Рыбья кровь
Шрифт:
Словом, Гребень, несмотря на всю свою живость и яркость, ему активно не понравился. Другого мнения придерживался Кривонос – на лошадином торжище ему удалось выменять на трофейные седла несколько лошадей, и тарначские повозки дальше покатили с большей легкостью.
Теперь им часто попадались хлеборобные селища, где пшеничные делянки представляли собой настоящие поля, которые здесь никто не ограждал, и лишь конные объездчики с собаками охраняли их от дикого зверья. Дарник с любопытством смотрел на эти поля, веря и не веря, что урожай с них может быть сам-десят. У них, в Бежети, хорошим считался урожай сам-три. И было крайне удивительно, как в таком богатом краю, по рассказам очевидцев, могут случаться голодные годы, ведь зерно может храниться десятилетиями, почему не делать большие хранилища, чтобы восполнять потом недород и засуху.
Иногда вдали появлялись косяки тарпанов и стада антилоп, но стоило любому конному хоть чуть-чуть к ним приблизиться, как они стремительно уносились прочь. Вот для чего степнякам нужны быстрые легкие кони, заключил без всякой зависти Рыбья Кровь – после смерти Сбыха он даже в такой охоте не видел для себя ничего привлекательного.
Однажды им повстречалось кочевье орочей, мирных скотоводов. Полтора десятка круглых войлочных кибиток не имели совсем никакой ограды. Лишь для двух сотен овец была сложена из мешков с землей невысокая загородка, а лошади и коровы на ночь просто привязывались к вбитым в землю кольям. Как подобные кочевья могли представлять угрозу для хорошо укрепленных городов, понять было невозможно. Правда, возле каждой кибитки обязательно стояла оседланная лошадь, к седлу которой были приторочены лук и колчан со стрелами. И даже десятилетние наездники имели при себе кистень против волков и пронзительные свистульки для подачи тревожных сигналов издалека. Да и мужчины, выходящие из кибиток, смотрели гордо и бесстрашно.
Но Дарник уже имел возможность убедиться, какими невзрачными эти степные молодцы являются без своих лошадей в ночной рукопашной. Поэтому если создать надежную защиту от их метких стрел, то и опасаться особо нечего. А еще лучше, если у самого его войска будут более дальние стрелы, из тех же камнеметов хотя бы. Мешками же с землей можно хорошо обкладывать не только овец, но и бреши между повозками при разбивке боевого стана. Сильные свистульки тоже нужны, хоть для ночных дозорных, хоть для конных разъездов днем.
Наблюдения и полезные рассуждения чередовались у Дарника с тайным чтением ромейских свитков. То, что он узнавал из них, порой сильно противоречило его прежним представлениям о ратном деле. Один раз он целый день ломал голову над тем, как это «побеждать без чрезмерности», другой раз его удивило правило никогда полностью не окружать противника, чтобы у него всегда имелась возможность для бегства, и совсем уже удивительно звучало указание вступать с рвущимся в бой неприятелем в долгие переговоры, чтобы как можно сильней снизить его боевое воодушевление.
О приближении ромейского Ургана караван оповестили чайки. Их крики заставили бежецкого вожака внимательно осматриваться вокруг.
– Что смотришь? – рассмеялся случившийся поблизости Лопата. – Море близко.
В самом деле, едва дорога вывела их колонну на невысокую седловину между холмами, как впереди, насколько мог охватить взгляд, раскинулась на весь горизонт серо-голубая полоса воды.
Сам Урган за своими пригородными садами бросался в глаза гораздо меньше. На земле Сурожского княжества это был полностью ромейский город с отдельным маленьким войском, со своим законом, языком и обычаем. Лопата, бывавший здесь много раз, вновь почувствовал себя хозяином каравана, показывал, куда направляться, где стать, что делать.
Дарник ему не мешал. Он внимательно смотрел на ровные прямоугольные дворища, окруженные каменными стенами, с прямыми проездами между ними, высокие храмы, украшенные крестами, и, наконец, на саму центральную крепость Ургана. Мало того что она была вся каменная, с сильно выступающими вперед башнями, так еще, чтобы подобраться к ней, надо было преодолеть две полосы препятствий: небольшой сухой ров с хищно наклонившимся над ним коротким дубовым частоколом и ряд чугунных столбов с натянутой между ними толстой цепью. Оба препятствия на первый взгляд казались легко преодолимыми для любого ловкого парня, зато обремененное оружием и штурмовыми лестницами атакующее войско наверняка превращалось здесь в медлительную и неповоротливую мишень для крепостных лучников. Даже стражники стояли не у самых ворот, а как раз у защитных полос и, только убедившись, что очередной гость имеет право проникнуть в крепость, вручную откатывали в сторону небольшую телегу, закрывавшую проход.
Пять дней пробыл в Ургане караван короякцев, и все пять дней Дарник не уставал кружить по городу, отмечая его отличия от Корояка и Гребня. Город представлял собой одно большое торжище. Торговали не только на отведенных площадях в посаде, но и везде, где придется. Казалось, что никто больше ничем иным здесь не занимается, как только приглядывается и приценивается к товарам. Если и были ремесленные мастерские, то торговали и в них. Кузнецы еще только доставали из горна раскаленную заготовку, а два-три покупателя уже ждали следующего заказа. Поражало, как все настойчиво пытались ему, Дарнику, всучить свой товар, с криками, хватанием за руки. Однако результат получался почему-то совершенно противоположным, под таким напором все предлагаемые товары казались весьма сомнительными.
Плавание в соленой воде и неумеренное поедание баснословно дешевых южных фруктов заняло все время свободных от охраны бойников. Против этого не мог первые дни устоять и сам их вожак. Однако уже на второй день нашел себе более достойное занятие – ходить на специальное военное ристалище, куда каждое утро выезжала для боевых упражнений часть гарнизона крепости. Ристалище находилось в обширной лощине, куда особые охранники не пускали посторонних зрителей. Дарник без доспехов и оружия, в одной своей расшитой рубахе представлялся для охранников безобидным словенским подростком, поэтому они отнеслись к нему более снисходительно, позволив несколько раз понаблюдать за ромейскими воинами.
Впервые видел он настоящих катафрактов, закованных с головы до ног в железо и на таких же укрытых броней огромных лошадях. Все в одинаковых синих плащах, с одинаковыми рыжими хвостами на шлемах и синими флажками на длинных пиках. На ристалище имелось несколько пологих ям и горок. Четко по команде выстраиваясь определенным образом, всадники то шагом, то вскачь дружно преодолевали эти препятствия, добиваясь сохранения ровного строя. Так же стройно и слаженно конники разъезжались мелкими отрядами в разные стороны, потом съезжались. Или, выстроившись в линию и наклонив пики, неслись навстречу друг другу. Но настолько была хороша выучка их лошадей, что две линии проносились друг сквозь друга, никого не задев. Это для того, чтобы лошади не пугались при настоящем столкновении, понял Дарник и даже засмеялся от своей догадки.
Устраивались и отдельные скачки мимо деревянных столбов, на которых стояли короткие, с человеческую голову чурбачки. Катафракты ловко сбивали их всем имеющимся у них оружием: сулицами и топорами, пиками и кистенями, мечами и палицами. Упражнялись они и в стрельбе на полном скаку из лука, и в метании каких-то маленьких палочек, которые Дарник сначала принял за метательные ножи, но затем разглядел, что палочки имеют на хвосте оперение как у стрел. Позже он узнал, что они называются плюмбатумами и благодаря свинцовому утяжелению летят в ближнюю цель не хуже сулиц.