Рыцарь Святого Гроба
Шрифт:
Глашатай прокричал: «Слушайте! Слушайте! Слушайте!», бальи объявил о продолжении рассмотрения обвинений, а место, предназначенное для защиты, все еще пустовало.
Жак и Робер растерянно вертели головами и ничего не могли понять.
По залу легким лесным ветром пронесся гул – какой-то человек бегом пересек свободное пространство и встал как вкопанный напротив бальи. Жак узнал его – это был десятник городской стражи, тот, который их арестовывал.
– Ну, – спросил его бальи, – так скоро там появится этот столичный законник? Ей-богу, еще немного, и мы начнем без него!
– Да
Все присутствующие охнули, как один человек, и в зале воцарилась гробовая тишина, которую, впрочем, тут же нарушил воробей, по-видимому, обрадованный тем, что его голос теперь сможет услышать весь зал.
Присутствующие отреагировали на новость по-разному. Председательствующий бальи, не скрывая своих чувств, облегченно вздохнул. Архиепископ перекрестился и начал шептать молитву. Барон Ибелин просиял, а его придворный легист всеми силами пытался изобразить скорбь по поводу случайной кончины своего столичного коллеги. «Не их работа, – сделал про себя вывод Жак. – Тот, кто это устроил, не станет откровенно торжествовать и демонстрировать радость». Он прошелся взглядом по рядам знати. Единственным человеком, которого, казалось, совершенно не задела принесенная десятником ошеломительная новость, оказалась донна Корлеоне.
– Это Витториа, – прошептал, подтверждая его слова, Робер, – ее работа. Эх, рано мы с тобой, приятель, победу праздновали. Похоже, что эта змея подколодная все-таки получит наши головы.
Жак почувствовал во рту горячую слюну. Он отчетливо осознал, что дело проиграно окончательно и бесповоротно, и теперь их может спасти от неминуемой гибели разве что чудо.
– Несмотря на случайное выпадение из окна мэтра Ги из Вифлеема, акрского легиста, – посовещавшись со своим окружением, объявил бальи, – суд продолжает рассмотрение дела. Обвиняемым предлагается либо избрать себе в защитники кого-то из присутствующих здесь, в зале, либо держать ответ самим.
– Что скажешь, пейзанин? – обратился к Жаку Робер. – Поищем себе нового адвоката?
– Гибель адвоката – не случайность… – обреченно прошептал тот. – Я думаю, что в толпе полно подставных, которые защитят нас не лучше, чем мэтр Мартин Аквитанский…
– Ну да ладно, – вскинул голову достославный рыцарь, – сами с усами. Еще посмотрим, как они запоют. Слава богу, покойный Ги, да будет ему земля пухом, и пусть ангелы услаждают его слух в раю, куда попадают все невинноубиенные, вчера объяснил, что нам делать и как он собирался отвечать на последние обвинения.
Жак в ответ коротко кивнул.
– Я и сержант, – громко произнес де Мерлан, обращаясь к судьям, – не желаем прибегать к услугам иного защитника и будем
– Так тому и быть, – несколько разочарованно произнес бальи. – Что ж, я смотрю, слова просит обвинение.
При этих словах Мартин Аквитанский вылетел вперед.
– Многоуважаемый суд! По воле моих клиентов, скорбя о безвременно ушедшем от нас мэтре Ги, мы снимаем все выдвинутые обвинения, за исключением двух. А именно: благородные господа, интересы которых я имею честь представлять, настаивают на уличении сержанта Жака в вооруженном бунте, а рыцаря де Мерлана – в злонамеренном колдовстве. При этом оба обвиняются в пособничестве друг другу как в первом, так и втором случае.
– Вчера же ясно было сказано, – рявкнул Робер, – что, пока не будет определено, на чьей земле произошла стычка, не будет и рассматриваться обвинение в бунте! Вы же прекрасно слышали, что говорил сидонский бальи!
– Бальи славного города Сидона, – засветился от счастья обвинитель, – вчера вечером отбыл из Тира по государственной необходимости. Его советник, коему оставлены все полномочия, временно отказывается от межевой тяжбы в пользу его светлости барона. Таким образом, с учетом только что сделанного рыцарем де Мерланом признания о том, что там «произошла стычка», обвинение в вооруженном мятеже можно считать доказанным.
– Ах ты, скользкая жаба! – взревел Робер. – Ты что же, думаешь, что мои слова можно перекручивать, как тебе вздумается, баронская подтирка?
– Если вам, благородный сир, известны законы, которые позволяют толковать мои слова как-нибудь иначе, – все так же лучезарно улыбаясь, ответил Мартин, – то вы можете апеллировать к высокому суду.
– Законы! – Робер был взбешен. – Верните мне меч и выставьте любого бойца – и Господь разберется, кто из нас прав, а кто виноват!
– Процессы, где вина подсудимых очевидна и подтверждена множественными свидетельствами, не решаются судебным поединком, – нахмурившись, сказал бальи. – Переходите к следующему пункту.
– Теперь рассмотрим вопрос о колдовстве, – не стал возражать бейрутский легист.
– Протестую! – воскликнул Жак. Он поборол в себе робость перед благородными господами и выступил первым, боясь, как бы Робер сгоряча не выдал еще какую-нибудь фразу, которая сделает их положение, и без того крайне шаткое, совершенно безвыходным. – Мы являемся крестоносцами, принявшими обет, а потому в обвинениях, касающихся дел веры, подлежим юрисдикции церковного суда. Прошу направить нас к его высокопреосвященству архиепископу и полагаюсь на то, что он рассудит это дело по справедливости!
– К величайшему сожалению, уважаемый суд, – обрадованно завопил обвинитель, – обвиняемые уже не крестоносцы, а простые паломники! В день турнира, то есть я хотел сказать, во время бугурта, его преосвященство архиепископ Тира по ходатайству ректора крестоносного братства святого Андрея Акрского подписал индульгенцию о том, что обет ими полностью исполнен! Я могу предъявить сей документ суду!
– Я вам верю, мэтр, – ответил бальи обвинителю, – тем более что в состав суда входит представитель кафедрального клира. Сержант Жак, ваш протест отклонен!