Рыбья кровь
Шрифт:
– Тараном бьют, – догадался Дарник.
– Им, – подтвердил Быстрян.
На княжескую помощь из города рассчитывать не приходилось, вряд ли кто-либо рискнет выбираться в ночную темень. Оставалось полагаться только на самих себя. Дарник живо сбежал по лесенке во двор и стал распоряжаться.
Два воза вручную развернули так, чтобы сделать их второй оградой. Между ними выставили колесницу с заряженным железными орехами камнеметом. Полотняный верх с возов убрали, превратив их в простые высокие телеги, из-за которых удобно было стрелять из луков и метать сулицы. На смотровые башенки и стену Дарник послал тройки Кривоноса и Бортя, тройки Быстряна и Лисича заняли место за возами, вместе с колесничими Меченого. Сам Дарник тоже поднялся на стену, чтобы лучше было все видно. И вовремя – к их воротам десяток пеших воинов с круглыми щитами в руках уже несли таранное бревно. Еще какое-то количество арсов-всадников изготовилось к броску чуть дальше. Не дожидаясь атаки, Дарник приказал метнуть по три диска в их сторону. Послышалось ржание раненых лошадей. И следом раздался глухой удар тарана в ворота.
На пеших арсов с башенок и стены посыпались сулицы и стрелы. Нападавшие действовали умело и слаженно: те, кто со щитами, прикрывали и себя, и товарища, державшего таранное бревно, поэтому подстрелить удалось лишь двух-трех человек. От четвертого или пятого удара бревна запорная перекладина переломилась, и хорошо смазанные створки ворот широко распахнулись. Пешие арсы тотчас расступились, давая дорогу устремившимся на дворище конникам. Но такого приема, как здесь, они еще нигде не встречали. Проем ворот позволял проехать лишь трем всадникам в ряд, столько же накрывал и выстрел из камнемета.
Первая тройка рухнула, изрешеченная железными орехами, вторая и третья кувырком полетела на первую, утыканная стрелами и сулицами, четвертая вновь нарвалась на камнеметный выстрел, остальные в замешательстве перед горой всадников с лошадьми, еще шевелящихся на земле, повернули обратно. В ворота ринулись было пехотинцы, но получили в ответ такой же ореховый залп. Никому не удалось даже сойтись с дарникцами в рукопашной. Стрелки на стене тоже не стояли без дела, добросовестно посылали стрела за стрелой и наружу, и внутрь двора.
Наконец все остановились: нападающие, чтобы отступить и решить, что делать дальше, защитники, чтобы набрать новые стрелы и сулицы. Потом произошло непонятное: поскакали прочь всадники, и площадка перед открытыми воротами опустела. Некоторое время Дарник не пускал ватажников со двора, опасаясь засады. Стоны раненых заставили забыть осторожность. Несколько бойников вышли из ворот и стали затаскивать во двор раненых врагов.
Это действительно были арсы в своих длинных стеганых кафтанах и медвежьих шапках. Всего набралось семь или восемь раненых да почти два десятка убитых. Имелись потери и у дарнинцев. Двое бойников убиты и двое ранены.
Закрыв ворота, принялись все приводить в порядок. Один из арсов, носивший под шапкой железный шлем с забралом, был только оглушен ударом сулицы в голову и, придя в себя, начал буйствовать, выкрикивая, что он княжеский сын и с ним не должны обращаться как с простым ополченцем. Угадав в Дарнике главного, он обратился к нему с угрозами, мол, сейчас его воины вернутся и как следует со всеми поквитаются.
Рыбья Кровь молча его выслушал и, ни слова не сказав в ответ, велел Кривоносу повесить крикуна на воротах дворища.
– Я слышал, что у них один из сотников действительно княжеский сын, – счел нужным заметить Быстрян.
Но Дарник жестом лишь подтвердил Кривоносу свое распоряжение. И через минуту княжеский сын, или кто там еще, висел на воротной перемычке.
Посад постепенно наполнялся людьми, кто тушил пожары, кто подбирал раненых и убитых. С первым утренним светом появились и конные княжеские гриди.
У дворища Дарника один из дозоров с любопытством остановился, рассматривая повешенного арса и следы ночного побоища. Гриди сообщили, что в нападении участвовали две сотни конных арсов, которые разграбили и сожгли три десятка дворищ и захватили полсотни женщин, и лишь дворище Дарника оказалось им не по зубам. В повешенном разбойнике один из гридей признал Тавра, непутевого сына сурожского князя. На что Дарник только усмехнулся, перед князьями он уже не испытывал никакого особого почтения. Вскоре на подворье стали собираться и ополченцы, ужасно сожалея, что очередная победа дарницкой ватаги прошла без их участия.
Чуть погодя к дворищу пожаловал гонец от князя в сопровождении десятка гридей, чтобы доставить Дарника на княжеский суд.
– Я сам приду после похоронного обряда, – пообещал он гонцу, словно речь шла о чем-то незначительном.
Гонец обвел взглядом сложенных рядами убитых, гору трофейного оружия, повешенного арса, не остывших еще от боя полтора десятка вооруженных дарнинцев и не рискнул силой забирать их подсудного вожака. Раненых арсов Рыбья Кровь тоже не отдал княжеским гридям, сказав, что сам доставит их на княжеский двор.
Люди все приходили и приходили к их подворью. Всем хотелось узнать, как это дворище выстояло против сотни разбойников, тридцать из которых они здесь потеряли. Чтобы не выдавать свой секрет, Дарник приказал еще с ночи отогнать на заднюю часть дворища колесницу с камнеметом, мол, отбивались и отбивались, а как именно, про то в темноте не очень было видно.
Пока бойники укладывали убитых на возы, чтобы везти их к месту сожжения, у Дарника появилась возможность выслушать наконец Быстряна. Оказалось, что за время отсутствия походников в городе произошло немало важных событий. Так, подожженная неизвестными злоумышленниками, сгорела ладья Стерха, еще в Корояке появился некий Весельчак, который всюду болтает, что Дарник вовсе не знатного рода, а сын одной гулящей запрудненки, и наконец, к князю прибыли послы от тарначского князя, требуя выдачи Дарника за нарушение древнего договора о метательных дисках.
– Какого договора? – удивился Дарник.
– Был такой договор, между Степью и Лесом, запрещающий использовать в бою метательные диски, потому что они слишком сильно калечат лошадей. А сейчас ты еще и княжеского сына повесил.
– Эх, какое бы еще преступление совершить, – весело осклабился Дарник.
Чтобы не думать о неприятностях, он предпочел на некоторое время уединиться в доме с Черной и Зорькой. Те между объятиями и поцелуями радостно сообщили ему о своей обоюдной беременности. Рыбья Кровь едва сдержал нервный смех, но вовремя вспомнил, что находится не в Бежети и Каменке и положение отца семейства в Корояке не может ему препятствовать в любых его начинаниях. Поэтому поздравление подружек с замечательным событием вышло у него вполне искренним.
В полдень на погребальном холме состоялась большая похоронная церемония. Хоронили и поминали жертв ночного налета. Собрался весь посад. Едва первые языки пламени охватили настил с убитыми, как среди собравшихся начались волнения, женские крики и причитания стали перекрывать мужские призывы наказать арсов. Не слушая их пьяные вопли, Дарник прямо с тризны повел своих бойников домой. Оттуда, захватив раненых арсов, всей ватагой отправились на княжеский двор.
Князь Роган, стоя возле трона на высоком крыльце, уже собирался уходить, закончив мелкие судебные разбирательства, когда во двор явился главный подсудимый, о котором давно говорил весь город.