Рыбья кровь
Шрифт:
«Ну я же вас все равно укрощу», – сердито думал Дарник. И на одной из стоянок приказал всем более умелым воинам взять себе ученика-напарника. Войско встретило его распоряжение с одобрением – всякому лестно было иметь своего собственного подчиненного, да и подчиненные охотно становились под защиту более сильного товарища. Ровно сутки продолжалась эта всеобщая благостность, а потом оказалось, что за малейшее нарушение порядка вместе с нарушителем к той же позорной повозке воевода приговаривает привязывать ни в чем не повинного напарника.
– А его-то за что? – смущенно спрашивали бузотеры.
– Чтобы вам вдвоем веселее и не так обидно было, – невозмутимо отвечал Дарник.
Двойную силу наказание имело, когда провинившимся оказывался
– Мне битые воины не нужны, я с ними за одним столом есть не буду.
Слова были хороши, но потребовался большой промежуток времени и много других поступков воеводы, чтобы их полный смысл дошел до каждого ополченца.
Рыбья Кровь понимал, что сравняться с арсами, которые только войной и живут, его воинам невозможно, поэтому основную ставку делал не на конников, а на плотный строй пеших щитоносцев и большое количестве стрелков за их спинами. Хорошо помнил, как кони ивцев сами сворачивали в сторону, не желая натыкаться на выставленные копья. Поэтому суть строевых упражнений ополченцев на стоянках сводилась к тому, чтобы научить все четыре отряда Бортя, Кривоноса, Лисича и Куньши двигаться и разворачиваться в любую сторону, не нарушая сомкнутых, ощетинившихся копьями рядов.
Быстрян подсказал Дарнику, что арсы, подобно степнякам, любят пускаться в притворное бегство, чтобы потом развернуться и атаковать рассыпавшегося противника, поэтому при каждом занятии Рыбья Кровь как заклинание не уставал повторять:
– Никакого выскакивания из общего ряда! Никакого сбора трофеев и хватания пленных до конца сечи! Никакой оглядки назад и на другие ватаги! Если другие дрогнули, то вы должны стоять еще сильнее, тогда и они выправятся!
Отряды он разбил на десятки с тем, чтобы четверо лучников и пращников никогда не расставались с шестеркой щитоносцев, всегда стояли за их спиной и оттуда стреляли в противника. Сам поход он стремился использовать как большое обучение. Поэтому вместо сорокаверстного пути воины в день покрывали не более двадцати верст, по полдня упражняясь, упражняясь и упражняясь. Когда Куньша пытался говорить, что они тянутся слишком медленно, Дарник отвечал, что хочет, чтобы воины пришли к Арсу не измотанными и неуклюжими, а свежими и подготовленными.
Быстрян тоже не терял времени зря, добиваясь, чтобы его конники по малейшему знаку разбивались на отдельные десятки и умели быстро перемещаться в разные стороны. При движении походной колонны они двигались по двое широкой цепью вперед и по бокам войска с тем, чтобы каждая пара видела другую пару и тут же по цепочке могла сообщить о малейшей опасности.
Однако главную надежду молодой воевода возлагал все же на колесницы. Часто вместе с Меченым и его шестью двуколками задерживался позади колонны, дабы отработать навык дружно разворачивать их вместе в одну линию своим задним смертоносным бортом. Долго не выходило построить из колесниц сомкнутый строй – слишком широкие полукружия приходилось делать. Выход нашли в том, чтобы выезжать в поле тремя рядами, а потом две первые пары въезжали бы назад в промежутки третьего ряда, тогда действительно получалась настоящая крепостная стена без всяких боковых щелей, преодолеть которую можно было, лишь перебравшись через сами колесницы. Но сказать, как надо, легче, чем сделать. Колесничие выполняли это упражнение по двадцать раз в день, часть слишком пугливых и бестолковых лошадей даже поменяли, однако такого результата, чтобы Дарник остался полностью доволен, достичь так и не удалось.
