Рыцарь из рода драконов

Бочаров Анатолий Юрьевич

Слаще сокровищ - мой посох дорожный и плащ.

Лучше высоких чертогов - простор и дорога.

Лучше безрадостный смех, чем живительный плач.

Лучше бежать, чем годами стоять у порога.

Рыцарь осенний, зачем ты оставил меня?

Лунные замки, смогу я вас снова найти?

Это мой выбор - я снова седлаю коня.

Холод и мгла на моем бесконечном пути.

Эльза пела, легко и немного печально, лютня вторила ее хрустальному голосу,

рождая переливы волшебной музыки, и под влиянием голоса, музыки и слов Артуру показалось, что мир вокруг него содрогнулся и сдвинулся с места. Трактирная зала поплыла, растягиваясь во все стороны и теряя четкость, искажаясь и распадаясь. Все стало словно в тумане, неясным, нечетким и призрачным, и Айтверну почудился холодный ветер, коснувшийся запертых сундуков его памяти. И тогда песня Эльзы обернулась звоном ключей, и ветер отбросил крышки сундуков, коснулся засверкавших неугомонным пламенем золотых монет. Ветер наполнил Артура своим свистом, разворошил и закружил в танце ворох воспоминаний. Непонятные картины, позабытые имена и образы наполнили все вокруг, рождая новый, неожиданный свет там, где прежде была темнота. Голоса и лица. Утраченное знание. Утраченные люди. Утраченное прошлое. Что-то, что было и теперь нет - но, может быть, снова будет. Еще совсем чуть-чуть... еще совсем немного... И он вспомнит, обязательно вспомнит. Поймет. Но... Что он должен вспомнить? Что он забыл?!

Но тут песня закончилась, и наваждение пропало.

– Ну как?
– спросила Эльза с неожиданной робостью, ладонью отводя волосы назад.
– Может, это и не самая красивая песня на свете, но мне она дорога.

Проклятье!!! Трижды, четырежды проклятье - ему самому с его подлостью и ложью! Вот, погляди, сидит перед тобой невинный, ни в чем гнусном не замешанный человек. Эта веселая и искренняя девушка наверняка никому ничего дурного не сделала и вряд ли намеревается делать. Плохие люди не разговаривают так, как разговаривает Эльза, и не поют таких песен. И вот ей-то, Артур Айтверн, ты позволишь отправиться в Тимлейн, даже не предупредив о том, что там происходит? В Тимлейн, где сейчас, может быть, режут, убивают и насилуют, где бьются между собой две закованные в железо армии, а простые горожане - просто пепел под их ногами? Где, может быть, мародеры на каждом шагу? Где горит огонь и люди ненавидят друг друга? Ты с легким сердцем пойдешь на такое? Говоришь, нельзя ни единым словом, ни единым звуком выдавать возможное местоположение принца Гайвена Ретвальда и его спутников, нельзя давать никому никаких подозрений? Да гори оно все адским пламенем! Ну их к черту, всю эту власть и всю эту ответственность, если они требуют совершать подлости и вести под нож невинных людей. Он скажет все, что следует, Эльзе, а если на их след потом и выйдут как-нибудь враги - ничего, Артур Айтверн их лично встретит и угостит как следует сталью.

– Эльза. Не езжай в Тимлейн. Поворачивай назад.

– Что?
– нахмурилась девушка.
– С какой это радости?

– В столице мятеж.

– Что?!!

– Герцог Мартин Эрдер и еще куча дворян восстали против короля. И вывели дружины на улицы. Пошли на штурм цитадели. Был бой... может, и сейчас продолжается. Я не знаю. Я не дрался. Я просто сбежал.

– Слушай... Ты, наверно, слишком много выпил.
– Эльза не верила ему. Ничего удивительного, Артур и сам бы себе не поверил.
– Какой мятеж? Ты о чем? Сходи, что ли, холодной водой облейся, помогает частенько.

– Нет. Я пил куда меньше, нежели хотел бы. Эльза, поверь мне, я тебе чем угодно могу поклясться. В городе переворот. Тебе нельзя туда. Там опасно. Тебя же убить могут! Кто угодно.

Ее лицо оставалось неверящим.

– Артур... Если ты считаешь, что это все так уж смешно...

Ответить он не успел - дверь залы вновь распахнулась, от удара ногой, и появился запыхавшийся мальчишка:

– Все на площадь!
– крикнул он.
– Староста зовет! Прискакал королевский гонец, говорит, срочные вести! Всем нужно услышать!

