Рыцарь света
Шрифт:
И все-таки он не виноват, что он мужчина, а она красавица, манящая, как спелый плод, который так хочется попробовать. И пусть Юстас не имеет на нее прав, пусть не может предложить все, что хотел бы… Да и ничего достойного он бы не смог предложить этой солнечной девушке. Ибо он женат. Женат на высокородной Констанции, французской принцессе, которую запугал настолько, что она стала сумасшедшей. Милдрэд же достанется другому. Нет, не достанется! Потому что Юстас уничтожит, убьет, затравит любого, кто вознамерится хотя бы прикоснуться к его прекрасной, такой желанной леди.
Едва он подумал об этом, как увидел жениха своей избранницы. Тот стоял у приоткрытой калитки в Монтфичер и разговаривал с какими-то женщинами. Юстас остановил коня немного в стороне, за свешивающей длинные ветви ивой, и, чуть раздвинув их,
Сейчас леди Гита мило улыбалась Эдмунду. Видимо, она куда-то собралась, за ней стояли несколько ее женщин и пара охранников. А вот Эдмунд, похоже, только приехал; он был в нарядном плаще и удерживал под уздцы лошадь в богатой наборной сбруе. И когда леди Гита отошла, жестом указав Эдмунду на открытую калитку, Юстас даже нервно дернул повод своего коня. К невесте приехал женишок, разрази его гром!
От резкого рывка гнедой принца вскинул голову, попятился и заржал. Леди Гита повернулась, и Юстасу ничего не оставалось, как выехать и продолжить свой путь по Стренду. Баронесса низко присела, кланяясь королевскому сыну, и он, проезжая мимо нее, милостиво кивнул. Но когда он уже миновал ее, одна из сопровождавших леди Гиту женщин сказала, осеняя себя крестным знамением:
— Точно демон. Всегда в черном и так зыркает своим недобрым глазом. Миледи, поговаривают, что встреча с Юстасом Блуаским сулит беду.
— Что за глупости, Клер! Это наш будущий король, и подобные речи можно приравнять к измене.
Она двинулась дальше, так как хотела успеть к началу вечерней мессы в церковь Святого Клемента Датского. Баронесса была очень набожной женщиной и старалась не пропускать богослужений, а вот дочери велела остаться и принять жениха. Ибо леди Гите казалось, что чем ближе становится срок свадьбы, тем старательнее Милдрэд избегает Эдмунда. Даже то, что Эдмунд отличился на турнире, не произвело на нее никакого впечатления. Зато как она восхищалась победой госпитальера! Она только и говорила о нем, расспрашивала отца об ордене Святого Иоанна, вызнавая, насколько его рыцари свободны общаться с женщинами, даже интересовалась, могут ли госпитальеры оставить свое братство, если захотят вступить в брак. Но едва Гита или Эдгар попытались выяснить, что означают эти вопросы, как девушка тут же начала отшучиваться; она говорила всякие нелепицы и все время смеялась. Милдрэд вообще в последние дни была необыкновенно весела, но и необыкновенно задумчива. Зато когда сегодня мать приказала ей отправиться на прогулку с женихом, у Милдрэд сделалось такое лицо, как будто ее хотели напоить горьким отваром из трав.
Баронесса размышляла обо всем этом во время мессы. В церкви Святого Клемента было немного прихожан. Здесь было полутемно, тихо потрескивали свечи, голубоватый дымок от ладана плыл между массивных, как столбы, подпор. Церковь была очень старая, выстроенная во времена, когда король Альфред [23] победил захвативших Англию датчан, однако позволил тем из них, кто принял христианство и женился на местных девушках, остаться в Лондоне. И эта церковь скорее походила на убежище, чем на Божий храм: узкие окна в неимоверно толстых стенах, массивные полукруглые своды, на капителях бочкообразных колонн скалились морды
23
Альфред Великий — англосаксонский король (ок. 849–899 или 901 гг.).
Баронесса уже хотела отойти, когда негромкий мужской голос произнес:
— Здравствуй, Гита. Слава Иисусу Христу!
Удивленная баронесса увидела перед собой представительного высокого мужчину в длинной кожаной тунике и с мечом на поясе. Под полукруглой аркой выхода горел факел, и в его желтоватом свете она смогла рассмотреть, что рыцарь хоть и не молод, но еще привлекателен: длинные темные волосы с сединой на висках, небольшая ухоженная борода и усы, которые свидетельствовали о том, что он следит за своей внешностью, а глаза… темные, с пушистыми ресницами, и над ними брови — прямые и гордые. Гита была уверена, что знает этого человека, так фамильярно назвавшего ее по имени. Но не могла вспомнить.
— Во веки веков, — как и полагалось, ответила она и, обойдя его, двинулась из храма.
И тут мистрис Клер почти дернула ее за длинный рукав.
— Миледи, ну как можно быть такой неучтивой! Ведь некогда этого достойного рыцаря вы считали своим гостем и другом.
Больше она ничего сказать не успела, так как баронесса повернулась и поспешила назад. Надо же, Клер помнит его, а она…
— О, Гай, прости меня! — Гита протянула руки своему другу. — Ради всего святого… О Небо! Как же я рада тебя встретить!
Рыцарь улыбнулся.
— А я уже решил, что благонравная супруга гронвудского барона сочтет ниже своего достоинства общаться с объявленным вне закона!
Увы, Гита вспомнила, что Гай де Шампер все еще считается изгнанником и врагом короля. Но какое ей было до этого дело, если Гай когда-то оказал им с Эдгаром столько услуг [24] , если он их верный друг! Просто они так давно не виделись, что она не узнала его в полутемной церкви.
Обычно по окончании службы прихожане не спешили расходиться: они собирались небольшими группами перед церковью, беседовали со знакомыми и родичами. Тем более что летний вечер был таким ясным и теплым, в воздухе с писком носились стрижи, а массивная колокольня церкви Святого Клемента еще розовела в закатных лучах солнца.
24
Об этих событиях написано в романе «Поединок соперниц».
Гита и Гай стояли за столбами внешней галереи церкви, где их никто не мог побеспокоить. И все же Гай поспешил накинуть темный капюшон оплечья.
— Я сразу узнал тебя, Гита. Ты мало изменилась.
— О, Гай, ты тоже почти такой же. Даже странно, что я не узнала тебя. Сколько же лет прошло? И все же Клер вмиг распознала в тебе того красивого рыцаря, который некогда гостил в Гронвуд-Кастле и которому она некогда усердно строила глазки.
— Оказывается, Клер и поныне обращает внимание на мужчин?
— Не говори так, Гай. Клер — достойная супруга сенешаля Пенды, добродетельная матрона, и о ее бурном прошлом уже никто не вспоминает. Я даже определила ее наставницей нашей дочери. Ну а ты-то как? Как вышло, что ты в Лондоне? О, Пречистая Дева, от тебя ведь так долго не было вестей!
Гита была непривычно для нее разговорчива и все не могла насмотреться на Гая де Шампера. Пока он не прервал ее фразой:
— Простите, миледи, но мне и моему другу необходима помощь.
Глаза Гиты стали серьезными. Конечно же, он изгой. Английское рыцарство так и не приняло его в свои ряды. Но она сказала: