Рыбья кровь
Шрифт:
К полудню стало известно, что сход согласился на его условия. К концу дня Рыбья Кровь с посадским казначеем уже обходил тележников и арбалетных мастеров. Им он заказал десять высоких двуколок с десятью камнеметами.
Отбор ополчения растянулся на несколько дней. Из трех человек двое тут же отсеивались. Отцы и братья похищенных женщин рвались в бой, многие из них бывали и прежде в военных походах, но Дарник больше смотрел не на их умение владеть топором и палицей, а на их сноровку в обращении с метательным оружием, хорошо понимая, что в рукопашной схватке с арсами им не помогут никакой праведный гнев и горячность. Сомнения у него были и насчет бездомных бойников, которые тоже жаждали всем показать свою лихость, записываясь в посадское войско. Отобранных ратников он приставлял под руководством Быстряна и других
Лошадей браковал менее тщательно. В упряжке, считал, пригодны будут самые разные. Выбрал и три десятка трехвершковых лошадей для будущих катафрактов. Четыре тарначских повозки велел переделать в маленькие домики на колесах, виденные им в ромейском Ургане, с твердым перекрытием и четырьмя стенами с узкими окнами-бойницами. В каждом поместились небольшой топчан, стол и лавка. Даже Стержак в походе на Ивицу не имел такого жилья и места для сбора вожаков. Самый лучший домик предназначался для него, в трех остальных попарно должны были разместиться пятеро старших и Куньша.
Весь Корояк только и жил разговорами об этих сборах. Иногда посмотреть на них приходили княжеские гриди. Потешались над неуклюжестью ополченцев, над большими прямоугольными щитами, над строевыми построениями. Особенно насмешничали над колесницами: зачем они в лесных чащах? С их легкой руки передвижные домики получили название «сундуков», которые из-за своей тяжеловесности непременно должны были застрять где-нибудь в трясине или при переправе через речки. Приговор опытных воинов звучал убийственно: такое войско никогда не дойдет до Арса.
Словно бы в подтверждение их слов с увеличением числа воинов общий порядок становился только хуже. Неожиданно выяснилось, что среди ратников не хватает вожаков, а без них управлять несколькими сотнями бойцов совершенно не получалось. Дарник назначил Меченого управлять колесницами, Борть, Кривонос и Лисич получили большие ватаги пешцев, Быстрян возглавил конников, часть ратников постарше взял под свое крыло Куньша, чтобы им не приходилось подчиняться слишком юным начальникам. Но оказалось, что назначить вожаков вовсе не означало, что им тут же начнут беспрекословно подчиняться. Если сам Рыбья Кровь еще внушал трепет молодым воинам, то его подручные никаким командирским весом пока не обладали. Их приказы выслушивали – и редко когда исполняли.
Дарник не понимал, почему дисциплина, царившая в его ватаге, не может точно так же передаться всему войску. Раздумывая об этом, он пришел к неожиданному выводу: все его ватажники были хоть раз им лично биты, и даже Селезень, которого он никогда даже пальцем не тронул, и тот был сильно потрясен душевно, когда вожак отдал его на ладью купцу Стерху. Выходит, только битьем и можно чего-нибудь путного от этого непослушного сброда добиться. Ну что ж, битьем так битьем, решил Дарник и каждому из старших придал по четыре вооруженных палками телохранителей, которые всегда должны были находиться рядом, чтобы обрушить на любого ленивца или неслуха град палочных ударов. Для внедрения наказаний Рыбья Кровь сам пару раз показал вожакам, как и при каких обстоятельствах их стоит применять. Виновные вряд ли оставались довольны наказанием, но для остальных это стало едва ли не главным развлечением – смотреть, как охаживают очередного строптивца. Себе Дарник определил восемь самых крепких дружинников-телохранителей, чтобы всегда можно было легко и победительно вмешаться в любую драку. Худо-бедно общая ратная слаженность на Гусином Лугу стала как-то складываться.
Куньша с ходоками настойчиво требовали отправляться в поход. Дарник тянул время: не были готовы колесницы, да и каждый день боевых упражнений приносил войску ощутимую пользу. Однако и сильно откладывать было нельзя, лето заканчивалось, вот-вот польются первые осенние дожди.
