острее, чем в других районах, стоит проблема нарушений в среде оперативного состава, следователей и прокуратуры с судами. Речь идет о ряде преступлений, которые совершены полицейскими в отношении невинных граждан и подозреваемых, и доказанном сокрытии их органами дознания. Алексей Алексеевич, здесь назревает огромный гнойник, и он вот-вот прорвется. Сейчас на моих глазах на площади перед зданием администрации ОМОН будет разгонять митинг возмущенных граждан. В основном женщин. У меня десятки доказательств, документальных подтверждений, десятки свидетельских показаний. И не просто против оперативников. У меня на крючке ваш «любимый» полковник Рамазанов.