Рыцарь на коньках
Шрифт:
Падающий снег сжал день до узкой щелочки школьных занятий, за которыми спряталась тьма. Идешь в школу – еще темно. Возвращаешься – уже темно. И вроде бы день где-то был, но остался там, за окнами, за пыльными шторами, мутными стеклами, заклеенными поблекшими снежинками.
Значит, скоро Новый год. Он приходит с запахом первого мороза, теребит, заставляет шевелиться, чтобы не замерзнуть. А там под крик, смех, скрип снега под сапогом, шварканье лезвия конька и шуршание санок время начинает бежать еще быстрее. И домики месяцев падают, как картонные коробочки.
Декабрь,
Каток заливали на школьной площадке, поэтому были здесь почти все свои. Мамочки подталкивали закутанные комочки малышей, неуверенно переступали на железных ходулях дошколята.
Хоккеисты оккупировали половину поля. Они со свистом размахивают клюшками, вместе с брызгами льда визжит-летит шайба, темным ураганом хоккеисты сталкиваются в борьбе за удар. Но все равно на их территорию нет-нет да заедет какой-нибудь несмышленыш, покрутится-поюлит между бешеными фигурами, врежется в кучки сумок, заменяющие штанги.
– Катись отсюда! – возбужденно орет игрок, и из-под съехавшей на лоб шапки блеснут веселые возбужденные глаза Сереги Махина, лучшего вратаря катка.
Фигурка последний раз спотыкается на выщербленном льду и катится в свободное пространство, где мамаши, дошколята и полумрак неспешной прогулки.
Валька Шейко недовольно отметил, что сегодня на катке слишком много народа. Где-нибудь через полчаса мамаши уйдут, дошколята отправятся смотреть мультики, а вот хоккеисты останутся. Ему самому очень хотелось погонять шайбу, у него и клюшка новая была, уже опробованная в нескольких боях, отчего кончик у нее был сколот. Но в эту команду его не возьмут. Там Щукин, там хохмач Махин.
С того дурацкого дня, когда с головы Шейко свалилась корона принца, отношения с одноклассниками были, мягко говоря, прохладные. Все принцессы, как по команде, перестали обращать на него внимание. У них больше ничего не ломалось, не рвалось и не гнулось, никто не звал его на занятия. Видимо, драконы им не угрожали, злые колдуны не пытались наслать порчу, а Баба-яга облетала их школу стороной.
Щукин тоже больше не суетился, не сыпал гениальными идеями. Он даже как будто немного успокоился насчет Плотниковой. По крайней мере, задевать ее стал меньше. А однажды в корзине мужского туалета Валька заметил что-то знакомо-красное. Он стукнул ногой по ведру, оно опрокинулось, и из него вывалилась мятая наклейка. Как вы сами понимаете, это была красная роза. Почему-то вдруг стало грустно, словно Валька что-то упустил. Что-то очень-очень важное. Не розу, конечно, а что-то гораздо важнее.
Поэтому
Он надел коньки, но все еще сидел в сугробе, наблюдая за стремительным перемещением шайбы. В черных коньках и с клюшкой рядом с малышами он будет смотреться комично. Но выхода не было – в игру он соваться не станет.
Его клюшка заинтересовала карапузов. Кто-то потянул ее к себе, кто-то заспешил, чтобы быть первым, и растянулся. Валька поднял заревевшего малыша. Пока он отвлекался, клюшку его стали использовать по назначению – один мальчик ударил ею по голове другого мальчика. Началась куча-мала. Валька устал уже поднимать сыпавшихся как горох карапузов. Клюшка потерялась, отлетев к сугробу. На выручку ему спешили мамочки.
Шейко неминуемо превратился бы в няню, но тут перед ним резко затормозил Махин.
– Кончай фигней страдать, – тяжело задышал он, поправляя вечно сползающую на глаза шапку. – К нам вставай. Проигрываем.
Этих слов Шейко было достаточно, чтобы забыть все обиды, встряхнуться и вновь почувствовать веселый бег времени. Правда, Щукин не стал с ним здороваться, но это было не важно. Медленно умиравшая игра заговорила-заспорила новыми голосами.
Первые несколько передач Валька смазал, но потом попривык к своей клюшке, и игра пошла веселее. Некогда холодный конек жег ногу – так много приходилось бегать. Вроде только-только все началось, а ночное небо все сильнее давило на плечи, напоминая, что скоро надо будет расходиться.
На катке стало тихо. И среди этой тишины отчетливо было слышно тяжелое дыхание игроков да настойчивые требования: «Мне, мне, мне!»
Но вот Валька врезался в зазевавшегося Щукина, получил в ответ от него удар под коленку и только после этого заметил, что все куда-то смотрят.
Потом он думал, что это включился фонарь, который до этого какое-то время не горел. Иначе никак нельзя было объяснить, почему на катке вдруг стало светло.
Плотникова, рядом с ней парень, постарше ее, с двумя парами коньков, а за ним несколько самых верных Аниных подражательниц. Аня отметила, что все увидели ее триумфальное появление, села на лавку и начала переобуваться. Незнакомый парень помогал ей зашнуровать высокие ботинки коньков.
Лицо Щукина заострилось, отчего он стал похож на большого хищного хорька.
– Чего это она? – Махин затормозил около Лехи и тоже посмотрел в сторону единственной лавочки, на которой устроилась пришедшая компания.
– А это, Серега, у них так называемая любовь, – процедил сквозь зубы Леха.
– У кого «у них»? – Махин поправил съехавшую шапку.
– У принцесс! – Слово это Щукин произнес с таким презрением, словно это было не определение самых волшебных и милых существ на земле, а как минимум описание мерзкой неприятной старухи.