Рыбья Кровь и княжна
Шрифт:
Испытание продолжалось недолго — физические упражнения не были сильной стороной Паисия — одно неловкое движение, и табурет выскользнул из-под его ног. Лидия истошно закричала. Дарник взмахнул рукой, два арса бросились к дергающемуся телу и вытащили его из петли.
Рыбья Кровь с воеводами вернулся за стол, чтобы продолжить трапезу. Лидия держала голову приходящего в себя отца Паисия на коленях.
— Ты вандал! Ты самый мерзский, самый отвратительный вандал, какие только есть на свете! — выговаривала Лидия, с ненавистью глядя на князя. — Я все сделаю, чтобы тебя казнили самой жуткой, самой изощренной казнью…
Дарник слово в слово переводил ее угрозы воеводам, те только смеялись. В эту ночь князь предпочел остаться ночевать у Адаш. Потом все пошло как прежде. С той лишь разницей, что его пленники смотрели теперь на своего мучителя совсем иначе.
2
Прошла неделя с начала переговоров, и из Константинополя вместе с ответом прибыл сенатор Стахис, молодой толстый мужчина с холеным самоуверенным лицом. Заменив собой комита пехотной татмы, он вместе с префектами сам отправился к липовскому князю.
— Мы не нашли следов договора с вами во всей столичной канцелярии, — сообщил сенатор. — Но это и не столь важно. Мы можем заключить с вашим войском новый договор прямо здесь. Однако, перед тем как мы его с вами составим, вы должны обязательно выполнить предварительное условие: открыть ворота города и выпустить из крепости стратигиссу Лидию, а также тех женщин, которые не венчаны с вашими воинами.
Лидия и отец Паисий, тоже присутствующие на переговорах, переглянулись между собой, слыша надменную речь Стахиса. Дарник жестом позвал толмача и предпочел говорить со столичным переговорщиком только через него:
— В таком случае у меня тоже есть предварительное условие. Постройте лодии, которые вы сожгли, и все женщины будут отпущены.
— Это была вынужденная мера за учиненный словенами разбой.
— Договоримся проще: город мы отдаем, а крепость пока останется до окончания переговоров за нами.
— Если вы не освободите всех женщин, мы казним захваченных моричей, — пригрозил Стахис.
— Они покинули мое войско без разрешения, поэтому их судьба меня не интересует.
Сенатор явно не ожидал такого ответа.
— Вы можете не отдавать город, но освободите стратигиссу Лидию, — пошел он на уступку.
— Стратитисса Лидия будет освобождена лишь в самый последний момент, когда мое войско взойдет на ваши дромоны.
Как ни пытался Стахис и дальше торговаться, ему в конце концов пришлось согласиться на условии Дарника.
Зато остались недовольны липовские воеводы:
— Зачем просто так отдаем город? Теперь в крепости они нас враз придушат.
— Сначала они придушат своим войском собственный город. Вместо тысячи грабителей теперь их в Дикее будет три тысячи, — успокаивал соратников князь.
В самом деле, едва весть о достигнутой договоренности облетела город, как в нем возникло сильное волнение. Одни боялись наказания за потворство словенам, другие не хотели предоставлять жилье и пропитание стратиотам, третьи опасались военных схваток на улицах города. Все, кто имел родственников за пределами Дикеи, поспешили к западным городским воротам, которые по приказу Дарника были перед ними открыты. Часть наемных работников и рабов, напротив, попросилась к словенам в крепость, мол, пусть будет так, будто вы нас захватили с собой. Князь, смеясь, не возражал и против этого.
Наконец настал условный момент: липовцы все ушли в крепость, а ромейское войско вошло в город.
Северные ворота крепости, однако, днем продолжали оставаться открытыми. Родственники «жен» по-прежнему беспрепятственно сновали туда-сюда. Один раз перед воротами появилась ромейская тагма человек в триста. Заградительная сотня липовцев у воротного колодца схватилась за оружие, но ворота закрывать не стала, напротив, криками и жестами приглашала стратиотов заходить. Те, потоптавшись на месте, предпочли удалиться.
Первый вечер во дворце, в осажденной крепости, проходил в заметном напряжении. С момента «повешения» прошло всего несколько дней. Их Великолепие и отец Паисий вызывающе молчали, воеводы чувствовали от этого себя неловко. Один Дарник не желал на такие пустяки обращать внимание, и был, как всегда, умеренно словоохотлив со своими ближайшими помощниками.
— Не боишься, что эта злючка тебе сонному нож в сердце воткнет? — полюбопытствовал Буртым.
— Могу оставить тебя в спальне для охраны.
Воеводам шутка понравилась.
— Можно я переведу твои слова ромеям? — предложил впервые приглашенный за воеводский стол молодой толмач.
Князь разрешил. Толмач перевел.
— Лучше для охраны оставить в моей спальне все словенское войско, — вдруг произнесла Лидия.
Теперь вместе с воеводами засмеялся и Дарник.
Закончив трапезу, воеводы вышли. Князь вместе с хозяевами остался сидеть за столом, ожидая, что будет дальше.
— Почему? — совсем коротко бросила Лидия.
Рыбья Кровь молчал.
— Почему ты сделал тогда то, что сделал? — разъяснил ее слова священник.
— Потому что окружающая жизнь не моя хозяйка, а моя рабыня, и я делаю с ней все, что захочу.
— С окружающей жизнью? — изумился Паисий.
Дарник утвердительно хмыкнул. Не давая им опомниться, он встал и вышел из столовой. Эту ночь он опять ночевал у Адаш и обнимал ее с утроенным пылом.
Следующий день в крепости прошел несколько иначе, чем прежде. Войско, почти не тревожась о будущем, осваивалось в своей новой гарнизонной службе. Все сотни были разбиты на три смены: одна на стене в карауле, другая на боевых площадках изнуряет себя стрельбой и единоборствами, третья в мастерских, в купальне, в спальнях или просто на травке в тени деревьев, благо на обширной территории крепости нашлось место и для огорода с фруктовыми деревьями, и для скотного двора, и даже для конных скачек.