– Ну вот, - Айтверн криво усмехнулся, поднимаясь.
– Вы предпочли не поверить мне, но, возможно, вас больше убедит официальное лицо?

Лицо Эльзы, и без того бледное, побелело еще больше, и она тихо сказала:

– Пошли.

– Пошли, - согласился Артур и подал девушке руку. Ему вдруг стало страшно, жутко, нестерпимо и невыносимо страшно, захотелось куда-нибудь убежать, спрятаться, забиться под землю, сердце застучало так громко и часто, что в груди заболело. Артур схватился за пальцы Эльзы, как утопающий за брошенную ему веревку.

На деревенской площади собралось довольно много народу, мужчины, женщины и куча ребятишек. Толпа гудела на много голосов, толкуя, о чем может поведать нежданный гонец. Сам королевский герольд стоял в центре площади, рядом с колодцем, и держал в руках свернутый свиток. Посланец кусал губы и время от времени передергивал плечом. Артур подавил первое желание рвануться к нему, схватить за грудки и вытрясти все, что только можно. Пусть сам сначала заговорит, да, пусть сам... господи, как же плохо, смилуйся, господи, я же больше так не могу.

Когда люди заполнили площадь, герольд закричал:

– Жители Эффин! Возрадуйтесь! Возрадуйтесь, ибо я приехал к вам сказать о пришествии нового короля!
– На площадь тут же упала тишина, все разговоры как ножом отрезало. Немного воодушевившись, гонец продолжил. Он явно был не в своей тарелке.
– Возрадуйтесь!
– в третий раз сказал он.
– Тирания, довлевшая над страной... тирания пала! Брайан Ретвальд... преступно удерживавший престол... убит, поражен, нашел свою участь! К нам вернулся наш подлинный государь. Гледерик Кардан...
– ЧТО?!!!
– Гледерик Кардан, прямой потомок старых королей, вернулся к нам, и... и снова принял свой народ под свою руку. Мздоимцы, казнокрады, честолюбцы и интриганы, стоявшие за спиной Ретвальда и тянувшие страну к гибели, больше никогда не будут довлеть над нами. Их времена кончились! Пришли иные времена. Справедливые, праведные, чистые! Отныне больше никто не станет угнетать наш народ! Пришли... пришли новые дни. Радуйтесь... Радуйтесь, люди, потому что мы снова свободны, потому что больше никто не отнимет нашей свободы, потому что наша свобода... теперь всегда с нами. Это настоящий праздник, праздник для всех нас, праздник для всего королевства. Это...

Герольд говорил еще долго, временами запинаясь, то и дело путаясь в словах, повторяясь и блуждая в трех соснах, раз за разом он выдавал одни и те же цветистые и бессмысленные фразы, но Артур уже не слушал. Он едва стоял на ногах, и боялся, что сейчас упадет. Больше всего ему сейчас хотелось поверить, что он все-таки напился, бредит, мечется в лихорадочной горячке, спит и видит дурной сон, и что сейчас закричит петух, изгоняя своим криком проклятого гонца. Но гонец никуда не исчезал. По-настоящему дурные сны не любят уходить и не уходят, по-настоящему дурные сны берут тебя за горло и смеются в лицо. Слова скакали обезумевшими кобылицами, и молчала, затаив дыхание, толпа, такая бедная несчастная толпа, люди, никогда не сидевшие на престолах и не игравшие в престолы, просто люди под сапогами владык. Мучительно болело сердце, умоляя о спасении и не получая его. Хотелось рухнуть на землю и кричать, кричать в лицо равнодушному небу, а небо молчало, застыв стоящей водой... той самой водой, что холоднее смерти.

Артур пошел вперед, пробиваясь сквозь толпу, расталкивая людей, сбивая с ног... проламываясь...

Толпа наконец раздалась в стороны, открыв пустое пространство, и Айтверн оказался один на один с гонцом. Остановился напротив него. Властно вскинул руку, призывая замолчать. Удивительно, но герольд послушался сразу. Он тут же осекся и весь как-то сжался, уменьшился в размерах.

– Отвечай, - губы Артура разомкнулись сами собой, и он не знал, кто говорит ими, - как погиб король? Я говорю о настоящем короле! А не о твоем самозванце... не знаю уж, где вы его нашли...