Рыцарь Леопольд фон Ведель

Брахфогель Альберт Эмиль

— Верно, и я неблагодарный дурак! Кроме того, она за тысячу гульденов выкупила меня у мошенников. От кого узнал ты об этой женщине?

— От поляка, который караулил лошадей. Он говорил, что дон и старуха — испанцы. Царник видел их еще в Нидерландах. Старуха очень богата, кроме того, она страшная колдунья, никто не решается перейти ее дорогу, так что она сильнее целой шайки. Хада имеет вес у больших господ и может погубить, кого захочет. Если бы ваша голова не была занята горем, то вы увидели бы, с каким уважением к ней относятся все солдаты, и сами осознали бы, что нужно очень уважать старуху, чтобы спасти нас

от гибели.

Леопольд старался слушать рассказ, но усталость брала свое, и он вовсе не был способен поддерживать разговор. Наконец явился еврейский слуга с большим серебряным подносом, на котором находились хлеб, холодная дичь, вода и вино. Нужда уравнивает людей, господин и слуга сели за один стол и принялись с жадностью уничтожать съестное.

После ужина усталость одолела их возбуждение, и они уснули крепким сном.

— Мы, должно быть, напились макового соку, господин! Слышите ли, стучат в дверь? — с этими словами на другой день вскочил Юмниц с постели и отпер дверь, в которую стучали все сильнее и сильнее.

С трудом поднялся Леопольд, когда Николас впустил того же слугу. Он принес завтрак и принадлежности для утреннего туалета, необходимые даже для военных.

— Вы получили место в императорском войске, — сказал слуга Симон, — в десять часов я вас отведу к вашему начальнику. Раньше этого с вами хочет говорить женщина.

— Пустите старуху, когда я оденусь. Она имеет право, на мое доверие, и, прежде чем решиться на что-нибудь, я должен посоветоваться с ней.

Господин и слуга уничтожили завтрак и приняли надлежащий вид, чтобы в назначенное время явиться к начальнику. Потом Леопольд велел пустить старуху.

Велико было его удивление, когда вместо вчерашней страшной и оборванной старухи, вошла другая женщина, вовсе не похожая не его спасительницу. Она также была невысокого роста, темный цвет кожи, сверкающие глаза и черты прекрасного молодого лица выдавали в ней дочь Юга. Она представляла громадный контраст со старухой. Ее лицо, черные, как смоль, волосы, бюст, полные руки — все это дышало молодостью. Ей нельзя было дать более двадцати четырех лет. Одета эта женщина была великолепно, во вкусе мавританки. Белая шелковая юбка закрывала богато обшитые туфли из красного сафьяна, из розового атласа жилет охватывал талию и нижнюю часть груди, выше его желтая рубашка была усеяна маленькими цветочками и оканчивалась галстуком, на котором сверкали драгоценные камни. Род кафтана с широкими рукавами, персидская шаль на плечах и бархатная шапочка с жемчугом и драгоценными камнями дополняли ее костюм. Леопольд еще ни разу не видал таких красивых и драгоценных одежд.

— Извините, — начала она ласково, — что я являюсь к вам вместо старухи, она возложила на нас заботу о вас. Я — Сара, дочь Эбенезера!

При первых словах гостьи удивленный юноша чуть не соскочил с места, он готов был поклясться, что это тот же голос, который он слышал вчера у старухи.

Мгновенная, не свойственная уроженцам Юга краска покрыла лицо говорящей, что еще более укрепило подозрение Леопольда. Он хотел что-то спросить ее, но она его остановила:

— Не прерывайте меня, господин. Теперь не время вам заниматься другими делами. Я знаю, вы хотите сказать о бедной старухе, которую милосердный Бог послал вам в защитницы. После вчерашнего несчастья эта старуха не хочет разлучаться с вами, если

вы не отказываетесь от благодарности, которую всякий дворянин и христианин обязан воздавать даже самому ничтожному человеку за его услуги…

— Она, конечно, получит благодарность, девушка, и…

— Не девушка, господин, — засмеялась Сара, — а жена Арока, компаньона в торговле моего отца, у которого вы теперь находитесь. Известно, что через несколько дней императорское войско вступит в битву. Завтра император и эрцгерцог будут производить смотр, и вы узнаете наверное, примут вас или нет. Теперь все полки полны, а в рыцари вы не можете попасть, для этого нужны лошадь и деньги для покупки дорогого вооружения и на свое собственное содержание. Кроме того, несмотря на вашу силу, вы еще очень молоды и едва ли будете в состоянии носить тяжелое вооружение. Вам остается только одно — поступить солдатом в полк рыцаря фон Вальдердорма, у него еще недостает двухсот человек!

— Ведель — солдат?! — воскликнул пораженный Леопольд. — Наследник Кремцова — простой воин?

— Все же лучше, чем быть соучастником в той шайке, которой вы вчера проиграли средства, нужные для поддержания ваших благородных требований.

— Будь я проклят, если еще коснусь когда-нибудь игральных костей!!

— Умное решение. Итак, вы вступаете в полк Вальдердорма?

— У меня нет другого выхода.

— Это полк самый древний и знаменитый во всем войске, его особенно любит нынешний император. После нашего разговора Симон отведет вас к начальнику, у него вы получите необходимое вооружение. Мой отец заплатит за вас триста каролинов начальнику, если вы подпишете эту бумагу. — С этими словами Сара положила на стол кошелек с деньгами и подала Леопольду бумагу.

— Это что же я должен подписать?

— Вексель, господин, или ходячее заемное письмо, которое у купцов принимается за чистые деньги. Через год вы сами или ваши родные заплатят по нему в штеттинской синагоге. — Она вытянула серебряную чернильницу и подала ему перо.

Леопольд подписал.

— Какой же благодарности требует от меня старуха? — Он передал Саре вексель. — Я всем обязан ей и должен большую сумму, которую она отдала негодяям, чтобы вырвать меня из их рук.

— Она просит вашего великодушия к ней, а деньги ей вовсе не надобны. Прежде Десдихада никому не сочувствовала и вовсе не помогала людям в их несчастиях, вас же она спасла от смерти и позора, и, кроме того, дает возможность вам возвратиться на родину честным и знаменитым рыцарем. Она при этом подвергла себя опасности, ночью она не должна была оставаться около Оедо, чтобы тот не смог ей отомстить.

— Что же заставило чудесную старуху спасать меня и вырвать из рук того самого человека, который был, как мне говорили, долгое время ее товарищем в сомнительном и преступном промысле?

Сара вдруг резко повернулась к двери. Трудно было понять, почему она это сделала. Хотела ли она скрыть смущенное лицо или посмотреть, не подслушивает ли кто?

— Вы сами спросите ее об этом, — отвечала девушка. — Здесь в доме никто не знает ничего о ее делах, — Сара снова повернула лицо свое к Леопольду. — Но вы будьте уверены, что она всегда останется вашей верной подругой и будет помогать вам в вашей неопытности. Ваша благородная матушка, наверное, будет благодарна бедному созданию за ее помощь вам!