Рыбьи дорожки

Заборский Михаил Александрович

Места, где живут выползки, обнаруживаются по небольшим кучкам взрыхленной земли под деревьями в садах, парках, на опушках лиственных лесов. Днем искать выползков — занятие бесполезное.

А в летнюю пору голавлей ловят «нахлыстом» на все, что прыгает и летает: на кобылку, шмеля, бабочку, стрекозу, муху. Похолодает немного — опять и черви, и пиявки, и рак, и лягушка. Очень любит голавль мясо речных ракушек. С жадностью бросается он на некрупных рыбок: пескарей, ельчиков, уклеек. И на зелень он берет, и на хлеб, и на зерна. Берет прекрасно, надо только сообразоваться с сезоном. Даже зимой, подо льдом, можно соблазнить голавля черным тараканом. Надо разнообразить приманки и выведать, что ему в данный момент окажется «по душе».

Как

и всякую крупную рыбу, голавля лучше всего ловить на зорях. Ловят его и ночью. В середине лета он отлично берет в полуденные часы на мелких песчаных и каменистых перекатах, если поблизости есть сучья и коряги. К осени голавль скатывается в ямы.

Добычливая ловля голавля требует тонкой снасти. Голавль достаточно «подозрителен», и на толстую, грубую лесу его не поймаешь.

…Был у меня когда-то юный друг. Он ходил в форменной фуражке, застиранной до последней степени зеленоватой гимнастерке и таких же брюках и с неизменным ремешком от «нагана». К ремешку был прицеплен щербатый перочинный ножик. Целые дни Вася просиживал около речки у деревенского мостика, где водились крупные голавли. Заботясь о прочности снасти, рыболов пытался изловить голавля на толстенную лесу из домашнего суровья, походившую на упаковочную веревку.

— Вась! — говорил я, подходя к нему и свешиваясь с перил. — Ну чего мучаешься? Сколько раз было сказано — сплети волосяную! Ведь от твоего каната все голавли давно разбежались.

— Поймаю! Неправда! Рыба — она тут!.. — хрипел Вася, круто поднимая голову и яростно кося на меня карим глазом. — Гляди! — Он вытаскивал удочку и бросал в воду несколько скатанных хлебных шариков.

И вдруг будто неведомый лифт поднимал со дна стаю крупных головастых рыб. Они врассыпную бросались на хлеб, быстро пожирали его и немедленно исчезали.

— Должны взять! — тужился Вася. — Снасть добрая!..

Кажется, за целое лето он не испытал ни одной поклевки.

Судьба, удивительная и прихотливая, столкнула нас много лет спустя в ином месте. Мы узнали друг друга и крепко обнялись. На нем опять была форменная фуражка, а на плечах сверкали генеральские погоны.

— Как сейчас все помню! — была одна из его первых фраз. — Упрям был, сознаюсь. А как ты уехал, надрал я хвост у колхозного жеребца, сплел-таки леску. Вот, брат, когда пошел у меня голавль!..

В наше время тонких синтетических лесок голавли чаще, чем раньше, стали попадаться на удочку рыболова. Но и на самую тончайшую жилку не возьмет голавль, если рыболов не сумеет замаскироваться во время ловли.

Лучшая маскировка при ловле голавля — это забрести в воду. Закон здесь старый: глубже зайдешь — меньше тебя опасается рыба. Сколько широко разинутых ртов, круглых, точно пуговицы, глаз наблюдали мы как-то в разгар купанья на| одном из днепровских пляжей! Сельский паренек не торопясь зашел по грудь в воду, взмахнул эластичным рябиновым удилищем и одного за другим вытянул двенадцать отличных голавлей… Это посреди купальщиков-то! Ловил он «нахлыстом», на «коника», как очень образно называют на Украине молодых кузнечиков, забрасывая от себя приманку совсем недалеко, на каких-нибудь четыре-пять метров.

Голавль, не подозревающий присутствия рыболова, насадку хватает быстро, потяжка у него могучая, и он круто гнет самое прочное удилище. Вот почему, вываживая крупного голавля, следует стараться ослаблять его рывки не кончиком, а серединой удилища.

