Рыцарь
Шрифт:
Мы летели над полями. Наше дыхание, вырываясь из легких, иссушало посевы. Они темнели и съеживались, как бумага от огня.
Дом. Мы — внутри. Плачет ребенок. Толстая неуклюжая женщина пытается успокоить его. Жаклин зависает над люлькой и целует ребенка в лицо. От ее поцелуя на коже младенца остается крохотное темное пятнышко.
Моя рука проникает сквозь тело женщины. Я касаюсь ее сердца…
…Смеясь, мы вылетаем из дома через печную трубу. Хохоча, снова поднимаемся в небо.
Нам весело. Мы счастливы.
Глава
Замок Кориньи светло-серой громадой возвышался над окружавшими его деревеньками, над густым кустарником, росшим у его подножия, и над самой скалой, из плоти которой он вырастал — горделивый, исполненный силы и спокойствия.
Снаружи замок не производил зловещего впечатления. Наслушавшись сплетен о его хозяине, Альфаро де Кориньи, я был готов к чему угодно, и если бы перед воротами обнаружилась длинная аллея с повешенными людьми, а сам замок представлял бы собой постройку с единственным входом в виде оскаленной пасти, право же, я бы не слишком удивился. Но нет, нет… Замок Кориньи был светел. Казалось, он притягивает к себе солнечные лучи. На мгновение мне даже показалось, что, отражаясь от его стен, солнечный свет возносится обратно — беловатым столбом, призрачным маревом, упирающимся в самую сердцевину неба.
Я протер глаза, и видение растаяло. Слишком ясная сегодня погода, слишком ярко светит солнце… Не люблю такую. Предпочитаю сумерки. Питерская привычка.
По кривой пыльной дороге мы поднялись к замковым воротам.
— Дома ли граф Альфаро? — осведомился я у привратника.
Тот степенно кивнул.
— Передай своему хозяину, что с ним желает говорить Андрэ де Монгель, сын графа де Монгеля, рыцарь из Северной Франции.
Привратник испытующе поглядел на меня, а потом улетучился куда-то в глубь замкового двора. Через минуту он вернулся.
— Прошу вас, дон Андрэ, проходите…
Во дворе у нас приняли лошадей. Выбежавший из донжона слуга пригласил меня следовать за ним. Мне не понравилось то, что несколько солдат увязались следом за нами.
В одном из коридоров к четверым солдатам присоединились еще трое. Предводительствовал ими мужчина в кирасе. Хотя его бороду уже изрядно тронула седина, кожа на лбу и щеках была гладкая, как у младенца.
— Отдайте оружие, — сказал он, протягивая руку. Солдаты обступили меня. Я прикинул, что меч из ножен вытащить все равно не успею, и потому не стал скандалить. Поздно кричать и дергаться. Я уже сунулся в мышеловку.
Когда я отдал меч, указующий перст капитана остановился на моем кинжале.
— Это — тоже.
Я усмехнулся:
— Помилуйте, чем же я мясо резать-то буду?
— Это — тоже. — Он был неумолим.
Тут натура Андрэ де Монгеля одержала верх над рассудительностью Леонида Малярова.
— Обойдешься.
В следующую секунду на мне уже висело три человека.
А еще через минуту картина была следующая: я со связанными руками лежал на полу, а двое солдат сидели на мне сверху, видимо, чтобы отбить охоту дергаться. Еще двое занимались третьим, которого мне в ходе потасовки
Меня обыскали, но больше ничего опасного не нашли — потому что ничего больше и не было. Кроме меня самого, разумеется. Тут в конце коридора отворилась дверь. В проеме показался стройный высокий человек, одетый в пышный красный кафтан и узкие обтягивающие штаны — вроде трико. На позолоченной перевязи болтался средних размеров клинок.
— Что вы там возитесь, Ортоньо?
Ортоньо — это был капитан, — ничего не сказав, молча поклонился. Человек перевел взгляд на меня и сделал небрежный жест — ко мне, мол. Тащите его сюда.
Мне помогли подняться и повели к двери, за которой скрылся человек в красном. За дверью обнаружилась большая комната. Огромные ставни открыты нараспашку. Солнечный свет заливал комнату, проникая сквозь узорчатые решетки.
Пол комнаты был устлан коврами. Повсюду валялись пуховые подушки. Стояли низенькие скамеечки — слишком хрупкие и легкие, чтобы их можно было использовать как оружие.
В центре комнаты высилось большое кресло с подлокотниками. Рядом с креслом — резной круглый столик изящной работы. А в углу комнаты скромно размещалась главная достопримечательность помещения — книжные полки, забитые толстенными фолиантами и пергаментными свитками.
Фантастика. Жилище книголюба.
У кресла лежал здоровущий кобель. При нашем появлении он поднялся и демонстративно зевнул. Зрелище было впечатляющее.
Человек в красном рассеянно потрепал его по шее и впервые обратился ко мне:
— Андрэ, обещайте, что не будете делать глупостей — и вас развяжут.
Я подумал секунду-другую:
— Ладно.
Когда мои руки оказались на свободе, я стал разминать запястья. Крепко стянули, черти…
— Еще одно кресло, пожалуйста, — негромко распорядился человек в красном.
Кресло появилось мгновенно.
— Присаживайтесь, — пригласил меня местный босс.
Повинуясь небрежному движению руки хозяина, капитан и солдаты удалились.
Я посмотрел на сидящего передо мной человека. Лет тридцать — тридцать пять, чисто выбритый, темные длинные волосы собраны сзади в «хвост». Узкое, смуглое лицо с тонкими чертами, черные глаза. Золотая цепочка поверх кафтана. Длинные сильные пальцы, унизанные перстнями.
Человек в красном тоже разглядывал меня. С нескрываемым интересом.
— Вы — Альфаро де Кориньи?
Человек в красном кивнул, чуть улыбнувшись:
— Он самый.
— Что все это значит?
— Любезный дон Андрэ, нам с вами следует поговорить. Но поскольку к концу нашего разговора вы, вероятно, попытаетесь на меня напасть, я счел своим долгом заранее обезопасить нас обоих от этой некрасивой и — уверяю вас — совершенно бесплодной попытки.
— Хотели поговорить? — Я недоверчиво посмотрел на него. — Зачем? Вы что-то слышали обо мне?
Может быть, с ним был знаком мой настоящий де Монгель?