Рыбкина контора
Шрифт:
— Быстрей! — заорал он, подбегая к крановщику дяде Васе и пытаясь ухватить его за рукав.
— Чего быстрей, коли у Востроухова дупель сидит?
— Прораба старшего прихлопнуло!
— Теперь, стало быть, нового поставят?
— Хорошо бы женщину в прорабы, — заметил сидящий слева Востроухов, искоса поглядывая на свой дупель.
— Один черт, — скептически отозвался дядь-Васин напарник, — премию не прибавят.
— А этого куда же? — заволновался мастер. — Его же только плитой прихлопнуло! Залез он
— Вот те на! — удивился дядь-Васин напарник. — Обыкновенный прораб там столько раз лазил — и ничего, а на старшего сразу угадало.
— Доставать его надо! Кран подгоняйте!
— Сейчас, — откликнулся дядя Вася, — Востроухову уже десять очков до «козла» осталось… А ты пока червонец вынимай.
— Да вы что, не опохмелились сегодня?! Это за одну плиту червонец?
— Да ведь у тебя под ей старший прораб! — напомнил дядя Вася.
— Червонец за старшего прораба недорого, — поддержал дядь-Васин напарник. — Вот если бы мастер…
— Ладно, будет, скорей только!
— А я за «будет» с прошлого года не работаю, — объяснил дядя Вася. — Намедни одному тоже трубы грузил, так он шестьдесят три копейки недодал… А ты — «будет»!
— Так ведь дело-то общее, дядь Вась! Не один же я червонец стану выкладывать. После и соберем. Быстрей, а?
— Заладил: быстрей да быстрей. Я вот коли уйду, сядет какой ни есть губошлеп, а у Востроухова дупель — гляди, он уже обрадовался, даром, что без десяти очков «козел». А червонец сейчас и клади. Намедни один также шестьдесят три копейки недодал…
— Так ведь прораб старший!
— А ты не сепети, не сепети, чего прораба везде суешь? Ты меня плиту убирать подряжаешь за червонец, а какое мне дело, что у тебя под ей засунуто?
— Эх, пропадай все! — решился мастер, и в руке его жалобно захрустел денежный знак.
— Оно, конечно, у Востроухова дупель сидит, — оживился дядя Вася, — да опять же прораб под плитой находится…
И, поглубже упрятав червонец в карман, резво полез в кабину. Осиротевшая компания бросила игру и двинулась к месту происшествия.
— Теперь бы женщину в старшие, — повторил Востроухов, окинув взглядом трехтонную плиту.
— Ничего, может, и этого еще достанем, — возразил дядь-Васин напарник.
— За червонец эту плиту и с места не сдвинешь, — не сдавался Востроухов.
— Много ты понимаешь! — упорствовал дядь-Васин напарник. — Он вот вылезет и еще доплатит. Если человек честный.
— Зацепляй! — крикнул из кабины дядя Вася.
Кран вздрогнул, поднатужился, плита приподнялась, и взглядам открылся темный, пустой колодец.
— По трубам уполз! — ахнул Востроухов.
— Много ты понимаешь… — неуверенно возразил дядь-Васин напарник.
— Обман, гляжу, получается, — нахмурился подоспевший дядя Вася.
— Получается! — огрызнулся мастер. — А
— Червонец, оно, конечно, дороговато за плиту, ежели без прораба, — подумав, согласился дядя Вася, — да ведь у Востроухова-то дупель сидел!
КРОКОДИЛ
Раньше мы с Васькой культурно отдыхали. В бассейне. Другой дурак сложится на троих — и в подъезд. В общественное место. А там милиционер: прогуляемся, мол, в отделение — здесь недалеко…
А мы отдыхали в бассейне.
Но один раз получилось. Из-за Васьки, конечно. И еще из-за одного пресмыкающегося.
Ну, заходим в бассейн «Москва». Первую бутылку в душевой окучили, а вторую — не совсем. Заткнули пробкой и в воду отправились.
Бассейн, конечно, хитро устроен, на свежем воздухе. Кругом осень, а мы в горячей воде прохлаждаемся. Я из бутылки отхлебну, заткну пробкой — и Ваське швыряю. А Васька потом обратно мне. Целый час надо так швырять, потому что деньги за час плачены. От воды, правда, пар идет, ни черта не видно. Кругом люди плавают.
Но вот летит ко мне бутылка, а тут голова в очках появляется. Бутылка об нее — шлеп! — голова и потонула. Тут я, правда, не выдержал, вынимаю ее со дна.
— Ты что же это, — у головы спрашиваю, — кумпол свой подставляешь? Ведь у нас бутылка могла об тебя лопнуть?
— Извините, — оправдывается, — задумался. Туман от воды сильный.
А тут Васька подплывает.
— Чего, — орет, — с ним вожжаться? Пихай его назад в воду!
Я, правда, и сам так думаю, но слышу — сопит возле уха. Оборачиваюсь кругом — пасть из воды торчит! А над ней два живых глаза светятся. Конечно, узнаю — это крокодил. Иначе некому. Я вообще-то крокодилов не боюсь, когда они нормально за решеткой отдыхают. А здесь такое дело — и с ума сойти недолго. И сердце прыгает. И в мозгах слабость. А Васька, гад, в туман ушел.
— Ты чего же это, — Ваське ору, — не видишь? А если эта гадина меня сейчас укусит?
— Ладно, — Васька орет, — если тебя. А вдруг меня цапнет?
— Сволочь ты, — ору, — а еще вместе пили!
Но крокодил хвостом шевелит, а рылом меня к выходу подталкивает.
Ладно, плыву. А он над ухом сопит.
Подходим к берегу, я из воды пулей, а тут уже администрация собралась. И милиционер приглашен. Я, правда, к нему бросаюсь сразу.
— Ты, — кричу, — если что, в глаз его стреляй! Крокодилы, они по-другому не понимают!