Рыцарь-Дракон
Шрифт:
– Сендрик! – позвал он.
Дверь отворилась почти немедленно, и худой плешивый мужчина, чье перо одалживал Джим, появился в дверном проеме.
– Сэр Джон? – вопросительно сказал он.
– Щит сэра Джеймса и художника, – приказал сэр Джон.
Сендрик вышел, закрыв за собой дверь.
– От графа Нортумберленда, – объяснил сэр Джон, поворачиваясь к Джиму, – на приеме в замке его величества я имел удовольствие узнать, что король пожаловал тебе герб. Конечно, в твоей родной стране у тебя уже есть герб. Тем не менее, поскольку ты – один из нас и живешь в нашей Англии, ты должен иметь английский герб. Это в какой-то мере предписано законом.
– На моем щите? – переспросил Джим. Он ничего не мог понять: ведь его щит внесли на постоялый двор под присмотром Теолафа, и он должен лежать в их мешке, вместе с прочим багажом.
– После первого разговора с сэром Джоном я послал за твоим щитом моего оруженосца, – пояснил сэр Брайен. – Он сказал, что ты беседовал во дворе трактира с сэром Жилем, а он не хотел тебе мешать, так что просто поднялся по лестнице, объяснил все Теолафу и забрал щит, чтобы принести его сюда.
– А… – сказал Джим.
Дело в том, что, когда они покинули Маленконтри, Джим обтянул свой щит холстом. Его металлическая блестящая поверхность так и оставалась девственно чистой, хотя Брайен уверял, что Джим может нарисовать на нем тот герб, который ему больше нравится, и никто даже слова не скажет, лишь бы он отличался от других. На самом деле Брайен никак не мог понять, отчего Джим первым делом не изобразил на своем щите герб, который, по его собственным словам, был у него в далекой стране Ривероук, из коей он прибыл. Колебания же Джима объяснялись тем, что ему было неловко вспоминать, как он объявил о своем несуществующем титуле и фальшивом гербе, выдуманном на скорую руку при первой встрече с Брайеном.
Пока он размышлял обо всем этом, дверь вновь отворилась, и в сопровождении Сендрика в комнату вошел невысокий человечек, скрюченный подагрой; вряд ли ему было больше сорока: волосы только начали седеть, да и большая часть зубов еще оставалась на месте, однако, глядя на его морщинистую кожу и неуверенные шаги, ему можно было дать все семьдесят.
Человечек нес ничем не покрытый щит Джима, но его лицевая сторона была скрыта от зрителей. Сендрик подошел к столу, молча взял перо и вернул его на свой «аналой». Художник подошел поближе, поклонился сначала сэру Джону, а затем и остальным и поставил щит, по-прежнему закрывая рисунок.
– Ну, художник, – обратился к нему Чендос, – ты закончил?
– Да, сэр Джон, – ответил тот скрипучим голосом, – рисунок еще не высох, так что я бы попросил, чтобы никто не прикасался к нему по меньшей мере час. Могу я показать его?
– Для того ты и здесь, – немного раздраженно сказал сэр Джон.
Однако человечек совершенно не испугался и не обиделся. Он просто повернул щит лицевой стороной к зрителям.
Джим внимательно разглядывал рисунок. Вот что он увидел на металлической поверхности: дракон, стоящий на задних лапах, обведенный тонкой золотой каймой, по цвету похожей не столько на краску, сколько на металл. Фон щита был темно-красным.
– Ты понимаешь, что в Англии и во всех христианских странах, – объяснил сэр Джон, – закон требует, чтобы твой – э-э-э – талант был обозначен на гербе красным цветом, чтобы всякий благородный рыцарь, желая вступить с тобой в поединок, знал о преимуществе, которое дает тебе твой талант.
Джим понял его с полуслова. Он едва ли владел магией настолько, чтобы стать опасным для своего противника в обычной битве – разве что мог
Однако от него ждали какого-то изъявления чувств.
Джим повернулся к сэру Джону.
– Я в долгу перед его величеством и графом Нортумберлендом за этот герб, – начал он, – а также перед тобой, сэр Джон, – он повернулся к маленькому человечку, – и тебе спасибо, художник. Я должен отплатить за герб, пожалованный мне королем Англии. Не откажи в любезности, передай мою глубокую признательность и благодарность его величеству и благородному графу, если найдешь это возможным, сэр Джон. Мне очень понравился этот герб.
– Я рад, сэр Джеймс, – ответил сэр Джон, – что ты смог выразить свою благодарность столь куртуазно, во всяком случае, мне так кажется, и я уверен, что граф де Нортумберленд и его величество решат так же.
Сендрик откашлялся. Сэр Джон внимательно посмотрел на него, а затем вновь повернулся к трем рыцарям.
– Ну, время не ждет, – сказал он. – У меня много дел. Собирайтесь и как можно скорее садитесь на корабль. Итак, джентльмены, вы можете идти. Если будет на то воля Божья, мы увидимся во Франции.
Джим, Брайен и сэр Жиль, кланяясь, вышли из комнаты.
13
Занималась утренняя заря.
Джим стоял, опершись на планшир борющегося с волнами маленького, неуклюжего суденышка, на котором они за ночь пересекли Английский Пролив и вышли к берегам Франции. Несмотря на то что сэр Джон велел им отплыть с утренним отливом, капитан судна настоял на отправлении вечером того же дня, когда состоялась беседа рыцарей с сэром Джоном Чендосом.
У капитана были на то веские причины. По обе стороны пролива судовладельцы и шкиперы сознавали, что снова назревает война между двумя державами. Это повлекло за собой смещение всех морских торговых путей к югу. А в открытом море каждый корабль становился пиратским, когда встречался с другим, меньшим по размеру или представляющим собой легкую наживу. Капитан их судна, подобно большинству других, являлся одновременно и его владельцем. Если бы с его кораблем что-то случилось, он потерял бы единственное средство к существованию.
Призывая в свидетели всех святых, хозяин клялся, что только ночью можно безопасно перевезти троих рыцарей в Брест. В плохую погоду он бы никогда этого не предложил, но сегодня и ветер, и почти полная луна благоволили путешественникам.
Однако, несмотря на благоприятные условия, конструкция посудины в сочетании с волнением на море приводили к тому, что утлое суденышко бросало из стороны в сторону. Сэра Брайена тошнило практически с самого момента отплытия из гавани Гастингса. Сэр Жиль, напротив, чувствовал себя прекрасно. Что касается Джима, то он еще в детстве обнаружил, что по какой-то странной причине совершенно не восприимчив к морской болезни. Сейчас его больше беспокоил вопрос, останется ли цела эта скорлупка, если вдруг разыграется шторм, пусть даже небольшой.