Рыцарь
Шрифт:
Глава вторая
…Дон Альфаро де Кориньи сидит в большом зале своего замка и задумчиво грызет ногти. Длинные ноги дона, обтянутые алыми чулками, покоятся на атласной подушке, возлежащей, в свою очередь, на резной скамеечке. Рядом с графским креслом лежит здоровенный волкодав. Пес смотрит в сторону двери, ведущей из зала. Кажется, что ни сам хозяин, ни его вытянутые ноги в красных чулках волкодава нисколько не интересуют. Но вот он слышит шаги за дверью — пока еще слишком тихие, чтобы их могло различить человеческое ухо, —
— Тихо, Раур, — говорит сидящий в кресле человек, — это свои.
Волкодав снова опускает голову на лапы. Через несколько мгновений дверь открывается и входит лысый человек среднего роста. На нем — серая рубашка, темные узкие штаны, заканчивающиеся чуть ниже колена, чулки и тупоносые башмаки. Поверх рубашки — черный жилет без рукавов. Пришедший подходит к графскому креслу и склоняется в поклоне.
— Женщины прибыли? — спрашивает сидящий.
— Еще нет, господин граф, — поспешно отвечает ему пришелец. — Старуха расхворалась на перевале. Пришлось нанять для нее телегу. Полагаю, они будут здесь завтра…
Граф перебивает его нетерпеливым взмахом руки:
— Что-нибудь еще, Мигель?
Тот снова коротко кланяется:
— Только что прибыл гонец. Войска эмира перешли границу и осадили Менханьо.
Граф сцепляет кончики пальцев и некоторое время задумчиво глядит в образовавшийся треугольник.
— Кретины, — говорит он затем, — мало я их учил… Кто ими командует?
— Гонец говорит, что Юсуф аль-Кейсар, но он не уверен в этом.
— Юсуф… — Дон Альфаро кладет руки на подлокотники. — А, этот мальчишка… Придется научить мальчика уважать старших.
Граф стремительно встает. Всякая расслабленность исчезает, движения его точны и экономны.
— Коня!
…Они выезжают из замка Кориньи и скачут весь день. Они — это сам граф, Мигель и десять графских телохранителей. Горы, которые со стен замка Кориньи были далекими призраками у самого горизонта, вырастают, закрывая собой полнеба, и оборачивают к всадникам свои ущелья и склоны, камни и водопады. Отряд минует перевал и приближается к Менханьо — мощной крепости, охраняющей южную часть графских владений. С каменного уступа, на который взбираются Мигель и дон Альфаро, можно видеть, сколь велика армия, осадившая крепость. Да, это можно увидеть, хотя сейчас ночь: в лагере сарацинов горят десятки, сотни костров, рядом с которыми перемещаются темные фигуры.
— Что ты об этом думаешь, Мигель? — спрашивает дон Альфаро.
— Их не меньше четырех тысяч, — негромко отвечает тот.
— Знаешь, Мигель, — говорит граф, — я думаю, что когда-нибудь сарацины заполонят собой всю землю. Слишком уж быстро они плодятся.
Мигель, который сам на одну четверть сарацин, не говорит ничего.
Они спускаются вниз и движутся дальше, но уже осторожнее. Вскоре их окликает патруль.
Граф протягивает вперед руки, демонстрируя, что у него нет оружия.
— Я — дон Альфаро де Кориньи, — говорит
Сарацинские воины, несколько ошеломленные речью христианина, не сразу решаются разоружить графа и всех его спутников. Дон Альфаро дает телохранителям знак, чтобы они не оказывали сопротивления.
— Передайте Юсуфу, — говорит он, — что нам необходимо поговорить как можно быстрее.
Воины ведут пленников в лагерь, слегка подталкивая в спину копьями — для порядка. Начальник патруля широко улыбается: он имеет все основания ожидать награды за то, что захватил такого важного пленника. Ведь всем известно, что Юсуф, дождавшись разрешения светлейшего эмира, с превеликой радостью двинул свои войска против земель графа Альфаро. Потому что всем известно: граф, и никто иной, повинен в смерти отца Юсуфа.
Высокий шатер, украшенный серебряным полумесяцем. У входа в шатер стоит красивый молодой человек с тонкими, но решительными чертами лица. Рядом с ним — усатый воин, лицо которого обнаруживает с лицом юноши некоторое (правда, весьма отдаленное) сходство. На мужчине — кольчуга, на юноше — тоже, но более тонкая и, вдобавок, спрятанная под одежду. Оба держат ладони на эфесах сабель.
Графу заламывают руки и подводят к юноше, который вздергивает подбородок и с презрением глядит на пленника.
— О чем ты хотел говорить со мной, отродье Иблиса, прежде чем я прикажу привязать тебя к четырем жеребцам и разорвать на четыре части?
Граф коротко оглядывается и смотрит в глаза Юсуфу аль-Кейсару. Легкая усмешка, тронувшая его губы, беспокоит юношу, но под взглядом Альфаро он почему-то быстро забывает и об усмешке, и о беспокойстве.
— О лучезарный, — говорит ему граф, — о светило ислама! То, о чем я хочу говорить с тобой, настолько важно, что мне не хотелось бы, чтобы это услышали чужие уши. Может быть, мы побеседуем в каком-нибудь другом месте, о сокрушитель неверных? Например, в твоем шатре? Или ты опасаешься меня, Юсуф аль-Кейсар? Если так, то прикажи связать мне руки и даже от тени всякой опасности ты будешь избавлен, ведь ты вооружен, а я — нет.
Он смотрит в глаза юному военачальнику, но тот молчит, как будто колеблясь.
Усатый воин прерывает молчание.
— Мой господин, — говорит он, обращаясь к мальчику, — не соглашайся на это. Всем известно, как сильны чары этого христианского дьявола. Воистину, он — сам сын Иблиса. Поступи так, как поступают христиане со своими колдунами (а ведь среди христиан много колдунов!), — сожги его и развей пепел по ветру.
Но молодой человек качает головой.
— Нет, сначала я хочу узнать, что он собирался сказать мне. Ты будешь со мной, Али, во время нашего разговора. Что он сможет нам сделать? Он пес, которому выдрали зубы. — И приказывает стражникам: — Отпустите его.