С приближением к разбойничьему логову все чаще встречались брошенные селища и городища. Иногда из леса показывались любопытные старики и подростки, которые, узнав, куда движется войско, охотно приносили молоко,
На восьмой день в полдень войско подошло к городищу Липову, служившему Арсу главной базой снабжения зерном. Городище стояло на берегу реки Липы, не уступающей шириной и полноводностью Танаису у стен Корояка, и кроме хлебной дани липовцы ежегодно должны были строить для арсов по две быстроходные ладьи. За это арсы не забирали местных женщин и вообще воздерживались от чрезмерных притеснений. Земля вокруг городища отличалась особым плодородием и, умело обрабатываемая, приносила из года в год высокие урожаи, поэтому уйти с нее липовцы все никак не решались. Так и тянули кабальную лямку, почти уже не надеясь от нее когда-либо избавиться. Невысокий дощатый забор ограждал полсотни основательных двухъярусных домов, пространство между ними было заполнено всевозможной сытой живностью, а жители отличались почти городской нарядностью и опрятностью.
– Этим арсы только на пользу, – не без злорадства определил Быстрян.
Воевода думал иначе, но промолчал.
Появление войска Дарника здесь встретили со смешанными чувствами. Одни радовались, что, возможно, наконец-то ненавистные арсы будут повержены, другие опасались мести со стороны разбойников за оказание помощи короякцам. Поняв из намеков липовского старосты Карнаша, в чем тут дело, Рыбья Кровь стал распоряжаться в городище как на захваченной территории, срочно потребовал продовольствия и фуража, поменял усталых лошадей на свежих и восполнил недостающую амуницию. А мешки с пшеницей и овсом, которые липовцы как раз грузили на подводы, велел нести обратно в амбары.
– Они вашим хозяевам больше не понадобятся, – уверенно сказал он.
По словам старосты Карнаша, большая часть арсов находилась в набегах, а в крепости оставлен лишь небольшой гарнизон, который, судя по всему, даже не подозревает о походе короякцев. Не подозревает сейчас, но к утру будет знать наверняка – и воевода принял решение выступать на Арс сразу после полуденной передышки. Быстрян и Куньша отговаривали его от такой спешки: все равно крепость с ходу не взять, зачем изнурять войско дополнительным переходом? Но Дарнику важно было прежде всего не дать опомниться и еще сильнее заробеть его собственным воинам.
– Сто дирхемов за первого убитого арса, – объявил он, и походная колонна снова тронулась в путь.
То ли посул награды подействовал, то ли постоянная подготовка сказалась, только войско по дороге на Арс устремилось с какой-то особенной легкостью и удальством. Рыбья Кровь беспрерывно ловил на себе преувеличенно задорные взгляды ополченцев и старался не думать о том, что при первом же убитом короякце его войско точно с такой же веселостью может побежать назад.
Немного погодя колонну нагнал отряд из двадцати молодых липовцев. Все они были на хороших лошадях и вооружены по степному образцу: в железных шлемах и стеганых кафтанах, с луками, мечами, пиками и непременным арканом на передней луке седла. Возглавлял отряд чернявый парень по прозвищу Журань, участвовавший, как вскоре выяснилось, в нескольких походах остёрского князя против степняков и горных касогов.
– А не обманная ли это уловка, чтобы выслужиться перед арсами? – предостерег воеводу Куньша. Но, поговорив с Журанем, Дарник отверг его подозрения – ему очень понятно было желание липовцев помочь скинуть своих угнетателей.
От городища до Арса было пятнадцать верст вверх по реке. По совету Жураня войско вскоре свернуло на чуть приметную колею в обход сторожевого поста арсов, который находился на прямом пути из Липова. Дарник распорядился выдвинуться вперед походной колонны конникам, колесницам и пехоте. Когда до Арса осталось полторы версты, он приказал спрятаться за спинами своих телохранителей испытанным ватажникам и вместе с липовцами поскакал вперед, наказав Меченому и Быстряну, не разделяясь, мчаться следом.