Рыцарь-крестоносец
Шрифт:
Король растерянно смотрел на лица своих помощников, будто надеясь, что кто-нибудь возьмет на себя всю ответственность и избавит его самого от решения этой дилеммы.
– Мы должны найти воду, – тихо пробормотал он.
– Мессир Раймонд должен знать, где здесь поблизости есть вода, – быстро сказал кто-то из рыцарей, стоящих рядом.
– Где? – немедленно откликнулось сразу несколько голосов.
– На Вейди-эль-Хамман. Это три мили к северу. Там есть ручей в долине.
Все головы повернулись на север. Путь туда преграждала цепь холмов высотой не менее тысячи футов, голых
Амальрик де Лузиньян с сомнением покачал головой.
– Нам ни за что не добраться туда сегодня вечером, – сказал он. – Все слишком устали. И если мы пойдем дальше, нам придется оставить двух Великих Магистров позади с арьергардом. А мы не можем себе этого позволить, Ги.
Король посмотрел на сира Бальяна, потом на сира Хьюго – они явно не одобряли этот план. К этому неофициальному военному совету присоединились постепенно и другие бароны. К ним подъехал Хэмфри Торонский, потом Джосселин Эдесский, Хью де Жибеле – самые влиятельные люди, которым, как и всем, была не безразлична судьба Латинского королевства. Все они придерживались одного мнения: разбить на ночь лагерь, а на рассвете приступить к штурму холмов.
– К этому времени к нам подтянется пехота, и люди успеют отдохнуть, монсеньор, – сказал Хью де Жибеле. – На сегодня у нас достаточно воды, чтобы напоить людей и лошадей.
– Сомневаюсь, – заметил сир Бальян.
Но почти все проголосовали за предложение сира Хью, и король, беспомощно пожав плечами, отдал предпочтение мнению большинства.
– Мы останемся здесь на ночь, – сказал он. – Амальрик, проследи, чтобы приготовили мою палатку.
Сир Хьюго и сир Бальян в раздумье поехали прочь. Оба они понимали, что не могут повлиять на решение короля, и даже если они сами были почти уверены в том, что им не удастся выиграть эту войну, то другим доказать они это не могли. Однако достойные бароны оказались не одиноки: в армии был еще один человек, который мог бы поддержать их, и этот человек спустя час после совета в гневе ворвался в лагерь. Граф Раймонд Триполийский.
– Что это все значит, Бальян? – бушевал он. – Я не поверил своим ушам! Король собирается остаться здесь на ночь?
Сир Бальян кивнул.
– Но это не мы ему посоветовали, – сказал он.
– Еще бы, разве я мог бы подумать, что вы с сиром Хьюго могли подать королю такой безумный совет, – сказал, немного успокаиваясь, граф. – Я иду к нему.
Спешившись, он решительным шагом направился к палатке короля, но очень быстро вернулся, и на лице его было написано полное отчаяние.
– Король не сдвинется с места, – тихо сказал он. Потом вдруг из груди его вырвался вопль боли и злобы. – Великий Боже! Что он творит! Война окончена! Мы обречены, королевство погибло.
Вскочив на коня, он понесся прочь, не оглядываясь назад, где в мрачном молчании стояло несколько рыцарей возле уставших лошадей. Палаток хватило не на всех, поскольку повозки с тяжелым багажом было решено оставить в Саффарии. Но, хотя день уже клонился к закату, зной стоял такой, что в палатках не было никакой необходимости. Медленно-медленно солнце начало
Филипп попытался поесть немного холодного мяса, привезенного им в седельной сумке, но горло его настолько пересохло, что было больно глотать, и ему пришлось сделать несколько глотков теплой, густой, дурно пахнущей воды, оставшейся в мехе. Потом он улегся на землю, подложив под голову седло, подтянул согнутые ноги к груди и постарался уснуть.
Глава 8
БИТВА ПРИ ХИТТИНЕ
Филипп проснулся в холодном поту. Чья-то рука трясла его за плечо.
– Просыпайся, Филипп! На нас напали турки!
Филипп вскочил на ноги, кулаками протирая болевшие от постоянного яркого света и пыли глаза. Сейчас пески Саффарии окутывала бархатная зеленоватая тьма ночи.
Рядом с ним с мечом наголо стоял Жильбер. Вокруг суетились люди, крича и проклиная иноверцев и все на свете, ругая лошадей и в темноте пытаясь разобраться, откуда им грозила опасность.
Филипп услышал в воздухе свист пролетающих стрел и поспешил укрыться за щитом. Но, кажется, стрелы летели сразу со всех сторон.
До его ушей донеслось дикое ржание лошадей – наверное, несколько коней были ранены, – и он, который так любил этих животных, невольно содрогнулся. Его собственный конь, перебирая ногами, дрожа от страха, жался к своему хозяину, словно ища у него защиты, и Филипп на мгновение забыл свою тревогу, обнимая теплую шею существа, вручившего ему свою жизнь.
Но, к счастью, турки опасались приближаться к лагерю, предпочитая издалека пускать стрелы в спящих христиан. Наконец глаза Филиппа привыкли к мраку левантской ночи, и он смог разглядеть темный силуэт палатки короля, вокруг которой, подняв щиты, столпились рыцари, чтобы защитить своего сюзерена в случае опасности.
– Лучше ляг на землю, Филипп, – посоветовал ему сир Хьюго. – Они не будут атаковать. Они стреляют только затем, чтобы мы не могли уснуть и, следовательно, отдохнуть к завтрашнему утру.
Филипп перекинулся парой слов с отцом и устроился поудобнее на теплой земле, нагретой солнцем за день. Короткий сон восстановил частично его силы, но ночной обстрел привел его в состояние тревоги и отчаяния.
– Устал? – заботливо спросил его отец.
– Я все время думаю о Джосселине и дяде Фульке, – ответил Филипп. – Вам не нужно было останавливать меня. Я так и не смог ничем помочь Джосселину.
Сир Хьюго ответил не сразу. Филипп услышал его тяжелый вздох, но не мог разглядеть в темноте выражение его лица.
– А что бы мы могли сделать? – печально спросил сир Хьюго. – Ты думаешь, мне было приятно смотреть, как умирает Джосселин? Или Фульк? Мы с Фульком выросли вместе. Он был братом твоей матери. Я присутствовал на крещении Джосселина.
Голос его задрожал. Филипп в изумлении повернулся к отцу. Никогда раньше ему не приходилось видеть, чтобы сир Хьюго вот так обнаруживал свои чувства.