Рыцарь Хаген
Шрифт:
Гернот и Фолькер подхватили Хагена на руки, когда он начал падать с седла.
Глава 18
Боль мучила его беспрестанно. Хаген потерял всякую связь с действительностью — он не знал больше, день теперь или ночь, спит он или бодрствует, реальны ли окружающие его образы людей или они часть кошмарного сна. Жар изматывал его тело, а мрачные видения — душу. Иногда он чувствовал, как кто-то прикасается к его лицу, но в остальное время не ощущал ничего, пребывая где-то между сном и обмороком. Снова и снова надвигалось на него нечто огромное, мрачное и бесплотное — всеобъемлющая тьма, более глубокая,
Наконец он очнулся. Он лежал на мягкой свежей постели, обнаженный, укрытый несколькими одеялами и медвежьей шкурой. Воздух был прохладен, пахло снегом, но где-то рядом в очаге горел огонь — слышалось потрескивание дров, издалека доносились чьи-то голоса. Он попытался открыть глаза, но не смог. Тугая повязка покрывала всю левую половину лица, а ресницы правого глаза слиплись. Хаген тихонько застонал и выпростал из-под одеял руку — движение стоило ему немалого усилия, он чувствовал себя слабым и немощным, точно старик.
В комнате он был не один. Раздались чьи-то легкие шаги, шелест ткани, кто-то склонился над ним и нежно коснулся его плеча — очевидно, это была женщина.
— Дядя Хаген? Ты очнулся? Ты меня слышишь?
Нащупав руку, Хаген сжал ее. Он снова попытался открыть глаза — но тщетно, лишь в голове усилилась боль.
— Подожди. Я помогу тебе. — Влажный платок коснулся его лба, затем осторожно прошелся по слипшемуся веку. Прохлада немного утихомирила боль. Он открыл правый глаз — непривычно яркий свет вызвал новую вспышку боли, и сквозь нее он смутно различил лицо Кримхилд.
— Очень больно? — озабоченно спросила девушка.
— Да, — еле слышно ответил Хаген. — Но похоже, самое страшное уже позади. — Он поднял руку, провел ею по лбу и повязке. — Что… с моим глазом? — Пересохший язык ворочался с трудом, будто чужой.
— Ты долго лежал в лихорадке, дядя Хаген. — Кримхилд не ответила прямо на его вопрос, и Хаген понял, что сделала она это намеренно, — Лекарь говорит, ты должен был погибнуть. Но он не знал, какой ты упрямец, — Девушка попыталась улыбнуться, но, когда она склонилась над ним, Хаген заметил в ее глазах слезы.
Он осторожно повернул голову и огляделся. Находился он в Вормсе, о чем говорило присутствие Кримхилд, но явно не в своей комнате.
— Это мои покои, — объяснила Кримхилд, — Ведь здесь самое теплое помещение в крепости, да и я всегда могу находиться с тобой рядом.
— Как долго… я здесь?
— Четыре дня, с момента вашего возвращения.
— И ты была… все это время здесь?
Кримхилд улыбнулась:
— Нет. Мы по очереди дежурили у твоей постели. Ута, Данкварт, Гизелер и даже Гунтер. Мы все очень за тебя беспокоились. — Она встала, — Можно, я оставлю тебя на несколько минут? Я хочу послать за Гунтером, чтобы сообщить ему радостную весть.
Хаген кивнул, и от резкого движения накатилась новая волна острой боли. Его мучила жажда, но, пока он пытался заставить непослушный язык попросить у Кримхилд глоток воды, девушка вышла из комнаты. Долгое время он лежал в тишине, прислушиваясь к стуку собственного сердца и пытаясь привести в порядок мысли и чувства. Но тщетно: он помнил все, каждую ужасающую подробность кровавой битвы, но она казалась ему теперь кошмарным сном, от которого он никак не мог пробудиться.
Послышались шаги, но они не были шагами Кримхилд или Гунтера. В комнату вошел седовласый человек в темном рубище, напоминающем монашескую сутану. Он улыбнулся и, помедлив, присел на край ложа. Некоторое время он молча смотрел на Хагена, и Тронье успел разглядеть его узкое аскетическое лицо, изборожденное глубокими морщинами. Взгляд его был печален и исполнен глубокой мудрости, вокруг рта залегла глубокая складка — наверно, в жизни этот человек не раз сталкивался с болью и страданием.
— Кто ты? — спросил Хаген.
Улыбка озарила лицо старика, но глаза его оставались серьезными.
— Меня зовут Радольт, — ответил он, — Я лекарь.
— Я никогда… не видел тебя в Вормсе.
— Верно. Я прибыл издалека, Хаген. Из Ксантена на Рейне. Король Гунтер отправил гонцов в разные земли, созывая всех, кто знает толк во врачевании. В Вормсе много раненых. Да и умирающим нужно облегчить последние дни, — едва слышно добавил он.
— Ксантен? Так ты…
— Я личный лекарь короля Зигмунда. Зигфрид из Ксантена послал за мной, увидев, как тяжело ты ранен, господин. Я ухаживал за тобой на пути в Вормс и последние четыре дня здесь. Ты не помнишь?
Хаген покачал головой.
— Ну, ничего страшного. Кримхилд мне сказала, что ты очнулся. Я едва остановил ее — она собралась созвать сюда ползамка. Тебе сейчас прежде всего необходим покой.
— Покой? — Хаген горько усмехнулся, — Я думаю, что вполне им насладился.
— Ты находишься между жизнью и смертью, — строго возразил Радольт. — Восемь дней ты боролся за жизнь — такого я не видел еще никогда. По всем признакам — а у меня очень богатый опыт — ты должен был быть уже мертв.
— Ну прости, что я тебя разочаровал, — буркнул Хаген.
Но Радольт оставался серьезен:
— Ты потерял очень много сил, Хаген. Сейчас ты должен сохранять покой и побольше спать. Дай я осмотрю твою рану, нужно сменить повязку. Будет очень больно, — сочувственно вздохнул он.
Осторожными движениями Радольт принялся разматывать повязку. Хаген почувствовал боль, но не такую страшную, как ожидал. Наконец Хаген смог приоткрыть левый глаз. Но он ничего не видел!
— Очень скверно?
Лекарь осторожно, кончиками пальцев ощупал лицо. Каждое прикосновение причиняло невыносимую муку, но Хаген не издал ни звука.
— Скверно, — ответил Радольт, помолчав, — Но самое страшное позади. Выздоравливать придется долго — нужно запастись терпением.
— Как долго?
— Недели, месяцы — я не знаю. Раны легче наносить, нежели лечить. Силам природы нужно дать время починить повреждение.
— А глаз?
Радольт отвел взгляд.
Хаген схватил его за локоть:
— Глаз!
— Ты мужественный человек, Хаген, — вполголоса ответил Радольт, — Ты ведь не испугаешься правды?
Хаген выпустил его руку. В глубине души он догадывался об этом, только — как и многое другое — не хотел принимать.