Рыцарь нашего времени
Шрифт:
Полина вернулась домой, вошла в квартиру, села на корточки и привалилась к стене. Обычно дом помогал ей, но сегодня Денис Крапивин застал ее врасплох, и она никак не могла прийти в себя. Напротив висел ее рисунок – стены песочного дворца, за которыми поднимается море, – и она задержала взгляд на оплывающей башенке. Один из самых ранних ее рисунков, полудетских, очень любимый дедом.
Стоило ей вспомнить о нем, как зазвонил телефон. Она знала, что звонит дед, еще до того, как увидела номер, высветившийся на определителе.
– Поленька, Швейцарца нашего арестовали, – сказал он взволнованно, не
Новость об аресте Семена Швейцмана разнеслась быстро. Макар с Сергеем знали о ней через час после того, как Полина, услышав об этом от деда, ахнула:
– Кого?! Семена? Не может быть! За что его арестовывать, он ни в чем не виноват!
– Не арестовали, а задержали, – уточнил Бабкин, осторожно наведя справки через Мишу Кроткого, решив, что в данном случае его интерес к делу не может им ничем повредить. – Так я и думал, что по взрывчатке выйдут на исполнителя.
Позже выяснилось, что оперативная группа, работавшая по этому направлению, нашла несколько сохранившихся фрагментов взрывного механизма. Сопоставление их с базой данных вывело следователя на другое преступление, совершенное десять лет назад аналогичным способом. Человек, отсидевший по тому делу, оказался бывшим спецназовцем, имевшим опыт работы с взрывными устройствами. Звали его Петр Петрович Арефьев.
– Заряд был заложен в двух местах: под бензобаком и в шлеме, – объяснял Сергей Илюшину. – Сработал от дистанционного сигнала. Устройство кустарное, исполнитель перестарался с тем зарядом, что был в самом мотоцикле, и оттого взрыв получился слишком мощным. Много ли там нужно...
Для того чтобы спрятать вторую часть заряда в шлеме, требовался доступ к нему. Это означало, что со шлемом поработал кто-то из тех, кого Силотский хорошо знал и кто мог беспрепятственно взять его шлем минимум на час, не вызывая подозрений.
– Внутри шлема есть так называемый слой безопасности, в нем-то и замаскировали взрывчатку. Под «скорлупой», то есть под внешней оболочкой шлема. Но для этого, как ты понимаешь, требовалось разрезать внутренний наполнитель, а потом аккуратно зашить его снова. Логично предположить, что один человек – знакомый Силотского – воспользовавшись подвернувшейся ситуацией, взял его шлем, а второй проделал всю работу.
Выйдя на предполагаемого изготовителя взрывчатки, следственно-оперативная группа выяснила, что он ходил в тот же спортивный зал, где занимались Силотский и Швейцман. Свидетели показали, что он был знаком с обоими и не раз беседовал с Семеном Давыдовичем. После проверки телефонных звонков бывшего спецназовца установили, что спустя полчаса после взрыва им был сделан телефонный звонок – один-единственный, на номер, который был зарегистрирован на Семена Швейцмана.
– Этого было бы недостаточно для задержания, – говорил Бабкин. – Но нашлись свидетели, которые подтвердили: Швейцарец хотел приобрести бизнес Силотского, и наш Ланселот даже собирался продать ему «Броню», но потом отчего-то передумал. Его маленький друг выразил Дмитрию Арсеньевичу крайнее неодобрение такими действиями.
– Неужели угрожал?
– Как ты догадался? – усмехнулся Сергей. – Именно так.
Секретарша Дмитрия Силотского показала на допросе, что Семен Давыдович приезжал в «Броню» примерно за два месяца до гибели ее шефа. У него состоялся разговор с Силотским, и девушка
«Потом он стал говорить тихо, – рассказала она, – и я ничего не могла расслышать, но Дмитрий Арсеньевич ответил ему немного удивленно: „Сенька, ты угрожаешь мне, что ли?“ Его друг снова что-то пробубнил в ответ, а Дмитрий Арсеньевич рассмеялся и сказал: „А вот убивать меня не надо. Я тебе живым еще пригожусь“. Я запомнила, потому что через несколько секунд его друг выскочил из кабинета очень рассерженный и хлопнул дверью, а потом шеф попросил меня принести ему кофе, и вид у него был встревоженный».
Нашлись и другие свидетели, подтвердившие намерение Семена Швейцмана приобрести фирму Дмитрия Силотского, а также намерение самого Силотского продать ее. Причина, по которой владелец «Брони» передумал, осталась неизвестной, но реакция Швейцмана оказалась очень резкой.
Семена Давыдовича Швейцмана задержали, продержали двое суток, допрашивая.
И отпустили.
Задержанный спецназовец молчал, не отвечая ни на один вопрос. В его доме не нашли ни единого доказательства, свидетельствовавшего о том, что он изготовил взрывное устройство, аналогичное тому, что было использовано им десять лет назад.
Сам Швейцман, полностью отрицая связь со взрывником, не мог объяснить, зачем тот звонил ему в день убийства, и не помнил, о чем они разговаривали. Алиби его не подтверждалось свидетелями, но это не имело значения: оснований для ареста не было.
– Тебе не кажется странным, что Швейцарца не арестовали? – спросил Макар у Бабкина двумя днями позднее, когда стало известно, что Семен вернулся домой.
– А что ему могли предъявить в качестве обвинения? – вопросом на вопрос ответил тот. – Голый мотив? Этого недостаточно. Тот факт, что Арефьев звонил ему в день убийства? Это легко можно объяснить совпадением: они занимаются в одном зале, обменялись номерами телефонов, и тот, к примеру, хотел узнать что-нибудь о расписании работы тренеров. То, что Швейцман не помнит, о чем они разговаривали, не преступление.
– А угрозы?
– Угрозы – это еще не убийство. Как привязать Швейцмана к взрыву или хотя бы к тому, что он оплатил этот взрыв, – вот в чем загвоздка. Это, мой охрипший друг, куда сложнее, чем кажется со стороны.
Несмотря на насмешки, Сергей про себя сочувствовал Макару. Последние два дня он казался выбитым из колеи и даже несколько растерянным, чего с Илюшиным почти никогда не случалось. На рисунках он изображал одно и то же – скачущего всадника с копьем наперевес. Вокруг всадника оставалось пустое пространство – сколько Макар ни сидел в задумчивости над листом, на бумаге не появлялось ни единого штриха. Он выкидывал лист, брал новый, и снова безрезультатно.
Сергей, пользуясь вынужденным бездействием, работал над тем, что Макар считал знать излишним, – над связями Владимира Качкова. Бабкин пытался поговорить с его женой, Анной Леонидовной, с которой в первый раз встречался Илюшин, но наткнулся на неприкрытую агрессию. «Я знаю, где эта сволочь! – визжала женщина, загораживая ему вход в квартиру. За спиной ее маячили две любопытные мальчишеские рожицы, мальцов крик матери ничуть не пугал. – С проституткой своей укатил! Как детей ему рожать – так Анюта, как кормить-поить – опять Анюта, а как развлекаться с денежками – так чужая баба! Чтоб его нашли, скота такого, и посадили!»