Рыцарь страха и упрека
Шрифт:
Слова опытной и наблюдательной Клары, конечно же, сбывались – Павел и ее племянница были очень разными людьми. Поскольку Соня еще в детстве перенесла страшную психологическую травму, Клара всегда старалась ее беречь, не загружать проблемами, и Лиля изо всех сил ей помогала. Может быть, поэтому, а может, еще и потому, что горе, которое она пережила, будучи пятилетней девочкой, так повернуло механизмы ее психики, что Соня никогда и ничего не загадывала назавтра – она жила сегодняшним днем, никогда не думала о том, что ждет ее впереди. Жила тем, что любила, и теми, кого любила. Трагедия заставила ее ценить то, что есть, потому что она знала на собственном печальном опыте, что в любую минуту это может закончиться. Есть Клара, есть Лиля, есть музыка. Слава богу, что все
Павел в этом плане был полной противоположностью жене. Он видел смысл жизни в достижении каких-то целей. Нет цели – нет смысла. Он, в отличие от Сони, активно думал о том, что ждет его завтра, и отчаянно стремился к тому, что бы это завтра отвечало его ожиданиям. Отец всегда был для Павла не то чтобы образцом для подражания, но, во всяком случае, неким ориентиром. Глядя на отца, он понимал, что этот сильный, целеустремленный человек живет правильно, живет по тому стандарту, который полностью отвечал его личным понятиям. Карьеру Павел считал хребтом жизни мужчины.
Еще будучи совсем молодым человеком, он вывел собственную теорию, которая должна была стать движущей силой его собственной судьбы. Он не понимал, как может устраивать сорокалетнего мужчину работа рядового врача в поликлинике или преподавателя в техникуме. Ладно, бог с ними, с работягами: есть сорт людей, который не может осилить даже среднеспециального образования, не говоря уж о высшем, есть люди, которым нравится крутить баранку или делать что-то руками, лишь бы не забивать себе голову… Таких людей полным-полно. И в такой жизни, как у них, тоже, как ни странно, есть свои преимущества: они не участники гонки. Они зрители, которые едят попкорн. Им не нужно бороться, гореть, стремиться. Они посмотрели, как это делают другие, и легли спать с совершенно спокойной душой. Павел был не таким.
Тридцатилетний участковый милиционер вызывал в нем презрительно-жалостливое ощущение. Ну как так можно, а? Что за цели ставят себе такие люди? Жить от зарплаты до зарплаты, щипать, если удастся, копейку, которой только и хватит, что на пропой, чувствовать себя начальником над местными старухами и окрестными бомжами? Павел смысла в такой жизни не видел вообще. Ему было не понятно, почему люди, получившие образование и профессию, в которой можно чего-то достичь, довольствуются рядовым или чуть выше, чем рядовое, положением?
Еще ладно женщины, им это не обязательно, для них главное – дом, семья, дети. Хотя женщины, добившиеся успеха, сделавшие карьеры, вызывали у Павла восхищение. Но только со стороны, жить с такой женщиной он бы не смог, потому что в семье должен быть один начальник, и бороться с собственной женой за это право он считал для себя неприемлемым.
Как-то раз Соня, пытаясь вникнуть в психологию мужа, спросила Павла о том, почему он выбрал именно эту профессию. Она считала ее истинно мужской, в чем-то даже романтической, ни минуты не сомневалась в правильности его выбора, но Павел быстро придал ее мыслям другое направление.
– Понимаешь, Сонечка, – пытался на пальцах объяснить Павел свою логику жене, – сотрудник милиции – это представитель власти. Мой отец тоже работает в органах власти, но к своей должности он шел много лет, проходил через такие интриги, что сам вспоминать об этом не хочет. Но он человек целеустремленный, волевой, умный, он свой путь все-таки прошел. Сегодня он может решать такие вопросы, которые другим и не снились. Но это слишком уж муторно, пока ты кем-то станешь, – скривился Павел, – уже
– Но в милиции ведь тоже звания даются не раз в год, – пожимала плечами Соня. – Там-то ведь как ни старайся, но через пять лет генералом не станешь.