Из затребованных трехсот ратников набрать удалось всего двести пятьдесят, из десяти колесниц изготовили и снарядили камнеметами только пять, повозки предоставлены были самых разных размеров, половина без съемных щитов, четверть ратников не имели защитных доспехов, многие даже без шлемов, им пришлось раздать оружие из собственных ватажных запасов. Два десятка ремесленников, вчерашних жителей селищ, в качестве оружия собрались использовать цепы, косы и вилы, утверждая, что владеют ими лучше, чем копьями и сулицами. Старшие,
И все же, несмотря ни на что, наступило утро, когда посадское войско с вышитым Зорькой рыбным знаменем переправилось на левый берег Танаиса и двинулось по остёрской дороге на восток. Видимость порядка наблюдалась только у конников Быстряна и колесничих Меченого. Остальные шли и ехали как придется: оружие на повозках, строй перемешан, многие втихаря подсаживались на и без того перегруженные повозки. Дарник молчал – главное было как можно скорее удалиться от города.
Первая дневка превратилась в ночевку – никак не получалось составить правильный повозочный круг. Рыбья Кровь снова долго не вмешивался, давая новоявленным вожакам и полусотским как следует накричаться и окончательно запутаться. Потом стал с двумя своими оруженосцами от центрального воеводского сундука отмерять шагами расстояние и втыкать в землю малые колышки, возле которых должны стоять повозки. Нужный арифметический расчет им был сделан по пути, поэтому, когда возницы принялись подгонять повозки и колесницы к назначенным колышкам, получился просторный правильный круг, а бреши между повозками заполнили съемные повозочные боковины, а где их не хватило – ограда из мешков с землей. Точно так же, не повышая голоса, указал он, где именно и куда входом ставить палатки и шалаши, где размещать коновязи и даже где быть отхожим местам. Невеликое вроде бы дело, но оно сняло у всех свидетелей последние сомнения в праве молодого бежечанина распоряжаться сотнями людей старше его. Нашелся лишь один человек, недовольный таким поворотом событий, – гончар Куньша.
– Мы что же, каждый раз будем все это так тщательно выставлять и столько времени терять? – пробурчал он.
– Нет, дальше все будешь делать ты и в три раза быстрей. – И Дарник под смешки других полусотских передал короякцу свой расчет расстояний повозочного круга и рисунок того, как все должно быть внутри стана.
Следующее утро Дарник начал с раздачи войску целого мешка разноцветных лент, специально захваченных им с дворища. Нашейные ленты одного цвета получили не только воины каждой полусотни, но и все их кони и даже повозки. Сразу стало видно, где кто есть и где кому следует быть, в каком порядке выезжать на дорогу и в каком съезжаться в круг на стоянке. Тут уже заворчали рядовые ополченцы:
– Что ты нас помечаешь, как овец на пастбище? Что, я не могу со сватом в другой ватаге идти?
– Со сватом ты будешь в бою за повозкой прятаться, а сейчас хотя бы сделай вид, что ты бывалый вояка, – отвечал им Рыбья Кровь и поручил конникам Быстряна тщательно следить, чтобы никто ни с кем не перемешивался.
Гарцуя на своем аргамаке возле походной колонны, он присматривался, кто как двигается, кто как выглядит, кто с кем в каких отношениях. И тут же на марше подзывал то Бортя с Кривоносом, то Лисича с Куньшей и указывал, кого им в своих полусотнях назначать десятскими. Не обходилось и без промашек. Так, один из вчерашних бездомников, став десятским, принялся требовать для своего десятка особых привилегий и в еде, и на стоянке. Дважды осадив приставалу, на третий раз Дарник велел забрать у него и двух его подпевал оружие и доспехи, а самих выгнать прочь из войска.
– Но это наше оружие! – возмущенно завопили они.
– Ваше оружие будет сражаться вместо вас. Когда мы вернемся, получите его в Корояке назад. – И Рыбья Кровь сделал знак своим телохранителям.
Те подняли плети и в два счета под общий хохот выгнали оставшихся в одних рубахах и портках ополченцев за пределы стана.
Главную озабоченность у воеводы вызывала мелкая задиристость всех ко всем, царившая в короякском ополчении. Дарник не догадывался, что именно она помогает ополченцам унять их страх перед арсами, для него это был просто беспорядок, мешающий установить в войске нужную дисциплину. Причем он понимал, что с наказаниями необходимо проявлять крайнюю осмотрительность, дабы не вызвать всеобщее дезертирство, но никак не мог нащупать верное решение. Кажется, что может быть унизительней, если тебя привяжут нагишом к повозке и ты будешь целый день следовать за ней, однако для многих и это было нипочем, посмеивались над собой вместе со всеми.