Рыцарь любви (сборник)
Шрифт:
– Если бы я могла хоть на одну минуту увидеть его! – рыдала она. – Если бы я только могла что-нибудь узнать!
– Богу все известно, – тихо проговорил старик. – И может быть, он все устроит к лучшему.
Призвав к себе сержанта Эбера, своего верного друга, Шовелен приказал ему отворить запертую по приказанию Конвента церковь Святого Иосифа и осмотреть, в порядке ли веревки у колоколов, чтобы можно было в назначенное время подать условный сигнал. Отца Фуке приказано было привести в комнату, где сэр Перси будет писать свое знаменитое письмо, и внушить ему, чтобы он наблюдал за всем происходящим, а когда Шовелен подаст знак, поспешил в церковь Святого Иосифа и звонил к вечерней молитве.
И священник, и леди Блейкни должны были явиться незадолго до семи часов.
Около них все время должна была находиться стража с самим Эбером во главе.
Отдав эти приказания, Шовелен не мог отказать себе в удовольствии взглянуть на сэра Перси, о котором он уже не раз справлялся в течение дня, причем ему каждый раз неизменно отвечали, что узник здоров, мало ест, но много пьет: по крайней мере он несколько раз посылал за вином.
Шовелен нашел Блейкни дремлющим на постели. В воздухе чувствовался винный запах, на столе рядом с пустыми бутылками лежало несколько листов бумаги, на одном из которых было написано начало письма.
Шовелен взял в руки бумагу, как вдруг позади него раздался сонный голос:
– На кой черт с этим спешить, месье… э… э… Шобертен? Еще успеется! Я, право, не так пьян, как вы думаете!
Шовелен от такой неожиданности даже выронил из рук бумагу.
– Когда же это письмо будет готово, сэр Перси? – спросил он.
– А когда «Мечта» должна поднять якорь? – спросил, в свою очередь, сэр Перси, с трудом шевеля языком.
– На закате, сэр Перси!
– На закате… – пробормотал сэр Перси, снова растягиваясь на постели и громко зевая. – Я не… опоздаю… я вовсе не так пьян… как вы думаете.
И он заснул, а Шовелен, выйдя от него, приказал, чтобы ни под каким видом ему не приносили больше вина.
«За два часа он проспится, – рассуждал Шовелен, – и тогда будет в состоянии написать письмо твердой рукой».
Наступил темный вечер. В большой комнате нижнего этажа царило тягостное молчание. Хотя окно было открыто, в комнате было душно и пахло нагаром от горевших на столе сальных свечей.
Вдоль стен неподвижно стоял ряд солдат в темно-синих мундирах, с примкнутыми штыками, а недалеко от стола пятеро человек в таких же мундирах, с сержантом Эбером во главе, охраняли Маргариту и старого священника. Отец Фуке не вполне ясно понял наскоро данные ему указания, но обрадовался возможности еще раз позвонить к вечерней молитве в своей любимой церкви. Когда его грубо втолкнули в комнату, он спокойно вынул из кармана четки и принялся читать про себя молитвы. Возле него сидела Маргарита, неподвижная, в длинном плаще, с накинутым на голову капюшоном, отчасти скрывавшим ее лицо.
– Если женщина двинется с места или закричит, – сказал Колло д'Эрбуа, – заткните ей рот!
Эбер стоял рядом с леди Блейкни, держа наготове кляп и тяжелый плащ, а двое солдат держали ее за плечи.
За столом в своем широком плаще, из-под которого виднелся щегольской костюм, сидел сэр Перси, старательно перелистывая черновик, данный ему Шовеленом. По одну его сторону стоял Шовелен, по другую – Колло д'Эрбуа, с жадностью следившие за его работой.
Вдруг среди мертвой тишины послышался отдаленный шум и гул, как будто от раскатов грома: это приближались веселящиеся граждане Булони с пением, музыкой и барабанным боем.
Услышав этот шум, сэр Перси на мгновение остановился и сказал, обращаясь к Шовелену:
– Я почти кончил!
Всеобщее напряжение становилось невыносимым. Маргарита не сводила глаз с лица мужа, чувствуя, что наступает решительный момент. Старый священник, закончив читать молитвы, дружески пожал ее холодную руку.
Между тем пестрая толпа в самых разнообразных костюмах уже собралась под самым окном, требуя, чтобы ей показали английского шпиона. Шум и гам стояли невообразимые.
Колло приказал запереть окна и оттеснить толпу, но та не подавалась, а когда солдаты хотели запереть окно, двадцать дюжих кулаков разбили стекла.
– Я не могу писать при таком шуме, – сказал сэр Перси. – Прогоните этих дьяволов!
– Они не уйдут… Они хотят видеть вас…
– Хотят видеть меня? – со смехом повторил сэр Перси. – Что же, пусть посмотрят!
Он быстро дописал письмо, сделал смелый росчерк под своим именем и, слегка придерживая рукой бумагу, на которой писал, отодвинулся от стола.
У Шовелена сердце готово было разорваться от сильного волнения.
– Черт побери! Ну, пусть посмотрят на меня! – И сэр Перси, выпрямившись во весь свой огромный рост, схватил в каждую руку по тяжелому оловянному подсвечнику и высоко поднял их над головой.
– Письмо! – хрипло прошептал Шовелен. Но прежде чем он успел протянуть за письмом руку, Блейкни с размаху кинул оба подсвечника на пол. Те с грохотом покатились в разные стороны, свечи погасли, и комната в одно мгновение погрузилась во мрак.
В толпе раздался крик. Все только на один миг увидели какую-то гигантскую фигуру, которая, стоя с вытянутыми руками, показалась неестественно огромной, а в следующий миг все уже исчезло в темноте. Охваченные суеверным страхом, пьеро и пьеретты, паяцы и коломбины, вместе с барабанщиками и трубачами пустились бежать куда глаза глядят.
В темной комнате воцарилась страшная суматоха. Кто-то крикнул: «К окну!» – и все не долго думая бросились через окно преследовать – но кого? Преследователи и сами не знали, однако в одну минуту комната почти опустела.
– Где письмо? – кричал Шовелен. – Ко мне, Колло! Письмо в его руках!
В темной комнате послышался шум борьбы, затем раздался торжествующий голос Колло:
– Письмо у меня! В Париж!
– Победа! – отозвался ликующий голос Шовелена. – Скорее звонить к вечерней молитве! Эбер, отправляйте священника звонить!
Колло д'Эрбуа инстинктивно нашел дверь, кликнул своих спутников и вышел во двор, откуда вскоре послышались шум и бряцание оружия, затем стук копыт быстро удалявшихся лошадей показал, что отряд понесся к Парижу.