Рыцарь
Шрифт:
Золото и серебро мы поделили по-братски. Барона отвели вниз, в подвалы замка, где он держал собственных пленников. Одна комнатка подходила для этой цели как нельзя лучше: мощная толстая дверь, каменные стены, а в стенах — скобы, к коим приделаны цепи и кандалы. Там мы барона и оставили.
Взятая в этом замке добыча плюс те деньги, что я приобрел на турнире, — сумма получалась изрядная. Таскать с собой такую кучу денег довольно хлопотно. Ги посоветовал при ближайшем удобном случае поместить эту сумму в одно из орденских хранилищ. Свою добычу он тоже намеревался сдать в казну. Монаху денег иметь не полагалось. Исключительно —
— …Как думаешь, — спросил меня Ги утром, когда мы умывались у колодца, — Бенедикта лучше на воротах его собственного замка повесить или просто прирезать, без всяких затей? Или же прирезать, — он на секунду задумался, — но с затеями?
— Подожди, подожди… Ты же обещал ему жизнь!
— Когда? — недоуменно спросил Ги.
— Когда мы стояли перед замком. Ты сказал: «Что лучше: лишиться части имущества, но сохранить жизнь или же быть прирезанным на месте?»
— А, это… — Ги зевнул. — Но ведь это не обещание.
— Это почти обещание.
— Ну и что? Во-первых, он дважды пытался нас обмануть. Во-вторых, обещание, данное разбойнику, — это совсем не то, что обещание, которое один благородный человек может дать другому благородному человеку. Это и не обещание вовсе. Это тебе любой клирик в два счета докажет.
— Не сомневаюсь.
Я уже сталкивался с подобной логикой — в монастыре Сен-Жебрак.
— Ги, мне противна мысль об убийстве безоружного.
— А ведь в чем-то ты прав… — Он задумчиво поскреб пальцем намечающуюся щетину. — В конце концов, он же ведь не сарацин какой-нибудь… Но, Андрэ, подумай сам: нам ведь еще обратно ехать с этой твоей Анной. Вернее, придется ехать тебе одному — я-то, скорее всего, в Испании останусь. Там сейчас, поговаривают, опять война с маврами начинается… Конечно, ты для возвращения можешь выбрать и другой путь. Но не лучше ли обезопасить этот, наиболее короткий? Или ты думаешь, что барон мгновенно забудет и о том, что он был нашим пленником, и о том, сколько золота мы вывезли из его замка?
— Я выберу другой путь для возвращения.
— Все равно… Тебе так нужен еще один враг? Мне — нет. У меня их и без того хватает.
— Мне не нравится мысль об убийстве безоружного человека, — повторил я.
Ги махнул рукой, сдаваясь.
— Ну да черт с ним. Поступим с ним по-христиански, если ты так этого хочешь.
О своем отъезде мы пленников извещать не стали. Дня через два, а может, и раньше, перепуганные слуги наберутся достаточно смелости для того, чтобы выбраться из подвала. Выбравшись, они без труда обнаружат воющих от голода солдат Бенедикта де Бале, а там, глядишь, отыщут и самого барона, по-прежнему пребывающего в цепях. Но к тому моменту мы будем уже очень далеко отсюда.
Когда мы уже выезжали из ворот, Ги спохватился:
— Я кое-что забыл, — и развернул коня, — я вас догоню.
Но мы дальше не поехали, а стали ждать его перед замком. Когда наконец мой приятель вновь
Я тяжело вздохнул:
— Ты все-таки его прирезал?
Тамплиер с улыбкой качнул головой. Я продолжал смотреть на него, ожидая продолжения.
— Если этот Бенедикт и впрямь задумает отомстить кому-нибудь из нас, вряд ли теперь он сможет это сделать. Денег у него больше нет… а оружие без больших пальцев рук держать не слишком-то удобно.
Нет слов.
— Впрочем, — продолжал Ги как ни в чем не бывало, — наследника он себе зачать все-таки сможет, потому как оскоплять его — как ты предлагал поначалу — я все ж не стал. Это ведь все-таки Европа, Андрэ, а не Палестина. Если мы выкинем здесь что-нибудь подобное, нас просто не поймут.
Глава четвертая
Вот уже четвертый день подряд копыта наших коней поднимали пыль с дорог Каталонии. Горы стали ниже, затем вовсе остались за нашими спинами.
Выяснилось, что Ги более-менее разбирает испанский язык, хотя и не так хорошо, как я. То, что я понимаю и даже сносно умею разговаривать на испанском, было для меня приятным открытием. В моем родном двадцатом веке я никаких языков, кроме родного русского, не знал, а в школе по английскому всегда имел твердую тройку. А Андрэ, оказывается, полиглот.
Мне стало интересно, где мой «предшественник» по телу успел выучить испанский язык. Улучив момент, когда ни Ги, ни его оруженосцев не было поблизости, я заговорил на эту тему с Тибо.
Тибо забеспокоился. Он вообще начинал беспокоиться и переживать, когда в силу обстоятельств речь заходила о моей потерянной памяти. В обычной жизни он об этом быстро забывал — привык, притерпелся к моему изменившемуся характеру — и вспоминать о последствиях поединка с де Бошем решительно не желал. Приходилось крепко наседать на него и прямо-таки вытягивать нужную информацию.
— Так это… — сообщил он мне наконец, почесав в затылке, — учитель ваш был испанец.
— Какой еще учитель?
— Которого батюшка ваш специально для вас с Жераром из Испании выписал. Они же, испанцы, народ такой… Военный. Шибко повоевать любят. Потому и доспехи и мечи изготовляют самые лучшие, и сами энтими мечами ловко махать умеют…
— Ааа… Учитель фехтования.
— Ну да, я про что и говорю, ваша милость! — торжествующе заключил Тибо.
Я только вздохнул.
Время от времени мы нагоняли других путников и расспрашивали, не знают ли они, где находится замок Альгарис. Выяснили, что замок этот находится на юге Каталонии. Наконец, хозяин постоялого двора, где мы остановились, выдал определенную информацию.
— Через три дня будете, — сообщил он. — Это во владениях графа Альфаро.
Одарил нас довольно недружелюбным взглядом и ушел.
Ги пожал плечами.
— Странные они какие-то, эти испанцы… — Он разрезал бараний бок, поданный хозяином к нашему столу, и впился зубами в сочное, приправленное чесноком мясо. — Фуф фы с фобой фафтанемся…
— Чего-чего?
Ги прожевал то, что было во рту, и повторил:
— Тут мы с тобой расстанемся, Андрэ. Под Сариньеной находится одно из наших командорств. Может, я там и останусь. А может, и нет. Посмотрим. Тебе со мной ехать резону нет никакого, а сообщить родственникам Родриго о его смерти ты и без меня, думаю, сможешь.