Вкусовые достоинства голавля — полная противоположность его внешнему виду. В этом он сродни подусту. Такая же травянистая, костлявая рыба.

Жерех-шереспер

—

Спиннингисты из москвичей чаще всего называют его шереспером, астраханцы — жерехом, а на северной реке Унже он слывет под прозвищем «коня».

И тем не менее в различных, на первый взгляд, названиях этой широко распространенной рыбы заключено нечто общее, характеризующее ее как одного из агрессоров рыбьего мира и удивительно верно подмеченное Л. П. Сабанеевым:

«Хвостовые и спинные перья у жереха очень твердые и широкие, и так как он вообще, когда выскакивает из воды, расширяет их и они кажутся еще большими, то без всякого сомнения это и послужило поводом к его названию — шереспер, или шерешпер. Названия «конь», «кобыла», «хват» даны ему по бойкости и привычке выскакивать из воды; жерех, вероятно, происходит от слова «жировать» или, быть может, от его прожорливости».

Внешне жерех очень похож на уклейку, но превосходит ее по величине примерно так же, как уссурийский тигр — домашнего кота. Жерех в три килограмма весом и до сих пор не считается под Астраханью уж очень знатной добычей, а мы, знакомые со всячинкой старые рыболовы, видели и полупудовых. Да что видели — случалось, «держали» их на тонкой шелковой лесе, притормаживая окостеневшими от напряжения пальцами ажурный барабан спиннинговой катушки.

Жерех — извечный возмутитель рыбацкого спокойствия. Злые языки утверждают, что он может довести неустойчивую натуру до нервного расстройства. Конечно, это сплетня, но…

у кого же из нас не падало сердце при внезапном всплеске сильной рыбы! А всплеснуться она может всюду: и на середине широкого переката, и около самых поплавков удочек, раскинутых у обрывистого бережка под каким-нибудь многозначительным кустиком.

Мне посчастливилось наблюдать совместный выгул жерехов и сомов в одном из безымянных протоков волжской дельты в районе Астраханского заповедника. Вот это было зрелище! На середине широкого рукава, обрамленного по берегам крепью тростников двухметровой высоты, вскидывались из поды сотни крупных рыб. Происходил какой-то рыбий шабаш, пляска водяных ведьм. Долго сидел я с разинутым ртом в качком куласе [4] среди густых зарослей чилима — знаменитого водяного ореха. Обильный пот давно выел с моего лба последние остатки диметилфталата, предоставив неограниченную свободу действий беспощадным астраханским комарам. Я уже не чувствовал тонкого аромата розовых лотосов, принесенного из глубины джунглей Прикаспия слабым горячим ветром. Я забыл про компанию невозмутимых белых цапель, рассевшихся па иве, до ствола которой мог легко дотянуться веском, Я не слышал больше кукования непонятно как попавшей в этот фантастический край нашей среднерусской кукушки. Я оказался целиком прикованным к удивительной пантомиме, развернувшейся перед моими глазами.

4

Так называют под Астраханью легкую одноместную лодку.

Только несколько успокоившись, я смог поподробнее разобраться в поведении бесновавшихся хищников. Хотя жереха и преобладали в этом грозном хороводе, мне не удалось рассмотреть ни одного. Сильный всплеск, сноп серебряных брызг, кучка вспенившихся пузырей, вздувшийся на воде толстый, как автомобильная камера, круг… и все! А самого жереха словно и не было.

Сомы — вот те поступали иначе. Они целиком выпрыгивали из воды, после чего еще успевали согнуться серпом. Их пропитанные жиром янтарные хвосты просвечивались насквозь палящим восточным солнцем… Ах, ну и красота!.. Что же вы думаете — каждому довелось повидать пляски метровых рыб, выкидывающих такие цирковые номера? Конечно, не каждому. А жаль! Что бы все водоемы родины вот так же изобиловали рыбой, как этот заповедный участок!