– Конечно, Сонечка, конечно, ты абсолютно права, – подтверждал муж. – Но есть одна особенность, эта особенность заключается в самом процессе служебного роста. В сфере госслужбы и в нашей среде это происходит по-разному. Чиновник может вырасти до большой должности, реализовать себя полностью, а завтра поменяется власть, и его со всеми званиями, регалиями, со всеми потрохами выкинут на улицу. Сделать карьеру в политике, в госслужбе – это здорово, но там всегда надо быть готовым к разным превратностям судьбы. Политика – капризная дама, часто меняет свои симпатии. Особенно в нашей стране.
Соня только частично понимала, что имеет в виду Павел, тем более что он говорил ей не все. Понимать его мотивы до конца жене не полагалось. Павел не хотел, чтобы она знала, почему именно он выбрал службу в милиции. Павел не признавался в этом ни отцу, ни брату, никому вообще. Да, отчасти он сказал Соне правду: делать карьеру и в органах власти, и в любой другой сфере сложно, в это нужно вложить все свои силы, таланты, знания, кроме того, необходимо уметь подстраиваться, а порой и интриговать, нужно знать, с кем дружить, а от кого держаться подальше. Но пока ты будешь доказывать, на что ты способен – кем ты будешь являться на самом деле? Соискателем. Одним из многих. Всего лишь одним из тех, кто стоит в очереди. Может быть, в твоей сфере тебя заметят раньше, чем других, но что будет выделять тебя из многомиллионной массы прочих российских граждан? Ничто. Служба в милиции давала Павлу с самого первого дня пребывания в должности обычного оперативника то, чего не было у других. Он был пусть только начинающим, пусть не обладающим большими полномочиями, но все-таки представителем власти. Даже пока он – самый что ни на есть обычный лейтенант, он все равно уже власть. И эта власть не зависит от смены настроения политиков.
Милиция была нужна, нужна сейчас и будет нужна всегда. И всем. Потому что сама по себе она является силой. И свое удостоверение Павел носил, ощущая определенное волнение в левой части груди. В своей службе он сделает карьеру – в этом он даже не сомневался, но пока двигается по этому пути, он не будет – как многие другие – чувствовать себя ничтожеством. Да, для «своих» он пока салага, но ведь мир состоит не из одних ментов, мир – огромен. И в этом мире он уже сейчас не какой-то там хвост собачий. Он – представитель власти. А это дорогого стоит. И в переносном, и самом что ни на есть прямом смысле.
Соня ничуть не возражала против того, чтобы маленькая Даша большую часть времени находилась у бабушки, иначе она попросту не смогла бы закончить институт. Боязнь после длительного перерыва переиграть руки и лишиться профессии заставляла Соню относиться к учебе определенным образом: она уже не горела, не трепетала при прикосновении к клавишам. Она просто получала диплом о высшем образовании.
После института вопрос о дальнейшем трудоустройстве решился как-то сам собой, будто другого варианта не могло быть и в принципе: Соня устроилась на работу в оперный театр. Туда, где прошло ее детство, где ей был знаком запах каждой пылинки, а музыкой звучал не только оркестр, но и цоканье собственных каблуков по паркету в фойе. С тех пор, как ее сердечко обрывалось при первых аккордах увертюры к «Кармен», с тех времен, когда она стирала детские слезы в последнем акте «Травиаты», прошла целая жизнь. Но теперь оказалось, что эта жизнь мгновенно вспомнилась. Да она и не исчезала, наверное, просто другие события как-то оттеснили такую важную часть Сониной жизни на задний план. А теперь опять вывели на передний. Любовь к театру, его атмосфера снова заполнили Соню, она вновь испытывала подзабытое чувство восторга, которое наполняло ее в тот момент, когда открывался занавес. Ей снова захотелось быть причастной к этому волшебному миру, в котором она чувствовала себя так органично и легко.